В преддверии неизбежного всплеска пропаганды и демагогии в связи с трагическими событиями, произошедшими на территории современных Казахстана и Киргизии 100 лет назад, небольшой исторический экскурс будет не лишним. Тем более что в Казахстане и Киргизии всё громче и официальнее звучат призывы признать жертвы этих событий — жертвами «геноцида» казахов и киргизов, совершённого русскими.
Летом 1916 года правительство Б.В. Штюрмера пошло еще на один шаг, который можно было бы трактовать как движение навстречу пожеланиям либеральной оппозиции. Еще во время заседаний летней 1915 года сессии Государственной думы кадетами было выдвинуто предложение распространить воинскую повинность на мусульман Закавказья и Туркестана. В своей речи 19 августа (1 сентября) 1915 года Шингарев рисовал красивые перспективы, к которым приведет выполнение этого прожекта. По его подсчетам, такая мера дала бы дополнительные 500.000 человек запаса. Шингарев утверждал: «Эти элементы населения до настоящего времени, не отбывая воинской повинности никогда, с этим даже сами мириться не желали; они считали это обидным, оскорбительным для них. Мы знаем такие заявления со стороны киргизов (то есть казахов: киргизами до 1918 года принято было называть кочевников современного Казахстана, получивших в советское время этноним «казахи», имевший ранее скорее социальное, чем этническое значение. На территории современной Киргизии проживали дикокаменные или кара-киргизы, то есть черные киргизы. — А.О.), со стороны мусульман Закавказья; они недоумевали, почему они не должны, не могут отбывать воинской повинности».
И здесь возникает недоумение — неужели председатель думской комиссии по военным и морским делам не знал, что желавшие могли отбыть воинскую повинность в так называемой Туземной или Дикой дивизии, образованной в начале войны как раз с целью изъять из этих регионов наиболее воинственные элементы?
Между тем кроме Кавказской туземной дивизии были и другие полки, вместе составившие позже кавалерийский корпус: Кабардинский, 1-й и 2-й Дагестанские, Татарский (татарами или закавказскими татарами до 1918 года называли тюркское население Закавказья, исповедовавшее шиитскую ветвь ислама. В начале XX века для названия этой общности появляется термин «азербайджанцы» (от географического названия — Азербайджан (вариант — Адербейджан), происходящего от персидского Атропатена), окончательно закрепившийся в качестве этнонима в советское время), Чеченский, Ингушский, Осетинский, Крымско-Татарский и Туркменский. Последний, кстати, был единственным в Средней Азии. Еще в 1881 году М.Д. Скобелевым был создан туркменский отряд милиции, который в 1892 г. был преобразован в Туркменский конный дивизион, в 1897 г. — в Туркменский полк. Условия службы были одинаковыми с кавказскими частями — принимались добровольцы от 19 до 30 лет, которые обязаны были прослужить не менее 2 лет. Всадники получали жалованье 300 рублей в год и по истечении 6 лет службы — чин прапорщика милиции. Следует отметить, что большое количество желающих служить было именно у туркмен, и добровольцев было всегда больше, чем вакансий в полку, который по праву считался прекрасной частью. Его всадники блестяще проявили себя в боях на германском фронте.
В 12 губерниях Закавказья и Средней Азии, даже если и считать за таковые территории со смешанным населением: Бакинскую, Дагестанскую, Елисаветпольскую, Акмолинскую, Закаспийскую, Самаркандскую, Семипалатинскую, Семиреченскую, Сыр-Дарьинскую, Тургайскую, Уральскую, Ферганскую и Закатальский округ — проживало «не приблизительно 10.000.000», как заявил Шингарев, а 7.730.000 мужчин. Если исходить из того, что христианское, то есть уже подлежавшее призыву население равнялось мизерной цифре 730.000 человек, то это означало, что предлагалось призвать каждого 14-го. И это без учета возрастных показателей! Нельзя не отметить, что это были чрезвычайные показатели, особенно для территорий, где до войны не действовала призывная обязанность. Ссылки на европейский опыт были неуместны и в этом случае.
У французов сокращенная воинская повинность в Африке была введена в 1912 году. В Алжире до войны проживало около 5 млн и в Западной Африке — около 10—12 млн человек. Иначе говоря, численность мужского населения этих территорий можно считать близкой к показателям вышеупомянутых русских губерний. Тем не менее Алжир дал французской армии 177.800, а Западная и Экваториальная Африка — 181.512 человек, то есть меньше единовременно предлагаемой Шингаревым для Туркестана и Кавказа цифры. За время войны все колонии Франции, включая, кроме перечисленных, Индокитай, Мадагаскар, Сомали и Тихоокеанское побережье, Тунис и Марокко дали 544.890 бойцов и 221.608 рабочих. В Англии боеспособной силой, формируемой в колониях, была лишь англо-индийская армия. К началу войны она состояла из 9 дивизий (120.000 чел.), позже их число увеличилось до 10. Так называемые туземные части были настроены весьма воинственно и рвались в бой. Их отправляли на фронт, заменяя английскими территориальными дивизиями. В общей сложности за войну в Индии было мобилизовано 770 000 чел., из них в действующей армии находилось более 500 тыс. Превосходить этот предел, по мнению английской колониальной администрации, не стоило — это могло вызвать беспорядки. Существовали большие проблемы, связанные с возможностью использования подразделений на европейском фронте по причинам их неприспособленности к условиям театра военных действий, как, впрочем, и на азиатском, по причине опасности столкновения с единоверцами. Сикхов (сикхи — от «сикх», «ученик» то есть последователь сикхизма — особого учения, представляющего собой смесь ислама и традиционных индуистских верований. Религиозная группа, основу которой составляет народ индо-арийского происхождения, хинтерландом которого является район Пенджаба. Отличаются воинственностью, охотно шли на службу в англо-индийскую армию. В современной индийской армии приблизительно 20% командного состава представлено сикхами при том, что их в Индии всего 2%) и гуркхов (гуркхи или гурки — этническая группа, населяющая часть современного Непала, после подчинения которого Ост-Индской кампании в результате войны 1814—1816 гг. англичане начали вербовать добровольцев-гуркхов для службы в собственных войсках. Последователи индуизма, говорят на непали. Отличаясь исключительно высокой воинственностью, непоколебимой верностью и выносливостью, гуркхи, из которых до сих пор формируется часть подразделений британской армии, своим участием в многочисленных войнах Великобритании заслужили репутацию идеальной пехоты), которых англичане посылали в Месопотамию, в России не было.
Неудивительно, что подобные выступления лучших представителей общественности не вызывали в правительстве ни доверия, ни желания сотрудничать, а подобная позиция правительства делала думцев беспощадными критиками любой ошибки властей. Не будет лишним отметить, что ни в Великобритании, ни во Франции принципы комплектации Вооруженных сил в колониях не были нарушены за все время войны. Более того, когда в январе 1916 года всеобщая воинская повинность была введена в Англии, Шотландии и Уэльсе, для Ирландии была сохранена старая добровольческая система. Самое интересное при всем этом состоит как раз в том, что опыт союзников, во всяком случае, на словах всегда вдохновлял отечественных англоманов и франкофилов.
Впрочем, разговоры безответственных политиков в Думе не снимают ответственности за решения, принятые и проведённые политиками, обладающими реальной властью. Потому что абсолютная власть тождественна абсолютной ответственности.
25 июня (8 июля) 1916 г. было издано Высочайшее повеление: «Для работ по устройству оборонных сооружений и военных сообщений в районе действующей армии, а равно для всяких иных необходимых для государственной обороны работ, — привлечь в течение настоящей войны нижепоименованное мужское инородческое население Империи, в возрасте от 19 до 43 лет включительно». Трудовая повинность распространялась на инородцев Астраханской губернии и всех губерний Сибири (за исключением «бродячих инородцев»), Сыр-Дарьинской, Ферганской, Самарской, Акмолинской, Семипалатинской, Семиреченской, Уральской, Тургайской и Закаспийской областей, мусульманское население Терской, Кубанской областей, Закавказья (за исключением осетин-мусульман, которые отбывали воинскую повинность, а также турок и курдов, которые к ней не привлекались), езиды, абхазцы-христиане, калмыки и т.п. Призываемые возрасты и сроки призыва определялись по соглашению военным министром и министром внутренних дел. 5 (18) июля власти Туркестана получили распоряжение приступить к призыву. 8 (21) июля ими был отдан приказ о начале мобилизации в Туркестане. Прежде всего призыву подлежала первая очередь — от 18 до 31 года. Странным образом здесь еще ранее распространялись слухи о неизбежности призыва, которые весьма волновали местное население.
Организация призыва, мягко говоря, была не идеальной, время для его проведения — неудачным. Шла уборка урожая, и уход работников мог поставить значительную часть крестьянских хозяйств в тяжелое положение. К концу августа 1916 г. в Туркестане предполагалось призвать 200.470 чел., в Степном крае — 200.000 чел. В выполнении абсурдных планов на деле было немало абсурда, добавленного местными властями. В результате вспыхнуло восстание — началась кровавая резня, которая поставила под угрозу существование русского населения — в Туркестане проживало свыше полумиллиона русских, 9,1% жителей края. 17 (30) июля был подписан Высочайший указ о переводе Туркестанского военного округа на военное положение. 8 (21) августа генерал-губернатором Туркестана был назначен Куропаткин. Назначение сопровождалось Высочайшим рескриптом и награждением орденом Св. Владимира I степени. Куропаткин по праву считался знатоком края, и именно ему было поручено привести его к успокоению. По распоряжению военного министра сюда были направлены 14,5 батальона, 33 сотни, 42 орудия и 69 пулеметов. Это было правильное решение. Даже весьма язвительная в отношении назначений административного характера «Речь» сочла решение об отправке Куропаткина в Ташкент правильным, отметив при этом: «Выяснилась необходимость при осуществлении призыва инородцев считаться со своеобразными местными и бытовыми особенностями, и в надлежащем направлении этого важного дела и состоит одна из задач нового туркестанского генерал-губернатора».
Положение в крае было весьма сложным — резня и погромы были в разгаре. Русское население в отчаянии вынуждено было приступить к организации самообороны. Счет жертв шел на тысячи. Прибывшему в Туркестан Куропаткину пришлось убеждать жителей в том, что он, безусловно, не допустит не только насилия, но и никаких злоупотреблений по отношению как к русскому, так и к туземному населению. Направленный на подавление восстания, а, точнее — на успокоение региона — генерал связывал его причину с неэффективностью управления. 31 июля (13 августа) 1916 г. он отметил в своем дневнике:
«Приказано было депешею от 5 июля призвать население все в возрасте от 19 до 43 лет и немедленно отправить этих рабочих на фронты рыть окопы и другие работы. Надо было сразу собрать 600 тысяч человек, а поезда могли возить только по 7 тысяч человек. Население разорялось, ибо нельзя было убрать хлопок и некем было засеять хлопок, некем было бы пасти скот. Метрик не было, поэтому послали старшин и разных русских «статистиков» делать населению перепись. Население во многих местностях возмутилось, перебило свою туземную администрацию, перебило «статистиков», в Джанзаке убило уездного начальника, в Заамине убили много русских, захватили и насиловали русских женщин».
Усилия нового генерал-губернатора стали быстро приносить плоды. Одной из самых важных заслуг Куропаткина была нормализация объявленного призыва. 21 августа (3 сентября) им был издан приказ № 185, ограничивавший число призванных на трудовые работы 220 тыс. чел. Кроме того, устанавливался ясный порядок и условия призыва, количество призванных в генерал-губернаторстве сокращалось до 220 тыс. чел., призыв проводился не единовременно, а за 3−4 месяца. В результате к концу 1916 г. в Туркестане на нужды фронта было мобилизовано 92.423 рабочих, еще 9.500 чел. было направлено на работы в пределах генерал-губернаторства. В ходе восстания было разорено около 9 тыс. хозяйств, убито около 4 тыс. русских, армия потеряла 97 убитых, 86 раненых и 76 пропавших без вести. К началу февраля 1917 г. количество призванных несколько увеличилось — 110 тыс. было направлено на работы в прифронтовой полосе и около 10 тыс. оставлено в Туркестане.
В Думе события, произошедшие в генерал-губернаторстве, подверглись резкой критике. М.Ю. Джафаров, представитель мусульманской фракции, добивавшейся распространения воинской повинности на мусульман, гневно клеймил политику правительства:
«Никогда бездушный централизованный бюрократический механизм не издевался так над национальными чувствами инородцев России и не уродовал их бытовых и духовных особенностей, как в настоящий момент. Всем известные факты глубоко прискорбных событий в Туркестане и Степных областях — яркая иллюстрация работы бюрократического механизма в его ничем неприкрашенном виде. Поголовный призыв инородцев в возрасте от 19 до 43 лет, как гром, разразился над их головами; не понимая, что хотят с ними сделать, куда и зачем их хотят увезти, вырвав из привычной обстановки жизни, они заметались в разные стороны, искали разъяснения у разных административных лиц и учреждений, но никто не мог дать им точных и определенных разъяснений. Росла легенда, что окопные работы — ширма, что истинная цель призыва — вербовка в армию, для того, чтобы использовать их, безоружных, как живую завесу перед окопами. Инородцы, воспитанные на Царских грамотах и указах, освобождавших их от воинской повинности на вечные времена, что подтверждалось в административных объявлениях при разного рода сборах на нужды войны, пришли в смятение, что было признано за крамолу. Крамола, созданная воображением местной администрации (?! — А.О.), повела за собой расправу. В результате там, где мирно текла трудовая жизнь, — потоки крови, слезы пепелища и развалины… Кому же понадобилось в такой серьезный момент, переживаемый государством, осложнять внутреннюю жизнь этими кровавыми событиями, будить ненависть и недоверие между народами, зажигать пожар в тылу?»
Последний вопрос так и остался без ответа, даже присутствовавший в зале Шингарев молчал. Зато Керенский, посетивший летом 1916 г. Туркестан, солидаризировался с Джафаровым и заявлял о нарушении всех законов Российской империи. О том, что происходило в крае с русским населением, не было сказано ни слова. Керенский позже назвал распоряжение Штюрмера о призыве казахов «абсурдным». Трудно не согласиться с этим утверждением.
Правила комментирования
comments powered by Disqus