Гость редакции – известный PR-специалист, как он себя сам называет, профессионал, активист в Клубе PR-шы Ерлан Аскарбеков. У него есть мнение, что внешний пиар – то есть продвижение государства на мировом уровне – ерунда. По сравнению с тем, насколько сложно пропиарить страну собственным же гражданам. При этом Ерлан Аскарбеков уверен, что госорганы совершенно напрасно тратят миллионы на хвалебные статьи о своей работе. О том, как заставить народ полюбить власть бесплатно, зачем и возможно ли это, – в интервью «Радиоточке».
- Ерлан, мы как государство очень хотим иметь хорошую репутацию в мире. Прославиться, понравиться. Из этой серии проекты: «ЭКСПО», Универсиады, председательство в ОБСЕ. Вы, PR-профессионал с многолетним опытом, как можете их оценить – они работают?
- Некоторые из них работают. Проект «ОБСЕ» был неплохой. Очень хороший, но недооценённый проект – Конгресс религий. Единственное – его стали пытаться делать каждый год, а нужно, как Олимпиаду, раз в 2-4 года. Очень важен уровень представленности. Как народ говорит, раз пошла такая пьянка, там должны быть абсолютные крутейшие лидеры. От католиков должен быть Папа Римский. Да, это трудно! Поэтому давайте делать раз в четыре года, в пять лет. И тогда в Астану не просто будут приезжать, там поселятся корреспондентские пункты 100-200 мировых СМИ.
И насчёт ерунды. Вы, любезные журналисты, обожаете чуть-чуть заострить – это ваш хлеб. Конечно же, внешний пиар – это не ерунда. Он тоже безумно сложный.
- Хотя мэтры журналистики говорят, что интервьюер не должен спорить со спикером, я с вами не соглашусь. Я сказала: «Ерунда по сравнению с внутренним пиаром».
- Скажем так, там – море, а тут – океан. Всё дело в асимметрии информации. Внешняя аудитория – давайте рассматривать Казахстан как гигантскую фирму – не знает по-настоящему наши слабые места. А вот коллектив корпорации или, раз мы говорим о государственном пиаре, население знает очень многое. Даже то, что не попало в газеты. Всё это перемножается на слухи, зависть, чувства, личные обиды. Поэтому продать что-то коллективу безумно сложно. Если оценивать по пятибалльной системе: в страновом пиаре от пиарщиков нужно требовать прийти в конце концов к «пятёрке», а в государственном пиаре, и я это чётко осознал, «три с плюсом» – шикарная оценка. То есть отсутствие провала, крови, драк.
Даже большое совещание по нашим земельным событиям, потрясшим страну за две недели, – если просто посмотреть, это «три с плюсом». Власть не получила идеального результата, который она себе, наверное, фантазирует – что любая её инициатива безболезненно принимается, все аплодируют, машут флажками, воздушными шариками и протягивают младенцев для поцелуев…
- Я для читателей поясню, может кто-то не знает: было совещание в Аккорде. Президент сначала потребовал уволить вице-министра нацэкономики, объясняя это тем, что тот провалил разъяснительную работу с населением. После того, как это произошло, уже министр Ерболат Досаев подал в отставку. Вы считаете это пиар-провалом?
- Если смотреть с занудно-учительской точки зрения, то да – вроде это «троечка с плюсом». Но я ещё раз говорю: могло быть гораздо хуже! Мы избежали большого насилия.
- Были митинги…
- На всех митингах, кроме кызылординского, была тишь да гладь. В Кызылорде было чуть-чуть – на пять минут. Это есть ерунда в сравнении с тем, что могло быть. Я надеюсь, остановлены остальные митинги. Пусть все споры идут в назначенной земельной комиссии. Пусть они продолжаются в СМИ, пусть они продолжаются в соцсетях… Я всё время говорю: надо спорить и ругаться в парламентах, в этих комиссиях, но не надо на площадях. Площадь всегда крайне опасна. Это и есть на самом деле «пятёрка».
- Компромисс с народом – «пятёрка»?
- Вам любой честный пиарщик-профессионал скажет: может быть 130 успешных внешних проектов, во внутреннем пиаре же грандиозных побед не было, было «хорошо». И это уже круто! Я это понял за 15 лет работы.
- Это конкретная ситуация, но давайте попробуем обобщить, чтобы мы понимали цель внутреннего пиара. В предыинтервью вы мне сказали, что реклама – это кричать на площади: «Колбаса по 500 тенге». Но чтобы её покупали, колбасе нужен PR, то есть нужно объяснить, чем эта колбаса прекрасна, и почему покупать следует именно её. А зачем государству пиар внутри страны? Каков продукт, который в итоге центральная власть хочет продать народу?
- У государства действительно множество всевозможных проектов, много щупалец – акиматы разного уровня, нацкомпании, министерства, агентства и так далее. Но самое важное, что действительно продаётся, как колбаса: любое государство в любую эпоху продаёт лояльность. И не демонстрируемую лояльность, не лицемерную, а реальную, которая проверяется в критических ситуациях. Вы знаете, есть замечательная фраза из фильма «Доживём до понедельника»: «Родину любить – это не берёзки обнимать». Такая лояльность должна быть.
- То есть доверие к реформам, мерам и законам…
- Ещё более фундаментально. Не только к реформам. Разные бывают решения – непопулярные у любого правительства всегда возникают рано или поздно. Лояльность вообще. Это как мама, как жена. Можно критиковать, говорить что-то жене или мужу. Но, простите, Бог решил, что это твоя жена – вот люби. Прекрасная есть поговорка у русского народа: «Не по хорошу мил, а по милу хорош». То есть любишь и поэтому сам себе объясняешь, почему Казахстан хорош.
- Конечная цель государственного пиара – это любовь народа?
- Чтобы граждане действительно любили свою страну. И государство как часть этой страны. Мы должны разделить эти два понятия. Государство – это малая часть. Страна гораздо обширнее. И мы с вами, и земля, и наше прошлое, и наше будущее, это наши дети – это всё вместе родина.
- Ну это уже идеология.
- Безусловно. Государственный пиар это и есть способ реализации идеологии. Поверьте, очень много даже я знаю косяков нашего правительства – но я не буду их разглашать – о которых СМИ не имеют понятия, общество, соответственно, тоже. Но давайте всё-таки сравнивать колбасу с колбасой, а огурцы с огурцами. Оставим в покое Англию, Эмираты, США. Давайте посмотрим на бывшие коммунистические страны…
- Я прочитала много заметок, которые вы писали на эту тему. Меня удивила вот это ваша фраза: «Парадокс – в Казахстане весьма профессиональное, эффективное правительство». Вы действительно считаете, что оно профессиональное и эффективное?
- Да, при всех, мягко говоря, недостатках, безобразиях, которые иногда случаются, откровенных глупостях, провальной пиар-политике – в последние 14 лет, не за все 25. Давайте сравнивать нас, ещё раз говорю, со странами, которые отказались от коммунистической идеологии и с грехом пополам отправились в капитализм. Давайте смотреть не только на пресловутый ВВП на душу населения. Давайте смотреть на экологию и на права человека. На три базовые вещи. Как это ни смешно, но давайте сравним нашу ситуацию по правам человека с тем же КНР или даже Вьетнамом, которые вроде бы круты по туризму или по экономике. Так вот Казахстан лучше – по сочетанию этих трёх показателей.
Теперь вопрос: кто из 40 таких стран (с коммунистическим прошлым или настоящим. – Ред.) круче, чем Казахстан? Есть такие страны – это Польша, Чехия и Словения. Теперь зададим вопрос: а что это за народы, что это за страны? Извините меня, это кусочки от Австро-венгерской империи, славяне, но очень западные, это католики, очень сильно интегрированные в германскую цивилизацию. Это не совсем восточные страны – центрально-европейские. То есть они очень случайно оказались во всей этой истории. И среди них четвёртым сразу идёт, как ни странно, Казахстан с очень-очень тяжёлой наследственностью.
- Это по вашим оценкам?
- Это мой личный рейтинг. Он спорный, безусловно. Но я верю в это. Россия – великая страна, но у них свои проблемы. Украина – там шикарный, талантливый народ, и мы знаем какие там проблемы. Белоруссия сильна в экономике, есть провалы в другом. И так далее и так далее. Мы должны сравнивать наше многострадальное правительство с ними. Так вот знаете, в чём трагедия? Или комедия, если хотите? Трагикомедия наша казахстанская государственная в том, что власти не могут это продать.
Я приводил пример телеканалу «Хабар» пять лет назад, и мне это даже подтвердил аргентинец (вспомните бунты в Аргентине, их проблемы), он экономист профессор, проверял этот вопрос: оказывается, ни одно государство на планете не спасало ипотечников, как наши делали это в прошлый кризис. Наши это сделали – были спасены десятки тысяч людей. Этот вопрос не был распиарен. О нём вообще забыли! Сделали и забыли.
- Получается, по вашему мнению, что у нас эффективное правительство, но оно не умеет правильно продвигать свои идеи, идеологию, достижения. Почему это происходит? Чиновники нули в пиаре, либо это связано с каким-то особым казахстанским менталитетом?
- Ни тот, ни другой вариант. Очень важное уточнение: я понимаю, как это будет выглядеть в Facebook (там Ерлан Аскарбеков публикует свои заметки о государственном пиаре, и в том числе называл госслужащих нулями. – Ред.), но я не имел в виду, что они совсем неэффективные. Косяки есть, ошибки есть, коррупция есть…
- Мы с этим определились уже. Ну при достаточной эффективности и хороших программах почему они не могут продвигать свои идеи?
- Ещё одна наша трагедия – она и в бизнес-сфере, в искусстве, кстати говоря, и в госсекторе. У меня есть такая шутка: один казах – это акын, два казаха – это айтыс, три казаха – это акимат. Если на языке HR (кадровых вопросов. – Ред.) говорить, то у нас отлично чаще всего с индивидуальным интеллектом и серьёзная напряжёнка с коллективным, организационным интеллектом.
- Это наша ментальная особенность?
- Нет, я бы не списывал это на менталитет. Так сложилось. Огромный провал в интеллигенции. Извините, Казахская ССР поднималась из ГУЛАГа. У нас в 56-59 годах большую часть народа только из-за колючей проволоки выпустили. Люди думали, как вообще выжить до следующего рассвета, а не о биномах Ньютона.
Мы, казахстанцы, как нация – 124 этноса – сложились такие, какие есть. Мы чуть трусоваты, но при этом очень прагматичны, у нас нет центрально-российского плача по великой империи, мало того, у очень многих наших этносов, мягко говоря, накопились вопросы к метрополии, которая, собственно, и репрессировала их дедушек, бабушек, убивала налево и направо. Вот эти все моменты очень важны. Наш казахстанский народ он по-своему прикольный. Есть, конечно, свои недостатки…
Но вы должны понять: то, что называется властью – это не один человек, как все думают, и даже не сто человек. Сотни тысяч людей в этой «гидре» под названием «госсектор». Это очень много разных воль, интриг, противодействий. И самое важное – они все не прилетели с Марса, альфы Центавра, не завоевали нас. Они нашими женщинами рождённые, нашими отцами воспитанные, в наших школах, в наших садиках, это наши буквально братья и сёстры – вот эти наши чиновники. Чиновники и народ – это одно и то же на самом деле.
И что получается? У нас коллективный интеллект низкий. Я вам просто проиллюстрирую. Была такая компания IBM – когда-то величайшая, набитая умными инженерами – но что у них за менеджмент… Элементарно – найти какой-то патент, защищённый их же инженером, было просто невозможно. Полный бардак в архивах.
- Они сумасшедшие учёные, им не до мелочей…
- И компания жила всё хуже и хуже. А есть, простите «Макдональдс». Там большинство сотрудников – очень, очень, очень простые люди. Но коллективный интеллект! Например, бизнес-процедуры расписаны великолепно. Это и делает подобного рода системы крепкими, могучими... Истинная проблема Казахстана в том, что от нас уехали немцы. Нам вот не хватает именно этого.
- То есть мы не командные игроки?
- У нас креатива полно, а с командой напряжёнка, у нас с системностью напряжёнка.
- Именно поэтому страдает внутренний пиар?
- Вернёмся к Земельному кодексу. Одна сторона должна была действительно проработать, как это аккуратно продать, и у них на это был год с лишним. Другая сторона – вообще-то тексты появились за полгода до этого – должна была взять и прочитать эти несчастные четыре-пять абзацев, осознать их, обсудить и начать поднимать эти вопросы. Здесь я, кстати, начинаю кидать камушки в журналистов. А теперь говорить, что только одна власть виновата – нет, простите. Тогда надо убрать слово «виноват» – это обострение. Ну мы такие! У нас другие вещи хорошие. Поэтому нам нужно сконцентрироваться на том, как это исправлять.
- Об это ещё поговорим. Вы упомянули вскользь, что такая ситуация с идеологией – будем это так называть – не 25 лет существует, как независимый Казахстан. Мы в какой-то момент перестали быть командными игроками? Что с нами произошло и когда?
- Спасибо, Марина, за гениальный вопрос. Самая первая пресс-служба – пресс-служба президента – была создана в сентябре 91 года. Между прочим, там был один нюанс. Я видел этот документ, ещё когда был студентом. Я охочусь за этим документом и не могу найти. Он назывался «Положение о пресс-секретаре президента». Он был в «Казправде» напечатан.
- Первым пресс-секретарём был Сейтказы Матаев, если я не ошибаюсь.
- Да-да-да. Какая страна победила на планете в 91-м году? США. Это положение было списано с американского, естественно. Я был первокурсником. Я обалдел от того, что я прочёл. Даже я тогда понял, что это значит. Там было так в одном из мест, пункт третий-четвёртый: «Пресс-секретарь имеет право – осознайте глагол! – истребовать любой документ, включая государственные секреты устно у любого чиновника, кроме премьер-министра. У премьер-министра – в письменном виде».
Такая же власть – а это власть! – должна быть вообще-то у каждого пресс-секретаря в каждом министерстве. Это драгоценный документ, который я не могу найти. О чём это говорит? О том, что в кризисные коммуникации, когда пресс-секретарь, например, президента или корпорации, или оперного театра – неважно, но если кризис, время горит, секунды горят – у меня был случай, когда сыграли роль 25 секунд – требует документ «дай срочно такую-то информацию», тот, к кому он обращается, не имеет права спрашивать «почему». Это не его дело. Ответ всегда один: «Я вас всех пытаюсь защитить, а ты сейчас вопросом отнимаешь время». Вот это правильный ответ.
- Получается, тогда была большая открытость для СМИ, для общества?
- Попытка. Тогда наши отцы государства реально хотели построить действительно эффективную систему. В 94-97 годах они привлекли компанию Burson-Marsteller – она входит в ТОП-20 великих, без иронии, пиар-фирм. А зачем они её позвали, на какой проект? На первую пенсионную реформу. Вы помните, какое там было лютое, бешеное сопротивление? Савостина, митинги каждый месяц, драки с милицией и так далее, так далее. Очень плотная работа была…
Кстати, мне рассказали, что они (американские пиарщики. – Ред.) обучали плотно где-то 50 наших чиновников. И 49 из них плевать хотели на эти методички, брошюрки. А один из них читал очень серьёзно и задавал постоянно вопросы тренерам-американцам. Знаете, как его звали? Григорий Александрович…
- Марченко?
- Ну наверное (смеётся). Знаете, что самое смешное? Он гениальный пиарщик, но применял всю свою политическую жизнь всего три инструмента. А в пиаре миллиард инструментов. Достаточно было применять системно одному человеку три инструмента, и коэффициент доверия – это и есть наш (пиарщиков. – Ред.) КПД, KPI: простите, обыватель верил его слову когда-то процентов на 80. «Марченко сказал, значит, это правда». Понимаете, это и есть истинная власть – коэффициент доверия к тебе. У кого-то он – 0%, кого-то просто не знают и знать не хотят, у кого-то он 5%, у кого-то – 50%, у кого-то – 90%. На самом деле 50% – это уже круто.
- Мне не посчастливилось в то время работать, я тогда была ещё маленькой, но старшие коллеги рассказывают, что можно было любому министру позвонить на мобильный телефон. У каждого журналиста был мобильный телефон министра, и тут же приехать, записать комментарий по любому вопросу. Сейчас там такая пресс-служба, извините за выражение, – церберы. Они не то что допуск к министру… официальную информацию могут не выдавать.
- У стариков-редакторов были такого размера книжечки – сусловского формата, иначе не могу сказать – и телефоны-вертушки (разговорное название закрытой системы партийной и правительственной телефонной связи в СССР, ещё работала в 90-х. – Ред.). Система «Искра», по-моему называется. «Квант» её позже назвали. В общем, секретные телефоны были. На них можно звонить каким-то способом из городской сети.
Позже был негласный приказ «ноль первого» создавать пресс-секретарей.
- В каждом ведомстве?
- Да. И ваш непокорный слуга имел честь в 2001 году читать самый первый тренинг. Там было где-то две трети этих ребят (будущих пресс-секретарей министерств. – Ред.). Кто-то из пресс-секретарей мне тогда жаловался, что у него нет телефона. Я спросил: «Сотового телефона?» Вообще телефона! Я обалдел – как нет телефона? В первые полгода интриги вот этих АХЧ (администартивно-хозяйственных частей. – Ред.), завхозов, аппаратчиков привели к тому, что у пиарщика стратегического министерства экономического блока не было городского телефона.
- То есть как только пропала открытость, сразу пропало доверие?
- Вы поймите, властью даже внутри министерства просто так не делятся. Чувствуете, да? В 91-й год – та штука (положение о пресс-секретаре президента. – Ред.), в двухтысячных борьба уже за несчастные телефоны. И наступило что-то нехорошее, что-то у них сломалось в душе в конце 2001 года. Потому что с 2002 года, по нашей информации, впервые началась джинса – то, что мы в клубе PR-шы люто, бешено ненавидим.
Нет никаких пиар-статей, пиар-сюжетов. Ещё раз, в тысячный раз, хочу сказать всем братьям-журналистам: «Называйте это, пожалуйста, «платные статьи». Или можете – «мёртвые статьи». Или «выброшенные деньги налогоплательщиков».
- Мы сейчас говорим о так называемом госзаказе для СМИ?
- Когда вы, дорогой читатель, зритель, включаете телевизор, и вам начинают рассказывать со сладким придыханием про великолепное достижение такого-то ведомства по такой-то госпрограмме, и вы сразу чувствуете, что ваши уши тяжелеют, и вы уходите от телевизора или закрываете страницу – это и есть джинса.
Так вот по оценкам Международного центра журналистики MediaNet – они не поленились и подняли все-все открытые данные по тендерам – ежегодно сейчас тратится, а я бы сказал «гробится», 350 миллионов долларов. Ходят слухи, что есть ещё дополнительные цифры, внебюджетные, и по таким оценкам до 500 миллионов долларов доходит.
- То есть от 350 до 500 миллионов долларов ежегодно государство тратит на заказные статьи о своей работе?
- На согревание космоса.
- Чтобы СМИ хорошо писали об их проектах?
- Совершенно правильно. «Ноль первый» достаточно уже прошёлся по этому…
- «Ноль первый» – это президент.
- Да. Извините, я говорю, как обычно бизнесмены говорят… Он проехался по этому моменту. Правда, очень технично и аккуратно. Задал примерно такой вопрос: «Куда тратят – непонятно. Что тратят – непонятно». Это вопрос об эффективности. Наконец-то он был задан. Впервые с 2002 года. 14 лет прошло!
Господа, позиция нашего Клуба, предложения, которые мы передавали на самые-самые-самые верха наших отцов государства: мы не говорим о том, что эти деньги нужно убрать. Сразу страх у СМИ. Мы не говорим, что вам вообще ничего не светит – ни в коем случае…
- Я поясню для наших слушателей и читателей, почему страх у СМИ. Для многих из них так называемый государственный заказ или тендеры, которые объявляют министерства на освещение каких-то проектов, – это чуть ли не единственный способ выживания.
- Да-да-да. Мы предложили совершенно другую схему: те же самые деньги вы, господа любимые журналисты, должны за-ра-бо-тать. И ещё веселее: в конкурентной борьбе. Всё очень просто: контракты будут заключаться на один год и KPI – критерий, который мы предлагаем – это конкурентоспособность на международной арене.
Например, вы телеканал. И ваши ребята говорят: «Мы создадим классный сериал!» Отлично! Давайте определим, что такое «классный» – продайте его куда-нибудь. И я предлагаю ограничить круг приличными странами – из ОЭСР, это ТОП-50 государств более или менее состоявшихся.
Вот хотя бы на один канал продайте, платёжку покажите, что вам деньги оттуда упали – это доказательство, что данная съёмочная группа действительно создала классный продукт, конкурентоспособный. У нас в Казахстане с бешеным успехом прошёл, например, «Сулейман Великолепный». Знаете, эта частная студия-создатель во сколько стран его продала? В 45, по-моему. Это и к вопросу о страновом пиаре.
- А государственным СМИ что делать? Они принадлежат государству, и оно определяет их информационную политику. Как они могут не хвалебные материалы делать?
- Там самые многострадальные, которые, собственно, работают с утра до вечера, 24 часа в сутки – рядовые журналисты, рядовые продюсеры, редакторы. Мы предложили поднять им зарплаты, не побоимся этого слова, в три раза. Вы понимаете, да, что тогда очень много болашакеров, умников из корпоративного сектора вдруг захотят попытать счастья там? И произойдёт мечта HR – очередь выстроится. Вы представьте себе очередь из умников перед каким-нибудь телеканалом «Казахстан»?!
- Насколько бы ни был умным журналист, если ему руководство скажет: «Пиши вот так про министерство»… Там же есть руководство, которое определяет информационную политику.
- Вы сейчас вытягиваете из меня пункт за пунктом. Пункт №1: ввести, наконец, в стране пиплметр (в первроде с англ. «измеритель аудитории» – специальное электронное устройство, подсоединяемое к телевизору, и предназначенное для сбора сведений об аудитории телевидения. – Ред.). Нет у нас рейтинга реального в стране. Все рейтинги левые! Идеально, чтобы рейтинги были открытыми – онлайн вообще. Ну, бог с ним, пусть они будут закрытыми – только у администрации президента. Но пусть они работают с этими данными! Если они видят, что какое-то госСМИ тонет, стремится к нулю (по смотрибельности, популярности у зрителей. – Ред.), пусть решают по нему вопросы. Если они видят, что какой-то проект неожиданно выстреливает, пусть решают. Это и есть управление.
Представьте, что вы сидите в машине, и у вас приборов нет, а вы мчитесь. Вот о чём сейчас идёт речь! Ничего на самом деле толком не измеряется. Кстати, именно эти задачи ставил президент. Он говорил о мониторинге. А мы уже три года назад уточняли, как это делать теми методами, которые давным-давно доказаны и утверждены профессионалами мирового рынка.
- Ерлан, есть ещё у пиар-сообщества какие-то рекомендации, как спасти ситуацию с внутренним пиаром?
- Например, статус пресс-секретарей. Эти люди в министерствах должны быть вице-министрами. В нацкомпаниях – вице-президентами.
- Как раз было создано отдельное министерство информации и коммуникации. Как вы думаете, оно может справиться с этой задачей?
- Хороший вопрос. Во-первых, старожилы-журналисты говорят, что на их памяти это чуть ли не десятая перестановка. Это уже, мягко говоря, вызывает вопросы. То есть государство действительно растеряно и не понимает, как работать. Во-вторых, давайте начнём с минимума: одна хорошая новость точно прозвучала. Её нужно осознать. Если три раза перечитать, что президент говорил именно в этом куске: сказано, что одна из задач – пасти, пристально читать социальные сети. Логически это означает, что их не будут отрубать. Как нам уже два раза делали вбросы. Безусловно, есть внутри силовиков условно ястребы, которые эту «гениальную» идею предлагают. На самом деле этим (блокировка соцсетей. – Ред.) власть сама себя ослепит: мало того, что нет приборов, она глаза закрывает, и мчится, по-прежнему, 180 километров по опасной дороге.
Теперь начнём рассуждать – может, ещё что-то хорошее будет. Надо смотреть, кого всё-таки назначат (разговор состоялся до назначения министра информации. – Ред.). Вариантов, наверное, четыре-пять. Первый вариант – я ставлю 80% вероятности – что это будет кто-то (не требуйте с меня фамилий) из администрации президента, есть три конкретных человека, которые сегодня рулят идеологией (Ерлан Аскарбеков оказался прав, министром назначили пресс-секретаря президента Даурена Абаева; перечисление других прогнозов уже не имеет смысла. – Ред.). Если кто-то из них, то однозначно всё так же и останется. Ни в коем случае мы, члены PR-шы, не хотим ставить себя выше этих людей, управленцев. Я не зря подчеркнул, что государственный пиар – это несмешная, очень трудная задача, где сработать на «три с плюсом» и есть «пятёрка».
И ещё очень важный момент, Марина, помните, мы про лояльность говорили? Мы до конца не досказали. Что является результатом лояльности? Стабильность. Стабильность – это не чтобы нам по циклу повторяли советские ритуальные праздники, Новый год, 8 марта, 9 мая… Пусть они остаются, но дело не в них. Стабильность – это как раз когда реальная жизнь подкидывает новые вызовы, проблемы, непопулярные решения. Они редактуру у народа, общественных организаций проходят, и политический процесс идёт на «пятёрку», а не на «двойку». И это достигается только пиаром абсолютно международного качества, доказанного 70 лет назад. Это когда шефы читают аналитику, когда заранее вычисляются проблемы и когда они решаются не платными статейками за миллионы долларов, а тонкими, умными, многочисленными, изощрёнными проектами. Идеальный пиар-проект – это когда мало того, что достигли результата, но и сами обработанные уверены, что не было никакого пиара.
Я уже перестал мечтать, а когда-то мечтал, чтобы у моей страны был достойный мощнейший идеологический аппарат. Это всё равно, что обладать космической группировкой в сто спутников или ядерным оружием или самым мощным спецназом на планете – это такая сила. Выхлопом, результатом пиара на самом деле является власть. Власть – это не словечки на визитке и не звёздочки на погонах. Власть – это когда вы реально можете влезть в сердца и умы людей, чтобы в идеале они этого даже не заметили и поменяли отношение к важным для вас вещам в ту сторону, которая вам выгодна.
- После последней формулировки расхотелось, чтобы в стране был хороший внутренний пиар.
- Марина, ценой является стабильность нашего общества (улыбается).
Правила комментирования
comments powered by Disqus