Присоединение к Евразийскому экономическому союзу новых стран по-прежнему остается одним из наиболее актуальных вопросов в повестке дня интеграционного объединения. Решение сложных экономических проблем, а также сложность достижения консенсуса с нынешними членами союза являются главными причинами того, что ряд государств, желая стать членами ЕАЭС, все еще опасаются потерять некоторые свои преимущества, не будучи уверенным, что взамен приобретут гораздо больше.

Такое отношение к постсоветской интеграции прекрасно демонстрирует ситуация с возможным присоединением к ЕАЭС Таджикистана, руководство которого до сих пор не может решиться на данный шаг. При этом и у самих участников Евразийского союза существует ряд вопросов по поводу того, что принесет объединению новый участник из Средней Азии.

О желании стать частью ЕАЭС в Душанбе говорят уже не первый год. Еще в 2010 году на официальном уровне появилась информация о возможном присоединении Таджикистана и Кыргызстана к Таможенному союзу, а сегодня уже более года в республике при Министерстве экономики и развития работают шесть рабочих групп, главной задачей которых является рассмотрение всех основных плюсов и минусов возможной интеграции с учетом опыта Кыргызстана. И, как показывают последние события, в Душанбе все еще не могут найти достаточных экономических оснований, чтобы начать процесс более серьезных переговоров со странами ЕАЭС, которые, в свою очередь, также не проявляют большой инициативы в данном направлении. Такая ситуация, когда нынешние члены Евразийского союза стараются не форсировать вопрос о расширении своей организации за счет одной из самых беднейших стран Средней Азии, а власти Таджикистана не могут окончательно определиться со своими приоритетами, проистекает из ряда довольно серьезных проблем, которые условно можно разделить на два блока.

Первый блок связан с тем, что в Таджикистане до сих пор не могут соотнести все плюсы и минусы возможной интеграции. Выгоды, которые возможны для Душанбе, на первый взгляд не очевидны, особенно на фоне нынешнего экономического кризиса в России. Однако нельзя говорить о том, что их нет совсем или они не смогут дать дополнительный толчок для развития республики. Например, среди всего прочего следует выделить следующее:

- приток инвестиций из стран ЕАЭС, что при должном умении руководства страны позволит провести реиндустриализацию и развить сельское хозяйство, основанное на орошаемом земледелии;

- оживление внутреннего производства и появление новых отраслей промышленности за счет повышения спроса на внешних рынках;

- получение свободного доступа к рынкам стран-участниц ЕАЭС, где таджикские товары (фрукты, овощи, хлопок, текстиль, электроэнергия, цветные, редкие и драгоценные металлы) всегда пользовались спросом;

- снижение цен на импортируемые углеводороды, а значит, и нагрузки на бюджет, и удешевление производства товаров;

- рост заинтересованности стран ЕАЭС в обеспечении безопасности южных границ объединения с целью противодействия наркотрафику и международному терроризму, что позволит улучшить за счет совместных усилий и финансирования безопасность внутри страны;

- снижение напряженности на рынке труда Таджикистана. После присоединения к ЕАЭС таджикские мигранты смогут свободно работать в России без действующих ныне формальных ограничений и дополнительных платежей. При этом надо учитывать, что от решения данного вопроса зависит судьба огромного количества простых граждан республик. По данным Федеральной миграционной службы РФ, в России работают свыше 863 тыс. граждан Таджикистана (около 707 тыс. мужчин и более 156 тыс. женщин), и это только видимая часть мигрантов. Их денежные переводы (более 95% всех переводов идет из России) составляют от 30% до 50% (в разные годы) ВВП страны и для большинства граждан по-прежнему являются единственным источником существования. Поэтому очевидно, что вопрос свободного рынка рабочей силы является одним из основных моментов, подталкивающий Душанбе к вступлению в ЕАЭС.

Однако помимо положительных моментов, перед страной могут появиться и дополнительные вызовы, путей преодоления которых на сегодняшний момент у таджикского руководства все еще нет. Например, можно говорить о проблемах согласования тарифных ставок и мер нетарифного регулирования (тарифное расписание республики содержит шесть различных уровней, а ЕАЭС – более 20), в которой Душанбе все еще не готов идти на уступки. В таджикской столице считают, что вступление в ЕАЭС и гармонизация тарифов могут негативно отразиться на товарообороте со странами – не членами союза. Вместе с тем Таджикистан не готов потерять значительную часть своих таможенных сборов, составляющих около 40% поступлений в бюджет. Это вполне может привести не только к ухудшению экономического положения, но и социальному взрыву и росту радикализма в стране.

Дополнительным раздражителем внутренней обстановки после вступления страны в союз вполне может стать проблема усиления контроля за таможенной границей со стороны ЕАЭС. Это, безусловно, вызовет сокращение контрабанды из Китая, Пакистана и Ирана, в страну будет меньше попадать дешевого товара, который является главным источником заработка для мелкого и среднего бизнеса. В дополнении к этому можно отметить и невозможность Таджикистана быстро нарастить объемы своего экспорта, так как республика не сможет сразу соблюдать все технические стандарты, в то время как конкуренция на рынках Евразийского союза будет только увеличиваться. Все это, а также ряд иных вопросов экономического и политического характера серьезным образом тормозят принятие решения в Душанбе.

Второй блок проблем связан с тем, что у нынешних стран-участниц ЕАЭС практически отсутствует оптимизм по вопросу о возможном присоединении к союзу Душанбе. Ни Россия, ни Белоруссия, ни Казахстан пока не проявили особой заинтересованности в расширении ЕАЭС за счет Таджикистана. И такая позиция объясняется довольно просто: он в краткосрочной перспективе не принесет экономических выгод ЕАЭС, а его участие в союзе будет продиктовано, как уже говорилось выше, политическими выгодами в сфере безопасности. Союзу, и в первую очередь России, придется очень много инвестировать в Таджикистан ради перспективы поставить заслон наркотрафику и исламским радикалам, что само по себе будет добиться чрезвычайно трудно.

Что касается экономической стороны, то рынок сбыта страны крайне мал, покупательская способность населения низкая (даже для столицы республики зарплата в 300 долларов США считается достаточно высокой), промышленное производство находится в зачаточном состоянии, развитие сельского хозяйства затруднено неразвитостью ирригации, а местная номенклатура сплошь коррумпирована, что ставит под сомнение рациональное использование средств, которые могут быть выделены Таджикистану в рамках ЕАЭС.

Для того чтобы понять, насколько незначительную роль Таджикистан играет в торговле на постсоветском пространстве, достаточно взглянуть на товарооборот республики с Белоруссией. В 2015 году он составил всего лишь 24,4 млн. долларов (белорусский экспорт составил 20,8 млн. долларов). При этом в белорусско-таджикской торговле существует определенный перекос, который характерен и для других партнеров среднеазиатской республики: экспорт в Таджикистан, как правило, составляет продукция промышленности, а импорт из него – фрукты, смеси орехов, хлопковое волокно и т.п.

Интересы Казахстана также не совсем очевидны, хотя, по мнению ряда экспертов, Душанбе вполне может помочь решить Астане проблему обеспечения дешевой электроэнергией. Она же может получить и дополнительные геополитические выгоды, став посредником в переговорах Таджикистана и Узбекистана, отношения между которыми вследствие нерешенности водно-энергетических проблем оставляют желать лучшего. Однако назвать все вышеперечисленное критически важным для казахского руководства, конечно, нельзя. Проще говоря, в настоящий момент Душанбе пока еще нечего предложить своим возможным партнерам, кроме сохранения геополитической стабильности в регионе.

Дополнительным негативным фактором на пути вступления Таджикистана в ЕАЭС является растущая зависимость республики от Китая. За долгие годы республика наладила весьма теплые отношения с Поднебесной, что в конечном счете вылилось в определенную зависимость страны от КНР. Пекин предлагает таджикам многомиллиардные инвестиции в экономику (сегодня в планах Китая инвестировать 6 млрд. долларов), создание и расширение совместных промышленных предприятий, открывает для Душанбе доступные кредитные линии (Китайский банк только в 2015 году открыл своп-линию на 500 млн. долларов для поддержки национальной валюты Таджикистана) и прочее. В прошлом году Китай даже сумел выйти на первое место по прямым инвестициям с показателем в 1,5 млрд. долларов, обогнав при этом Россию (1,4 млрд.).

Такая активность КНР в республике не может не беспокоить страны ЕАЭС, и в первую очередь Россию и Казахстан, так как в случае вступления Таджикистана в союз именно этим странам придется решать вопрос о защите своих рынков от неминуемой экспансии китайских товаров и бизнеса. Учитывая же тот факт, что позиции Пекина, в отличие от российских, основанных на военно-техническом сотрудничестве, сегодня базируются по большей части на экономических связях с Таджикистаном, нетрудно представить, что остановить китайскую волну будет крайне сложно.

Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод о том, что перспектива вступления Таджикистана в ЕАЭС по-прежнему туманна. Несмотря на то, что эту идею в республике поддерживает 69% молодежи и 75% жителей старшего поколения, власти страны все еще не готовы к такому шагу. Более того, по всей видимости, не готовы к этому и члены ЕАЭС, для которых таджикский вопрос сегодня находится далеко не на первом месте.

Потенциал у таджикской экономики, конечно, есть, однако его значимость для развития экономики союза крайне мала, что, к сожалению, уменьшает ценность данной страны для ЕАЭС. Однако это совершенно не означает, что участники Евразийского экономического союза воспрепятствуют интеграционным устремлениям Душанбе, если таковые в скором времени проявятся с новой силой.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram