Каспийское море пока остается зоной поддержания текущего status quo между пятью прикаспийскими государствами, некоторые из них подписали ряд международных соглашений с соседями. Они, однако, до сих пор не прояснили правовой статус моря, отчего ситуация в Каспийском регионе далека от определенности. К ней вполне применима теория «черных лебедей» Нассима Николаса Талеба – так как здесь могут произойти непредсказуемые (аномальные) события, которые могут иметь значительные последствия для всего региона. И, как это обычно бывает, этим событиям лишь post-factum попытаются найти рациональные объяснения. При этом некоторые из рисков лежат на поверхности и скорее относятся к «белым лебедям», которые у всех на виду, но от этого они не становятся менее опасными с точки зрения того эффекта домино, которые могут вызвать. Итак, какие основные риски можно выделить в Каспийском регионе, с перспективы Казахстана?
Иранская палка в «каспийском колесе»
Проблема определения правового статуса Каспия (некоторые прикаспийские страны считают его «морем», а другие «озером») стала обсуждаться после распада СССР. Наиболее жесткую позицию в этом вопросе продолжает занимать Иран, который не присоединился к Конвенции ООН 1982 года о морском праве и считает, что Каспий является озером. Тегеран выступает с двумя предложениями: либо поделить шельф на пять одинаковых по площади участков, чтобы каждому прикаспийскому государству досталось по 20% территории, либо вообще ничего не делить и совместно использовать всю акваторию моря. В свою очередь, Казахстан, Азербайджан и Россия поддерживают принцип срединой или модифицированной линии разделения Каспия, в результате которой у Ирана было бы около 13% доли на Каспии, в то время как у остальных прикаспийских государства чуть больше. Например, у Казахстана по такой схеме могло бы быть около 29%, что, естественно, устраивает Астану, но вряд ли Тегеран.
За этот период между тремя прикаспийскими странами – Казахстаном, Россией и Азербайджаном — была попытка решить этот вопрос по-своему. Например, в июле 1998 года между Казахстаном и Россией было заключено соглашение о разграничении дна северной части Каспийского моря в целях осуществления суверенных прав на недропользование, а в мае 2002 года был подписан протокол к данному соглашению.
Кстати, в июне 2016, президент РФ Владимир Путин подписал закон о ратификации документа, который вносит изменения в соглашение между РФ и Казахстаном о разграничении дна северной части Каспийского моря. Новый протокол предоставляет той компании, которая будет создана уполномоченными организациями России и Казахстана, право пользования участком недр для геологического изучения, разведки и добычи полезных ископаемых без проведения аукциона сроком на 25 лет с этапом геологического изучения недр до 7 лет.
В свою очередь, в 2001 и в 2003 годах было заключено соглашение между Казахстаном и Азербайджаном о разграничении дна Каспийского моря, и соответствующий протокол к нему. Кроме этого, между Казахстаном, Азербайджаном и Россией в 2003 году было подписано соглашение о точке стыка, линий разграничения сопредельных участков дна Каспийского моря. А в 2014 году Казахстан и Туркменистан так же пришли к аналогичной схеме.
Но все эти протоколы и соглашения не ускорили процесс определения правового статуса Каспия. В результате, в июле 2016 года, министры иностранных дел «каспийской пятерки» в Астане снова не пришли к консенсусу по проекту Конвенции о правовом статусе Каспия. В прошлом году заместитель министра иностранных дел Ирана Ибрагим Рахимпур заявил о том, что его страна не согласится на 13% сектор Каспия. В то же время заместитель министра иностранных дел Азербайджана Халаф Халафов был более оптимистичен, отметив, что в 2016 году большая часть вопросов по проекту Конвенции о правовом статусе Каспийского моря согласована, и все спорные вопросы планируется завершить до следующего саммита глав прикаспийских государств в 2017 году. Кстати, в январе текущего года, в Баку прошло сорок восьмое заседание рабочей группы по правовому статусу Каспия, где Халаф Халафов снова сообщил о том, что на очередном саммите по Каспию, который состоится в Астане, статус моря уже может быть определен.
Как отмечают многие эксперты, сложность состоит в том, что в мировой практике нет похожих, уже отработанных универсальных принципов раздела спорных участков в таком регионе, так как Каспий имеет довольно уникальное положение. Максимумом, которого удалось достичь, стало заявление президентов пяти прикаспийских государств в 2014 году по поводу определения национального суверенитета каждой стороны над прибрежным морским пространством в пределах 15 морских миль. Также закреплялись их исключительные права на добычу любых водных биоресурсов в пределах 10 морских миль от берега. Но раздел дна и недр Каспия все еще остается самым дискуссионным моментом.
Затягивание решения вопроса о правовом статусе Каспия, имеет много причин и ведет к немалому количеству побочных рисков. Одна из таких причин — наличие спорных месторождений между Туркменистаном, Азербайджаном и Ираном. Хотя, например, Россия и Казахстан на практике продемонстрировали неплохую модель решения проблемы спорных месторождений путем их совместных разработок. Китай рано или поздно усилит свою активность на Каспии в качестве дополнительного центра влияния.
Милитаризация Каспия. Бой с тенью или пороховая бочка?
К побочному риску наличия спорных месторождений и отсутствия правового статуса Каспия можно отнести процесс активной милитаризации этого региона, когда практически все прикаспийские государства укрепляют свои военно-морские силы в этом регионе. Кроме этого, на Каспии сложились две группы государств, по-разному смотрящие на военное сотрудничество в данном регионе с другими странами. Иран и Россия, категорически против любого военного присутствия третьих стран, в первую очередь США, в районе Каспия.
Иран давно уже выражает опасения по поводу увеличения вооруженных сил на Каспии и вмешательства третьих стран в дела Каспийского моря. Еще несколько лет назад министр иностранных дел Ирана Камаль Харрази предложил заключить договор, запрещающий его участникам подписывать двусторонние соглашения с третьими странами, представляющими угрозу безопасности региона. Россия поддержала эту позицию и также лоббировала введение запрета на присутствие в регионе вооруженных сил третьих стран, не имеющих непосредственного выхода к морю, а также выступала за запрещение плавания судов под флагами не прикаспийских государств. К этой позиции может присоединиться и Китай, который рано или поздно усилит свою активность на Каспии в качестве дополнительного центра влияния. Поводом для этого может послужить политика защиты китайских нефтегазовых интересов не только в Казахстане, но и в Туркменистане. К тому же Россия и Китай уже опробовали механизм выдавливания «третьих стран» из Центральной Азии через ШОС.
Что касается США, то новый государственный секретарь США Рекс Тиллерсон, как бывший глава компании «ExxonMobil», не понаслышке знаком со спецификой региона. Ведь те же американские компании являются одними из акционеров трубопровода «Баку — Тбилиси – Джейхан», который изначально создавался как дополнительный независимый от России путь транспортировки нефти на мировой рынок не только из Азербайджана, но также из Казахстана. Американские нефтегазовые компании активно присутствуют и в Казахстане. А там где есть интересы западных нефтегазовых ТНК, в том числе американских, США останутся за карточным столом геополитического каспийского пасьянса.
Тревожным трендом является то, что милитаризация Каспия, например, в 2015 году впервые, не напрямую, а косвенно, уже втянула регион в чужой вооруженный конфликт, когда корабли Каспийской флотилии ВМФ России применили крылатые ракеты «Калибр» против террористической организации ИГИЛ в Сирии. И тогда это вызвало озабоченность Туркменистана и Казахстана.
Формула «Трое против двух» — экономика против геополитики
Еще одной проблемой является то, что основными поставщиками каспийской нефти на мировой рынок являются Казахстан и Азербайджан, а для России, Туркменистана и Ирана каспийские нефтегазовые ресурсы не являются приоритетными (хотя некоторые российские компании работают совместно с Казахстаном при разработке каспийских месторождений, а также являются акционерами Каспийского Трубопроводного Консорциума). Десять крупнейших нефтяных месторождений России, такие как Самотлорское, Ромашкинское, Приобское и другие, расположены далеко от Каспия, как, впрочем, и крупные российские газовые запасы. У Туркменистана основные запасы газа также расположены на суше.
Для Ирана углеводородный фактор не так важен, поскольку основную ставку он делает на свои обширные запасы нефти и газа в Персидском заливе. Конечно, возможно, что с отменой санкций Иран начнет привлекать инвесторов и на свои каспийские месторождения. Например, в 2015 году, управляющий директор иранской компании по разведке и добыче нефти на Каспии Али Осули уже пообещал представить иностранным инвесторам четыре проекта, связанные с месторождениями на Каспии. При этом одно из них является спорным в отношениях с Баку.
В то время как Казахстан и Азербайджан больше делают ставку на свои экономические интересы, связанные с добычей сырья, Россия и Иран все больше рассматривают Каспий как сферу своих геополитических интересов на стыке нескольких важных регионов. Москву и Тегеран, скорее, волнуют не вопросы нефтегазового развития региона, а создание препятствий для присутствия на Каспии военных сил третьих стран. Частью этих геополитических игр, в том числе, являются протесты Москвы и Тегерана против строительства любых нефте- и газопроводов по дну Каспия, большинство из которых активно лоббировали США и ЕС. Некоторые российские эксперты даже предлагали заморозить планы по активной добыче нефти и газа в этом регионе, чтобы создать условия для долгосрочного освоения биологических ресурсов моря (что явно противоречит энергетическим интересам Казахстана, который активно разрабатывает свои нефтегазовые проекты на Каспии). Интересно то, что сама Россия когда-то не менее активно вела строительство Северо-Европейского газопровода по дну Балтийского моря, несмотря на экологические претензии прибалтийских государств. Но когда речь идет о геополитических играх, политика «двойных стандартов» к этим играм обычно прилагается. В Казахстане основная активизация радикальных организаций происходит именно на западе стране.
Нефть, безработица и терроризм – опасная комбинация
Еще одной потенциальной угрозой для Каспийского региона являются довольно высокие террористические риски в этом регионе. В Казахстане, к примеру, основная активизация радикальных организаций происходит именно на западе стране. Здесь доминирует салафитское направление, источник распространения которого в Казахстане идет по двум каналам: из кавказской части России и Саудовской Аравии. В прошлом году, впервые после очередного теракта в городе Актобе, тогда еще премьер-министр РК Карим Масимов неожиданно заявил о том, что из-за событий в Актобе, «…ряд внешних инвесторов выражает определенную обеспокоенность по ситуации в Казахстане и сохранности внутренних инвестиций». Впервые в истории Казахстана, на официальном уровне была сделана привязка между террористическими рисками и инвестиционным климатом в Казахстане.
Нефтегазовый регион страны, граничащий с Каспием, давно уже уязвим по нескольким направлениям. Во-первых, как зона концентрации крупных иностранных (в том числе западных) проектов и нефтегазовой инфраструктуры, которая, рано или поздно, может стать объектом для новых терактов. То, что это до сих пор не произошло, не должно никого успокаивать. Еще в 2013 году один из представителей Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью говорил о том, что экстремисты в Казахстане финансируются за счет незаконного оборота нефти. В 2009 году была задержана группа из 9 человек, совершившая кражу сырой нефти из магистрального нефтепровода «Узень — Атырау — Самара». Нейтрализованную в Актюбинской области в 2011 году группу радикалов также подозревали в том, что она занималась кражей нефти из трубопровода вблизи поселков Шубарши и Кенкияк. В декабре 2016 года на западе Казахстана задержали еще одну группу, которая занималась воровством нефти.
Выходит, что доступ к нефтегазовой инфраструктуре у радикалов есть. И никто не даст гарантий того, что следующая цель для нападения не изменится в сторону этой инфраструктуры, но уже со стороны тех террористических групп, которые могут не иметь никакого отношения к незаконному обороту нефти. Но они будут четко понимать, что это нанесет не только серьезный удар по деятельности иностранных компаний, но и по экономической безопасности Казахстана.
Во-вторых, наблюдается ухудшение социально-экономической обстановки в нефтегазовых регионах страны. Уровень безработицы растет, в том числе за счет сокращения рабочих мест в нефтегазовых и нефтесервисных компаниях. В-третьих, вполне обоснованными являются опасения по поводу того, что ослабление позиций той же ИГИЛ (ДАИШ) в Сирии и Ираке может переместить внимание этой организации в другие регионы мира, в том числе в район Каспийского моря, где террористические удары по нефтегазовой инфраструктуре прикаспийских государств могут достичь нескольких целей.
Природные риски – экологическая бомба замедленного действия
В Каспийском регионе до сих пор сохраняются высокие риски экологической катастрофы в ходе увеличения масштабов нефтегазовых разработок, в том числе в казахстанской части Каспия. Несмотря на то, что в 2003 году прикаспийскими государствами была подписана Рамочная конвенция по защите морской среды Каспийского моря, за последние 25 лет уже были инциденты, связанные с неожиданной гибелью тюленей, птиц и рыб в казахстанской части Каспия. Первый запуск Кашаганского месторождения в 2013 году также сопровождался аварией из-за трещины в газопроводе недалеко от санитарно-защитной зоны.
Конечно, в Казахстане в 2012 году утвердили Национальный план по реагированию на разливы нефти на море и внутренних водоемов. И в рамках этого плана в Атырауской области создается первая база быстрого реагирования на разливы нефти (Северо-каспийская экологическая база реагирования). Но, как отмечают специалисты, место для размещения данной базы было выбрано неудачно, так как северная часть Каспия зимой покрывается льдом и, если в открытом море произойдут экологические ЧП, то выйти в море будет довольно сложно. И пока у Казахстана нет достаточных технических и финансовых ресурсов для нейтрализации последствий крупных загрязнений на Каспии, которые не только могут нанести серьезный удар по экономике страны, но даже привести к межгосударственным трениям. Ситуацию усугубляет и уже упомянутый риск терактов на нефтегазовых месторождениях или нефтепроводах, что также может представлять экологическую угрозу для Казахстана и его соседей по Каспию.
«Холодная война» не закончилась. Она просто трансформировалась в новые формы недоверия и противостояния.
Пограничное состояние Каспийского региона
После развала биполярной системы геополитические изменения приобрели более динамичный характер. «Холодная война» не закончилась. Она просто трансформировалась в новые формы недоверия и противостояния в политической, экономической, религиозной, межэтнической и прочих сферах. С момента распада биполярной системы мир не стал безопасным. Это приводит не только к сохранению старых региональных очагов напряжения, но к появлению новых зон нестабильности, как это сейчас хорошо видно в Украине или в Сирии. С учетом этого следует понимать, что Каспийский регион также находится в пограничном состоянии между потенциальной дестабилизацией, с одной стороны, и более тесной региональной кооперацией по многим направлениям сотрудничества, с другой стороны. И от способности всех прикаспийских государств минимизировать текущие риски, а также от их готовности к появлению любых «черных лебедей» зависит, в какую сторону качнет Каспийский регион.
Правила комментирования
comments powered by Disqus