Цена ошибок при модернизации общества может быть очень высока. Политолог Султан Акимбеков на примере Афганистана и южного Шелкового пути рассуждает о вызовах, которые стоят перед современным Казахстаном.
— Новый Шелковый путь сегодня – одна из ключевых инициатив политики и экономики, развивающейся по двум направлениям. Первое, так называемое китайское, пролегает с востока на запад, второе — южное — предложили Великобритания и США. На его пути находится опасная страна Афганистан. Означает ли это, что южный Шелковый путь может поставлять нам экстремизм, талибов, наркотики, войны?
— Страна не такая уж и опасная — мы давно находимся с Афганистаном по соседству и уже практически привыкли к проблемам, которые там перманентно возникают. Конечно, проблема остается проблемой, но в любом случае она уже не такая острая, каковой была еще в 90-е годы.
Сегодня на повестке дня стоит несколько вопросов:
— геоэкономический. Это развитие транспортных коридоров, которые предполагают любые направления. Китай, кстати, тоже в определенной степени заинтересован южным направлением. Он инвестирует в Пакистан, в строительство дорог по направлению к Ирану и Персидскому заливу через Таджикистан и Афганистан;
— геополитический. Вокруг этого вопроса сконцентрированы интересы трех сторон: России и Ирана, Китая, США и Великобритании. Здесь есть сложности, ведь когда речь идет о геополитике, всегда присутствует борьба интересов.
Начиная с 90-х годов, США являются главным игроком в этом направлении. Америка поддерживает коридоры, которые будут проходить не только через территории России и Китая.
Для США важны экономические аспекты, в том числе и мотивации для прекращения афганского конфликта. Кроме того, вмешательство США обеспечивает большую самостоятельность государствам региона, которые не становятся зависимыми, например, только от России, Ирана или Китая.
Условно говоря, это идея некой глобальной геоэкономической многовекторности. С таким положением дел не согласна Россия, и по понятным причинам: для РФ это означает снижение степени ее влияния в регионе.
Поэтому наш северный сосед заявляет (и это очень хорошо заметно по российским СМИ), что Афганистан – это реальная угроза. В то же время американцы говорят противоположное: «Нет, Афганистан — это уже не не та проблема, которой мы боялись в 90-х годах». И в этом вопросе есть множество подводных камней и течений, потому что у каждой стороны своя мотивация.
Мне кажется, что на эту ситуацию нужно смотреть с нашей, казахстанской точки зрения. А она исходит из того, что если все транспортные коридоры начнут работать, то они, с одной стороны, поставят Казахстан на перекрестке всех основных транспортных коридоров в регионе, а с другой — стабилизируют ситуацию в Афганистане.
Если у афганского государства появятся самостоятельные средства для финансирования своих нужд (помимо помощи международного сообщества, которая составляет ключевую основу этого государства), тогда возможно, Афганистан будет более устойчив.
Для Казахстана устойчивость Афганистана – это отличная перспектива, нежели строительство очередной «стены», которая бы нас разделяла.
Полностью оградиться от чего-либо в современном мире очень сложно. Исторически мы всё равно будем взаимодействовать с той частью Азии, с которой во времена СССР не имели никаких отношений. И конечно же, здесь есть свои риски. Это и наркотрафик, и экстремизм, и религиозная идеология.
— Вы сказали об американском вмешательстве. Чем выражено присутствие США в афганском конфликте?
— Здесь, опять же, все очень непросто. Официальную причину знают все – это реакция на трагические события 11 сентября 2001 года. Неофициальная версия заключается в том, что американцы таким образом стремились получить в Афганистане некий плацдарм для оказания давления на Иран с его восточной стороны.
Кроме того, мы знаем, что геополитика Америки в этом регионе подразумевает взаимодействие и конкуренцию между такими сильными странами, как Россия и Китай.
И соответственно, американское присутствие помогает реализовать многие проекты. Например, строительство тех же газопроводов, идея которых появилось еще до появления талибов, в 1994 году.
Поэтому если бы американцы тогда смогли стабилизировать Афганистан, то реализовали эти проекты. Но к большому сожалению, этого не произошло.
Я говорю «к сожалению», потому что нынешний формат наиболее предпочтителен, нежели тот, что был предложен в 90-е годы. Дело в том, что Афганистан раздирают внутренние противоречия, но это не война по сравнению с глобальным противостоянием в конце прошлого века на межобщинном и межрелигиозном уровнях.
К тому же Америка очень много инвестирует в Афганистан.
США практически содержат афганское государство, армию, силы безопасности
И если американцы когда-нибудь уйдут, встанет вопрос «А кто это будет делать?».
Современный Афганистан – это серьезный клубок противоречий. Мы понимаем (хотя многие и говорят, что стоит американцам уйти, все наладится), что если США покинут Афганистан, многие страны, которые сегодня являются наблюдателями афганской проблематики (Иран, Пакистан), снова начнут конкуренцию, как это происходило в 90-е годы.
Поэтому пока не появится общая концепция стабилизации ситуации внутриполитических отношений в Афганистане, американцы будут выполнять роль некоего посредника, цель которого — стоять на страже стабильной обстановки.
Понятно, что США заинтересованы в открытии южного коридора, но в то же время их интересы в настоящий момент являются фактором не проблемы, а ее решения.
— То есть вы хотите сказать, что Афганистан обладает интересным экономическим потенциалом?
— Экономическая сила Афганистана заключается в транзитном потенциале, связанном с разработкой природных ресурсов. Но все упирается в безопасность.
Китайцы уже давно выиграли тендер на разработку медного месторождения Айнак, но работа постоянно откладывается, потому что это небезопасно.
СМИ уже много раз писали, что начинается строительство трансафганского газопровода, но воз и ныне там. И опять же камнем преткновения являются риски.
Недавно наш казахстанец погиб во время теракта в Кабуле. А ведь он приехал туда в связи с бизнес-проектами. Такие прецеденты не могут не отпугнуть и других бизнесменов.
Все в этой стране небезопасно. Почему? Потому что есть «Талибан» как один из факторов. Однако проблема безопасности связана не только с «Талибаном» и ИГИЛ, а с нерешенностью внутриполитических вопросов.
Афганистан остается расколот общинами и религиозными течениями. И это происходит на каждом уровне, начиная от уездов и провинций и заканчивая уровнем государства. Все эти конфликты вкупе создают крайне нестабильную почву.
Происходят взрывы, совершаются серьезные террористические атаки. Но афганские представители крайне скупо отмечают, что, например, в провинции гор была замечена банда ИГИЛ, но это всего лишь маленькая кучка местных жителей.
А это очень важное замечание, потому что идеология ИГИЛ – это идеология Персидского залива, идеология арабских стран. В Афганистане же она малоприменима, поскольку не имеет базовых корней.
И когда кто-то заявляет, что он поддерживает ИГИЛ или «Талибан», под этим часто подразумеваются какие-то местные группы, которые используют «зонтичные бренды». Сегодня они поддерживают «Талибан», завтра ИГИЛ, а послезавтра правительственную милицию.
Нерешенность внутриполитических вопросов приводит к невозможности реализации любого потенциала, который связан с Афганистаном.
Если же говорить об экономическом потенциале страны, отмечу, что после 40 лет войны и из-за недостатка инвестирования там абсолютно нет никакой инфраструктуры, почти нет дорог.
В стране до сих пор всего одна железная дорога. Для сравнения: население Афганистана в 2 раза больше казахстанского, однако там производится всего лишь 1 млрд кВт электричества в отличие от РК, который производит 100 млрд кВт.
Внутриполитические проблемы и проблемы безопасности делают Афганистан достаточно сложной страной.
Для Казахстана Афганистан — хороший рынок сбыта. Несмотря ни на что, торговля между нашими странами развивается достаточно активно.
В начале 2000-х годов общий объем продаж составлял 40 млн долларов в год, в 2014 году — около 14 млн долларов. Казахстан для Афганистана в большей степени является экспортером. В частности, муки.
Наша страна является одним из немногих государств, которые могут оказывать финансовую поддержку Афганистану, а это весьма серьезный фактор.
С одной стороны, Казахстан заинтересован в регулировании афганского вопроса с точки зрения развития транспортных коридоров, в том числе и безопасности.
В то же время наша страна занимает нейтральное положение, что делает Казахстан полезным участником возможного регулирования ситуации вокруг Афганистана. Ведь когда конфликт доходит до серьезного этапа, всегда нужен внешний, нейтральный, не ангажированный посредник.
Казахстан имеет одинаково хорошие отношения со всеми основными участниками Шелкового пути, и для восточной политики это имеет огромное значение.
Мы обеспечиваем безопасность региона через две крупные организации – организацию Договора коллективной безопасности (ОДКБ), куда наша страна входит вместе с Россией и государствами Центральной Азии, и через ШОС, которая также обеспечивает безопасность.
Хотелось бы добавить вот еще что. В Афганистане за последние 70 лет применялись самые разные модели государственного устройства: либеральная, коммунистическая, исламистская, демократическая, но как говорится, воз и ныне там — ни одна модель не прижилась на суровой земле Афганистана.
Демократическая модель в восточном государстве сталкивается с главной проблемой – межобщинное противостояние. Поэтому в данной ситуации американцы как посредники очень важны.
Казахстан же, как важный региональный игрок, обладающий большим авторитетом и возможностями, заинтересован в том, чтобы ситуация не переросла в новый виток внутри и вокруг афганского конфликта.
— Некоторые критики южного направления Шелкового пути пугают: мол, миграционный поток нас «затопит». Каково ваше мнение по этому вопросу?
— Миграция — это серьезная проблема. Четверть века назад Казахстан был отрезан от процессов, происходивших в Азии. Мы не имели ни малейшего представления, какие изменения происходят в исламском мире. Это большой пробел, но тем не менее мы все равно взаимодействуем со странами Азии. Это дается нам непросто, с большими трудностями.
Но взаимодействовать с исламским миром необходимо, мы не можем от него отгораживаться.
Возьмем, к примеру, Пакистан. Это достаточно сложная страна, где существуют религиозные партии различного исламистского толка: Джамият-Улема-и-Ислам, Джамаат-и-Ислами, множество религиозных групп. Мы должны изучать все эти процессы, понимать, что происходит, и адаптироваться к постоянно меняющемуся миру.
Если мы не будем пытаться развивать отношения с южными странами, то столкнемся с непредсказуемой угрозой, как это было в 90-е годы.
Угроза может исходить из средневекового понимания религии, порождая негативные процессы в обществе
— Представим, что южный маршрут развивается в полной мере и из Индии и Пакистана к нам идут многочисленные мигранты. Что нам с ними делать?
— Надо понимать, что мигранты направляются туда, где есть соответствующая социальная политика, как в Европе, и где есть возможность получить высокооплачиваемую работу. Мигранты направляются туда, где есть возможности. В этом смысле наш регион не представляет для них интереса.
Второе. У нас есть свои источники миграции, к примеру, Узбекистан, который сейчас переживает непростые времена. И в рамках этих перемен поток миграции может быть очень внушительным — он будет направлен и в Россию, и в Казахстан.
Мы часто слышим, что Казахстан — это огромные свободные площади. Но не стоит забывать, что не вся территория является благоприятной для проживания из-за климата, качества почвы, воды и так далее.
Да, сегодня Пакистан перенаселен, там проживает почти 200 млн человек, это очень много. Но все-таки большая часть общинных интересов связана или с конкретным регионом, или со странами, где действуют привлекательные программы. Та же Европа, которая привлекает мигрантов и из Азии, и из Африки.
В то же время сейчас наблюдаются тенденции протекционизма. Да, это самый простой путь – закрыть, построить стену, ограничить контакты. Но современный мир построен на глобализации. Многие ее критикуют, но никто не готов от нее отказаться. Потому что понимают, если строить новые барьеры, экономика будет стагнировать.
За счет процессов глобализации во всем мире резко вырос спрос на сырье, в том числе и на казахстанское. И цена на сырье так высока, потому что экономический рост связан с глобализацией. Взаимодействие однозначно лучше возведения стен.
— В XX веке в Афганистане происходила модернизация, которую не приняли традиционные мусульманские общества. Чему мы можем научиться у соседа в связи с этим?
— Во-первых, мы не должны не повторять ошибок. Афганистан – это серьезный пример неудавшихся попыток модернизации. Их было несколько, почти все они не удались, и мы должны понимать, почему.
Многие сейчас говорят, посмотрите, каким был Иран в 70-х годах прошлого века и какой он сейчас. То же самое можно сказать и об Афганистане, он тоже был достаточно современным государством. Но это касалось только одного Кабула, именно он был драйвером модернизации, именно он пытался изменить систему. Но в конечном итоге все попытки привели к тому, что противоречия, которые ранее были скрыты централизованным государством, обострились, а руководство переоценило свои возможности контролировать ситуацию. В конечном итоге все это разорвало страну на множество воюющих между собой общин.
И нам важно учитывать все эти ошибки, ведь Афганистан тех лет во многом похож на Казахстан. Важно анализировать промахи соседа еще и потому, что это один из немногих примеров, когда модернизация проводилась самостоятельно, афганцы пытались найти свой собственный путь развития.
Но как показывает история, в одиночку сделать что-то глобальное невозможно. Британцы во время колониальной империи проводили модернизацию в Индии и Пакистане, а Советский Союз модернизировал Казахстан.
Важно помнить, что цена ошибки очень высока. Случай с Афганистаном показывает, насколько сложно выйти из ситуации, когда разрушилась вся институциональная база. Собрать ее заново очень непросто.
— Вернемся к транспортному коридору по южному маршруту. За чей счет все-таки будет реализован этот проект? Понятно, что Казахстан не обладает такими ресурсами. Кто инвестирует — США? Индия?
— Вы правы, Казахстан выступает в этой ситуации наблюдателем. Перед нами не стоят задачи финансировать транс-южный коридор. Мы должны построить транспортный коридор в направлении Ирана, провести дорогу, которая пошла бы в Иранский порт – Бендарабас через Туркменистан. Мы строим свою часть территории, Иран — свою.
Вопрос финансирования всегда является ключевым. Например, возьмем трансафганский газопровод. Туркменистан построил газопровод на своей территории, подвел его к границе Афганистана. Но кто профинансирует этот проект на афганской территории с учетом всех рисков? Очень большой вопрос, и он до сих пор не решен.
Несмотря на риски, транспортные коридоры в Афганистане все же строятся, за последние 17 лет в стране реконструировали много дорог. Транспортное кольцо, которое идет вокруг Афганистана, уже в значительной степени реконструировано. Построена первая железная дорога, и это уже немаловажно.
Более того, китайцы тоже планируют проложить железную дорогу через Северный Афганистан, Мазари-Шариф.
Давайте подытожим. Все озвученные нами вопросы постоянно стоят на повестке дня, но их невозможно рассматривать без решения вопроса безопасности, который в свою очередь невозможно решить без появления ответственной власти.
Такую власть возможно организовать только при помощи оптимальной формы урегулирования взаимодействия между различными афганскими общинами и политическими религиозными силами.
Правила комментирования
comments powered by Disqus