Вместе с молодыми исследователями из Сибири и Дальнего Востока корреспондент газеты «Конкурент» разбиралась в тенденциях миграционных потоков, идеях формирования национальных государств, проблемах «утечки мозгов» и появления глобальных «кочевников». О том, зачем России нужны мигранты, с доктором социологических наук, заведующим сектором изучения миграционных и интеграционных процессов Института социологии РАН Владимиром Мукомелем беседовала Мария Ковальская.

По мнению учёного, в 2000-х сменились основные миграционные тренды. Начался взрывной рост миграции из Средней Азии. В 2000-м на эти государства приходилось 6% иностранцев, работающих в России на законных основаниях, сейчас этот показатель превышает 70%. Подавляющая часть – граждане Узбекистана, в меньшей степени – Таджикистана и Киргизии. «Приток из Таджикистана и Киргизии стабилизировался – ресурс исчерпан, численность населения там невелика и не идёт в сравнение с 30 миллионами жителей Узбекистана, который останется основным поставщиком рабочей силы в России», – уверен эксперт. Изменился календарь поездок. Раньше мигранты приезжали весной и уезжали осенью – миграция была сезонной. Последнее время весенний приток по сравнению с осенним значительно снизился. Причина в том, что на российский рынок труда в массовом порядке прибывают молодые мигранты, недавно окончившие школы и вузы. Сезонная миграция становится циркулярной. Мигранты уезжают домой один–два раза в год: многие дорожат стабильной работой и основную часть времени находятся в России. Появились долгосрочные мигранты – иностранные граждане, которые больше года не выезжали с территории России. Эта категория составляет почти 40%. Кроме того, идёт активный процесс феминизации. Большую долю мигрантов из Украины и Молдовы составляют женщины. Эта тенденция нарастает и среди выходцев из Средней Азии, в первую очередь граждан Киргизии.

– Владимир Изявич, как давно вы занимаетесь исследованием миграционных процессов? Как за это время изменились подходы к их изучению?

– Исследованиями я занимаюсь со студенческой скамьи. За это время мы стали гражданами новых государств. Возникли границы, проблемы с их пересечением, визы. В 1990-х Россия впервые столкнулась с вынужденной миграцией. В страну хлынули потоки беженцев и вынужденных переселенцев не только из бывших республик Советского Союза. Это потребовало новых подходов с точки зрения права, координации действий. Появились проблемы, с которыми исследователи раньше не сталкивались. Основной приток – трудовые мигранты. Отсюда возникают вопросы: как обеспечивать их права, в какой мере? Как создать такую обстановку, чтобы не было конфликтов между мигрантами и принимающим населением? Как обеспечить их адаптацию?

С распадом СССР распалась система статистики. При всех недостатках прописки она позволяла отслеживать миграционные потоки. Были, конечно, недочёты, но они несравнимы с теми проблемами, с которыми статистика сталкивается сегодня. Мы очень мало знаем о реальном положении вещей. И это не столько связано с регистрацией, которая осталась разрешительной, сколько с тем, что мигранты из новых независимых государств могут становиться или не становиться на учёт в миграционной службе. Отсутствует единообразие документов, по которым мигранты приезжают в Россию, хромает система их обработки, координация. Возникают организационные проблемы на границе и внутри страны. Если говорить об исследованиях, то теперь больше внимания уделяется социальным аспектам миграции. 

Сейчас люди самостоятельно принимают решение о миграции. Идея о том, что надо направить миграционные потоки туда, где мало населения, неэффективна. Едут туда, где есть возможность заработать, где есть рабочие места. К сожалению, советский подход, о котором наиболее чётко сказал Ленин: «Мы направим тысячи и десятки тысяч советских людей туда, куда нужно советской власти», до сих пор доминирует в менталитете лиц, принимающих решения. Это серьёзная проблема.

– Сложно работать с мигрантами?

– Мигранты достаточно открыты. Есть чувствительные вопросы, на которые доля ответов «не знаю»  или «нет ответа» может составлять треть. Респондентов набираем методом «снежного кома», когда не получается – идём на рынки, места проживания. И здесь возникают проблемы с методологической точки зрения. С одной стороны, мигрантам самим интересно, с другой – важно, что их захотели услышать, проявили интерес. Мигрантов можно изучать по-разному. Мы как-то проводили обследование – респонденты проходили весь «путь» получения разрешения на работу. Был записан диалог полицейского, даже не сотрудника ФМС: «Вась, у меня здесь есть двое работяг, вроде бы толковые. Хочешь, пришлю?» И те поехали к работодателю напрямую, хотя стояли за разрешением.

– Востребованы ли властью исследования, которые вы проводите? 

– На исследования ссылаются, довольно часто цитируют, не всегда, правда, корректно. Власти понимают, что недостаток информации – это проблема. Другое дело, что финансирование исследований со стороны власти и государственных структур – большая редкость. У большинства структур нет финансовых ресурсов. Исследование, вообще информация – дело затратное. 

– Вы участвовали в разработке Концепции миграционной политики РФ, насколько рабочей она получилась?

– На мой взгляд, Концепция получилась приемлемой. Это компромиссный документ, согласованный с ведомствами и регионами, достаточно лапидарный. Концепция нуждается в детализации, для чего и был утверждён план мероприятий по её реализации. Проблема в том, что буквально на следующий день после её принятия обсуждение началось как будто с чистого листа. Все эти разговоры о введении визового режима, о кодификации миграционного законодательства, о запрете въезда лиц с низкой квалификацией. Такое впечатление, как будто отбрасывается всё, что было сделано. 

– Россия не так давно стала принимающей страной. Готово ли российское общество принять мигрантов? 

– Общество не готово по разным причинам: это и отсутствие традиций иммиграции, и годы тотального страха перед неизведанным. По уровню межличностного доверия российское общество стоит на одном из последних мест среди европейских стран. В России высокий уровень институциального недоверия, недоверия к определённым группам, в том числе этническим. Отсюда высокий рейтинг первых лиц: недоверие к институтам трансформируется в доверие к президенту и премьеру. Отсутствие доверия ведёт к тому, что представители иных этнических групп рассматриваются как «чужие», а приток «чужих» – нарушение социального устройства, угроза социальной, политической и экономической стабильности. Российское общество – мобилизационное, основной клич – «против кого дружить будем?» Власти и масс-медиа иногда неуклюжими (а чаще осмысленными) действиями делают много для того, чтобы канализировать социальное недовольство, перевести его в этническую плоскость, обозначив потенциального врага. Уровень ксенофобии в России сегодня зашкаливает: «чужой» – значит, враг.

Мигранты нужны, потому что есть дефицит рабочих рук. Мигранты занимают рабочие места с грязными, тяжёлыми условиями, плохим графиком и режимом труда, низкой оплатой, которые никогда не пользовались популярностью у местного населения. В советское время в областных центрах существовали лимиты на привлечение рабочей силы из других регионов. Я не знаю, как обстояла ситуация в Иркутской области, но в городах-миллионниках лимитчики составляли очень важную часть трудовых ресурсов. Мигранты нужны. Сколько? На этот вопрос вам никто не ответит. Сколько рынок возьмёт, столько и будет трудовых мигрантов. Как только происходит сокращение числа вакансий на рынке труда, снижается приток мигрантов. Наиболее яркий пример – кризис 2008 года. Как только возникли проблемы с экономикой, сразу снизился приток мигрантов, величина денежных переводов из России. Рынок труда – очень живой организм. Каждый день появляются десятки тысяч вакансий, каждый день эти вакансии исчезают. Предполагать, что кто-то сможет планировать на год, два, три вперёд – утопично.

Российская молодёжь ориентирована на получение высшего образования. По уровню третичного образования (третичному образованию в рамках российской образовательной системы соответствуют среднее профессиональное образование, высшее профессиональное, а также послевузовское образование. – «Конкурент») наша страна уступает США, по некоторым видам – Германии. Все прогнозы показывают, что если тенденция будет сохраняться и дальше, то через 10–20 лет 80% рабочей силы в России будет с высшим образованием. Часто говорят – платите соответствующую зарплату местному населению, оно пойдёт на рабочие места, которые занимают мигранты. Но есть определённая иерархия оплаты труда, которая соответствует иерархии рабочих мест и квалификации работников на этом рабочем месте. В советское время наряду с учителем и врачом наиболее авторитетными были мясник и работники торговли. Это абсурдно. Допустим, есть дефицит дворников. Ну не может дворник получать больше, чем преподаватель в школе. А кто будет работать на «плохих» рабочих местах, если российская молодёжь будет поголовно получать высшее образование? Да и зачем загонять на такие места россиян, когда есть иностранцы, готовые там работать?

– Эти факторы стимулируют внутреннюю миграцию. Как остановить отток населения из регионов? 

– Да, это серьёзная проблема, потому что внутренняя миграция сейчас имеет чёткий вектор – с востока на запад. Вообще, Центральная Россия, особенно Москва, Московская область, сопредельные территории, концентрирует потоки со всей России. Есть движение с севера на юг Дальнего Востока, но в основном внутренние мигранты ориентированы на центр. Для тех регионов, которые теряют население, вряд ли это приемлемо. Ничего не сделать до тех пор, пока эти регионы не будут развиваться теми же темпами, что и регионы Центральной России. Это не уровень оплаты труда, а уровень жизни. Мигранты едут туда, где есть возможность заработать. В эти же регионы едут россияне. Но для россиян важны и такие факторы, которые для мигрантов вторичны: климат, инфраструктура, бытовая инфраструктура, отношения с местным населением. К сожалению, можно констатировать, что в ближайшие годы вектор внутренних переселений сохранится. Потенциал внутренней миграции очень невысок, поскольку в России нет избыточных трудовых ресурсов. Основные источники пополнения трудовых ресурсов – женщины, молодёжь, сельское население – были исчерпаны в 1960-х – начале 1970-х. Сегодня избыточными районами являются регионы Северного Кавказа и несколько республик Урала, Поволжья и Дальнего Востока. По прогнозам, в 20-х годах нынешнего столетия прирост трудовых ресурсов сохранится в Чечне, Дагестане, Ингушетии. Всё. Есть трудоизбыточное население Северокавказских республик, но в других регионах их не ждут. 

– Позволяет ли введение квот контролировать поток нелегальной миграции?

– Квоты ничего не регулируют. Мигранты приезжают, занимают рабочие места независимо от того, есть квоты или нет. Квоты фиксируют только соотношение между легальными и нелегальными мигрантами. Чем ниже квоты, тем больше мигрантов работают, не имея законных оснований. Чем выше квоты, тем их меньше. В 2007 году квота составляла 6 млн. человек, в 2008 её сократили более чем в 3 раза. Возможности дополнительного квотирования были исчерпаны уже к сентябрю. Мигранты в очередной раз оказались вне закона. Парадокс в том, что квоты определяются федеральной властью. Когда начался кризис, возникла необходимость защиты рынка труда, началось давление на региональные власти по «добровольному» снижению квот: не урежете – не дадим денег. Очень рыночный подход.

– Какие существуют мифы о мигрантах?

– В начале 2000-х был популярен миф о том, что мигранты усиливают нагрузку на инфраструктуру. Этот миф постепенно уходит: все понимают, что жильё мигрантам никто не предоставлял и предоставлять не будет, нет очередей в магазинах, мигранты нечасто передвигаются общественным транспортом. Ещё один устойчивый и популярный миф – мигранты отнимают рабочие места. Обыденное сознание воспринимает простую логику: мигранты приехали, значит, рабочих мест стало меньше, значит, они конкуренты. Это не совсем так. Мигранты конкурируют с россиянами, которые занимают самые низкие позиции на рынке труда. Таких рабочих мест немного. По данным наших исследований, там преобладает не столько конкуренция, сколько взаимозаменяемость и взаимодополняемость. Россияне даже на неквалифицированных работах осуществляют руководящие функции. 

Ещё один миф – мигранты несут инфекции и болезни. Иногда такого рода мифы поддерживаются властями. Я вспоминаю приказ Геннадия Онищенко начала 2000-х, в котором говорится об ухудшении санитарной обстановки в России и перечисляется: крысы, потоки мигрантов. Мигранты, прибывая в Россию, проходят обследование, выявляют болезни, но мы не знаем об уровне заболеваемости аналогичными болезнями среди россиян. Чаще они привозят заболевания из России, а не с родины. Это в первую очередь СПИД, туберкулёз, болезни, передающиеся половым путём. Конечно, есть латентный сегмент. Если мигрант не работает официально, он не проходит обследование. И это ещё один аргумент в пользу того, что основная задача – это повышение легальной компоненты миграции. Мигрантов приезжает одинаковое количество, но чем больше квота, тем больше людей будет законно поступать на российский рынок труда. По разным данным, в России находится от 4 до 6 млн. мигрантов. Есть достаточно точный инструмент – Центральный банк данных иностранных граждан и лиц без гражданства, который позволяет оценивать количество мигрантов в режиме реального времени. По последним данным, в России находится более 10,5 млн. человек. В это количество входят все: туристы, визитёры, транзитные пассажиры, представители бизнеса. Если вычесть эти категории, а также молодёжь и пенсионеров, то как раз получим количество трудовых мигрантов.

Что касается криминогенности, то лишь около 3% преступлений совершается иностранцами – это официальная статистика. Преступность мигрантов очень часто направлена на представителей своей этнической группы. Особенно это характерно для мигрантов из Юго-Восточной Азии, бывших союзных республик. Подавляющее большинство из них приезжают в Россию для заработков, криминальные деньги их интересуют намного меньше.

– Какие меры необходимы для эффективной интеграции мигрантов? 

– Ставить задачу по интеграции для всех мигрантов – бессмысленно. Среди мигрантов всегда есть те, кто приезжают, чтобы реализовать конкретные и временные жизненные планы: заработать на свадьбу, строительство дома. Нужно обеспечить адаптацию тех, кто контактирует с местным населением. Есть пословица: «В Риме живи как римлянин». Мигранты должны знать традиции, культуру и нормы поведения, принятые в данном сообществе, которые, конечно, не следует абсолютизировать. Я вспоминаю историю, рассказанную молодым таджиком: «Захожу в автобус, сажусь на свободное место. На остановке входит женщина лет 45, я встаю и говорю: «Садитесь, бабушка». Вы можете представить реакцию этой женщины и всего автобуса? Это было воспринято как оскорбление, хотя он сделал доброе дело. 

Основной вызов для России – это приток людей с иным социальным устройством, культурой, традициями. Разрыв в культуре, между повседневными практиками в России и странах-донорах постоянно увеличивается: идёт процесс строительства наций, иначе преподаются история, география. В условиях нарастающего миграционного потока вызовы смещаются в социально-культурную плоскость.

Необходимо обеспечить адаптацию всем, а интеграцию – только тем, кто желает остаться навсегда, кто считает, что будущее членов их семей связано с Россией. Должны создаваться условия, определённые лифты. Хочешь ездить каждый год – ради Бога, хочешь прожить в России определённый срок – должны быть обеспечены возможности получения вида на жительство, хочешь стать гражданином – при определённых условиях – пожалуйста. Мигранты – это люди, их нельзя оценивать с позиции абстрактных рабочих рук. Приток иностранцев способствует омоложению возрастного состава, и это достаточно серьёзный плюс, который часто недооценивают.

ЦИФРЫ

По данным Фонда общественного мнения, сектора изучения миграционных и интеграционных процессов Института социологии РАН:

 Работающих в неквалифицированной сфере (% от общего количества):

10 % – россияне

50 % – мигранты 

Длительность рабочей недели:

38 часов – россияне 

60 часов – мигранты

Средняя заработная плата:

22 тыс. рублей – россияне

20 тыс. рублей – мигранты (средний размер перевода – 10 тыс. рублей, траты на повседневные нужды домохозяйства – 16 тыс. рублей, доходы остальных членов семьи – 24 тыс. рублей).

Миграционные стратегии мигрантов (% от числа респондентов): 

27,1 % – остаться навсегда в России

17,7 % – заработать деньги и вернуться через несколько месяцев в страну, откуда приехал(а)

28,2 % – поработать год-другой и вернуться в страну, откуда приехал(а)

22,3 % – постоянно ездить между Россией и страной, откуда приехал(а)

2 % – пожить в России и уехать в другую страну

2,7 % – другое

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram