Очередное изменение курса национальных валют привлекло широкое общественно внимание и вновь заставило задуматься над вопросом – возможно ли отказаться от доллара на пространстве Евразийского экономического союза, может ли единая валюта оживить экономику и насколько эта идея привлекательна для Казахстана.
Эти и другие вопросы ИАЦ МГУ обсудил с Петром Своиком, политологом и публицистом.
- Сначала хочется в принципе поговорить о трендах экономики Казахстана, о том, какие есть направления развития, видны ли признаки какой-то стагнации, где не хватает динамики. Где она будет, на ваш взгляд, где она была, и где есть возможности, перспективы в следующем году?
- Мы - экономика внешне ориентированная. У нас уникально высокий объем экспорта по отношению к ВВП, почти столь же уникально высокий объем импорта. В каком-то смысле мы даже можем называться такой экономикой, которая производит в основном то, что не потребляет, а потребляет в основном то, что не производит. Так вот, двукратная девальвация тенге в 2015 году обеспечила нам арифметический рост экономики, тогда как долларовые показатели резко просели – по ним мы откатились примерно на 10 лет назад. У нас в 2017 году объем ВВП был на уровне 2010-2011 годов, а экспорт и импорт – не дотягивали даже до предкризисного 2007 года.
- То есть экономика только сейчас выходит на уровень до кризиса, грубо говоря?
- Лучше сказать, что она сползла на тот уровень. Лучшим был 2013 год, тогда еще в США действовала политика количественного смягчения, помогающая и нам. Дело в том, что Казахстан, помимо опасно высокой экспортно-импортной зависимости, еще более зависим от внешнего финансирования. У нас национального кредита нет в принципе, национальных инвестиций почти нет, мы развиваемся почти только за счет внешних источников (на что такие внешние вложения направлены – тоже понятно). Так вот, на пике 2013 года создалось даже впечатление окончательного преодоления кризиса, тогда родилась Стратегия «Казахстан-2050» по вхождению через три с половиной десятилетия в тридцатку наиболее конкурентоспособных стран.
Но мы помним, что случилось после 2013 года: Майдан, Крым, ЛНР и ДНР, санкции и контрэмбарго, затем обрушение цен на нефть – отнюдь не неслучайное, в ответ - почти двукратное обесценивание рубля и вслед за этим девальвационное пике казахской валюты, потому что тенге всегда отражает рубль. Иного, при нашей-то сквозной границе и широком товарообмене, не может быть.
Кстати сказать, в нашей общей постсоветской истории были два разрыва, каждый чуть более полугода, когда тенге не сразу повторял обесценивание рубля. Так было с августа 1998 года – времени российского дефолта и по первое апреля 1999, когда премьер объявил по телевизору, что тенге отпускается в «свободное плавание». И тоже повторилось с конца 2014 года, когда рубль уже обесценился в два раза, а тенге удерживался до 20 августа 2015, прежде чем его опять «отпустили». И, знаете, что оба раза происходило в эти полугодовые задержки? – досрочные перевыборы президента Казахстана. Вот вам самая убедительная иллюстрация прямой связки не просто наших курсовых политик, но и политики вообще.
Еще насчет нашего отката в долларовых показателях на десятилетие назад. Если до кризиса 2007-2008 годов все было оптимистично, то сейчас это достаточно кисло еще и потому, что внешняя финансовая конъюнктура сильно ухудшилась, а вытекающие из внешней зависимости обременения серьезно усугубились. 10 лет назад банки еще очень активно занимались за рубежом, и им, под высокий страновой (нефтяной) рейтинг - давали. Аблязов, например, поднялся именно на этом, он активнее, даже авантюрнее других занимал за рубежом, и первый хлопнулся как раз БТА банк. Правда, там была не финансовая, а отдельная – политическая – интрига, но факт состоялся – возможность подпитки из-за рубежа для казахских банков сведена почти на нет. Наши банки живут сейчас на самообслуживании. Правительство им деньги вынуждено подкидывает, даже Национальный банк пустился в небывалое – кредитует грозящие упасть банки, но система в разрастающемся кризисе.
И насчет обременений: внешний долг (как следствие отсутствия национального кредита и инвестиций) с тех времен, когда банкам еще занимали деньги за границей, вырос больше, чем в полтора раза, с чуть больше 100 млрд долларов до почти 170 сейчас млрд долларов. Соответственно резко выросла нагрузка по его обслуживанию. И во-вторых, еще тогда иностранные инвесторы выводили из национальной экономики достаточно много, но все-таки меньше, чем вкладывали. Сейчас это перевернулось, вывоз иностранными инвесторами своих доходов существенно превышает ввоз новых. В результате наш платежный баланс уже три последних года в устойчивых минусах, а это давит и на курс тенге и приводит к сокращению денежной подпитки экономики. Поясню: наш Нацбанк кредитной или инвестиционной эмиссии не производит вовсе – только обменную, тенге – это просто «казахский доллар». И если текущий счет платежного баланса отрицателен, дополнительных тенге – нет.
- Эрдоган на саммите глав тюркских государств заявил, что странам нужно отходить от доллара. Турция реально может быть включена в эти процессы?
- К этому и клонится дело. Из самих же США идут импульсы к разбору системы ВТО, общемировой торговли, обеспечиваемой, в основной, долларом, на отдельные блоки, и страны уже в практической плоскости начинают готовиться к еще недавно немыслимому – не долларовым расчетам. А Эрдоган, по известным причинам, есть второй после Трампа руководитель государства, проявляющий в этом наибольшую активность.
- Но Турция же член НАТО, имеет консультативный статус в ЕС, почему Турция оказалась вне этого процесса с точки зрения экономической составляющей?
- Мир стремительно переформатируется. Когда Турция стала членом НАТО? После Второй мировой войны. До этого тот же Сталин помогал Ататюрку, там были очень даже хорошие отношения. Но когда по итогам Второй мировой войны мир стал двуполярным, американцы аккуратно выстраивали вокруг СССР отражающий пояс, эдакую витрину показательного капиталистического развития. На западе это Германия, на востоке – Япония, и это Южная Корея и Тайвань как форпост против коммунистического Китая. А на юге это Турция как очень важный форпост в Средиземноморье. А сейчас? Нужна ли НАТО эта Турция? Здесь больше проблем и разногласий, чем взаимной необходимости. А нужны ли самой Турции заокеанская Америка или близкая, но не принимающая ее Европа?
Правила комментирования
comments powered by Disqus