Двадцать лет лишения свободы «за измену родине» — таким был итог краткого общения туркменского студента Омриузака Омаркулыева с независимыми журналистами. Случай необычный даже для Туркменистана. Мы поговорили с главой радио «Азатлык» (туркменская служба Радио Свобода) Фаррухом Юсуфий о судьбе Омаркулыева и о том, с какими сложностями сталкиваются другие граждане Туркменистана, сотрудничающие с независимыми СМИ.

Омаркулыев учился на втором курсе Университета Горкут Аты в городе Османие (Osmaniye Korkut Ata University) в Турции. Он стал лидером неформального студенческого сообщества, которое практически одновременно привлекло внимание посольства Туркменистана и независимых журналистов. 21 января 2018 года Омаркулыев дал интервью радио «Азатлык», в котором рассказал, что посольство уже предложило ему всяческую поддержку.

В феврале студента пригласили на родину, предложив поучаствовать в предвыборных мероприятиях в Ашхабаде. Он принял приглашение и действительно посетил ряд мероприятий. А вот обратно в Турцию его уже не выпустили. Студент неделю ночевал в аэропорту и жаловался на происходящее как всевозможным чиновникам, так и независимым журналистам и активистам. Затем связь с ним пропала, а в июне стало известно, что Омаркулыев приговорен к длительному сроку заключения.

— Со времен последних публикаций о судьбе Омаркулыева прошло почти пять месяцев. В июле сообщалось, что отец студента скончался, а матери не позволили даже поставить надгробие на его могиле. С тех пор стало известно что-то новое?

— К сожалению, нет. В августе мне пытались передать ложную информацию о том, что Омаркулыев якобы освобожден и уже находится в Турции. Сначала я обрадовался — подумал, что сыграли свою роль общественный резонанс и наши обращения к дипломатам. Однако, проверив эту информацию, я узнал, что она не соответствует действительности. На самом деле Омаркулыев до сих пор в заключении.

— Вы находитесь на связи с его семьей?

— Нет. У нас есть надежные источники в его окружении, но это не семья. В самом начале нам удалось связаться с отцом студента Ширинбаем Омаркулыевым. Но он отказался с нами разговаривать и заявил лишь, что у него в доме горе. Ну а позднее, как вам уже известно, он умер.

— Как вы думаете, была ли смерть Омаркулыева-старшего естественной или он мог быть убит?

— Нет, по моим сведениям, никакого криминала тут нет. В конце апреля было проведено одно закрытое судебное заседание, на которое не пустили даже родителей Омриузака. В мае родителям вручили приговор, в котором говорилось, что их сын признан виновным в государственной измене и проведет 20 лет в местах лишения свободы — первые пять лет в колонии строгого режима, последующие 15 лет в колонии общего режима. Это был серьезный удар для отца. Через несколько дней ему стало плохо, он попал в больницу, где ему диагностировали инфаркт. Вскоре Омаркулыев-старший скончался.

— А студенческое общество в Турции? Продолжает ли оно свою деятельность?

— Насколько мне известно, нет. На самом деле это не была даже полноценная общественная организация. Студенты просто собирались вместе, говорили о туркменской культуре. Присутствовала и взаимопомощь, иногда при необходимости для кого-то из участников организовывали денежные сборы. Там не было никакой политики. Просто, как известно, восточные люди любят кучковаться.

— В интервью, которое Омаркулыев дал вам 21 января, тоже не было политики?

— Нет, это было сугубо позитивное интервью. Тем более на тот момент Омаркулыев уже связался с посольством, ему обещали помощь, он не жаловался ни на какие преследования. Мы не могли представить, что эта публикация будет иметь такие последствия. Конечно, сам факт сотрудничества с радио «Азатлык», которое часто публикует критические материалы, не мог понравиться туркменским властям. Но до поры до времени они не афишировали свое недовольство. Омаркулыеву предложили приехать в Ашхабад, поучаствовать в предвыборных мероприятиях и даже обсудить возможность организации голосования туркменских студентов за рубежом. 14 февраля посольство купило ему билеты — как туда, так и обратно.

— А по прибытии в Ашхабад начались сложности?

— Изначально нет. Он поучаствовал в мероприятиях и собрался улететь обратно в Стамбул. И тут выяснилось, что выпускать из страны студента не собираются. Он разволновался, начал звонить нам и другим активистам. Сразу скажу: лично мы понимали, что надо быть осторожными, чтобы не повредить Омаркулыеву. Но информация все же просочилась в открытый доступ, после чего студент исчез. О том, что он был арестован и осужден, мы узнали только в июне.

— То есть это могло быть спонтанное решение? Возможно, туркменские власти планировали просто не выпускать Омаркулыева из страны, но его поведение их разозлило?

— Возможно, и так. Они могли ожидать какой-то иной реакции с его стороны, попытки связаться с активистами их удивили. Может быть, они просто испугались шумихи и среагировали вот таким образом. Конечно, это не особенно логично, суровый приговор сделал историю еще более громкой. Но логику туркменских властей часто бывает сложно понять.

— Власти даже не попытались придать вес своим обвинениям, не выдумали красочную историю о преступлениях Омаркулыева, не подделали доказательства?

— Нет, никакие подробности на этот счет не озвучивались. Есть лишь приговор, который видели родители. Мы как журналисты пытались обращаться за комментариями в различные инстанции, но нам никто не ответил. Впрочем, они никогда нам не отвечают.

— Скажите, это уникальный случай? Бывало ли раньше, чтобы кто-то из ваших собеседников в Туркменистане подвергался настолько суровому наказанию?

— Двадцать лет — это, насколько мне известно, уникально. Но менее масштабным преследованиям наши источники подвергаются регулярно. Их избивают, угрожают, арестовывают на 15 суток. Именно поэтому мы предлагаем всем нашим собеседникам выступать на условиях анонимности, и большинство из них с радостью принимают наше предложение. Анонимно работают и многие наши постоянные корреспонденты.

— Но в некоторых ваших материалах указываются имена корреспондентов.

— Да, это их желание. Но это действительно опасно. Например, 68-летняя корреспондент Солтан Ачилова за последние два года работы была избита десять раз. На пожилую женщину поднимали руку молодые мужчины, один раз ее намеренно сбили четверо нападавших на велосипедах. Однако Ачилова все равно продолжала работать, пока нам не пришлось прекратить сотрудничество по иным причинам.

— Люди, нападающие на корреспондентов, притворяются уличными хулиганами?

— Нет, они не особенно скрывают свою принадлежность к Министерству национальной безопасности. Был даже случай, когда один из участников нападения показал удостоверение и высказывал угрозы непосредственно от лица министерства.

— Анонимность позволяет корреспондентам и их собеседникам чувствовать себя хотя бы немного спокойнее?

— В принципе, да, но опасность всегда остается. Туркменские спецслужбы не жалеют сил на поиски «врагов режима». Например, корреспондент Худайберди Аллашов работал под псевдонимом, но уже через три месяца после начала сотрудничества его личность была установлена. В декабре 2016 года сотрудники спецслужб ворвались к нему в дом, арестовали его вместе с матерью. Их обвинили в хранении насвая, три месяца держали под арестом и подвергали пыткам. Мы обратились за помощью в ОБСЕ и в международные правозащитные организации. Они официально выступили в поддержку журналиста. Наверное, благодаря этому Аллашова в итоге приговорили лишь к условному сроку. На сегодняшний день он на свободе, но испытательный срок еще не истек. Если он совершит еще хотя бы что-то «неправильное», условный срок станет реальным. Поэтому больше сотрудничать с нами он не может.

— Такие усилия предпринимаются только для поиска постоянных корреспондентов? Или человека, который поговорил с независимыми журналистами лишь однажды, тоже стараются вычислить?

— Бывает и такое. Сейчас, насколько нам известно, власти активно пытаются разыскать автора видеозаписи, на которой запечатлена очередь за мукой в Дашогузе. Давлению подвергаются все люди, которых спецслужбы смогли опознать на записи, несмотря на замазанные лица. Силовики требуют, чтобы они помогли определить личность оператора. Таким образом, опасно не только сотрудничать с независимыми СМИ, но и просто случайно попасть в кадр.

— Возвращаясь к Омриузаку Омаркулыеву — как вы думаете, есть ли у него хоть какой-то шанс выйти на свободу раньше, чем через 20 лет? Ведь под амнистии в Туркменистане попадают только уголовные преступники, а не политические заключенные.

— Да, на амнистию надеяться не стоит. Я полагаю, единственный шанс — это возможное заступничество со стороны международных организаций и мирового сообщества. Если они предпримут все усилия, чтобы повлиять на власти Туркменистана, возможно, для Омаркулыева что-то изменится к лучшему.

— А вам не кажется, что международные организации почему-то обращают слишком мало внимания на ситуацию в Туркменистане? Они проводят официальные встречи с туркменскими чиновниками, участвуют в формальных мероприятиях, но не более того. Может быть, они боятся, что малейшая критика заставит президента Гурбангулы Бердымухамедова совсем отказаться от сотрудничества с международным сообществом?

— Нет, я не думаю, что президент находится в таком положении, которое позволяет отказаться от сотрудничества. Полагаю, дело в другом: в мире сейчас достаточно проблем, и ситуация в Туркменистане точно не на первом месте среди них. Но я все же надеюсь, что мировое сообщество найдет время для ознакомления с этой темой. Если за границей чаще будут вспоминать о том, что в одной маленькой стране судьбы 4,5-5 миллионов граждан целиком и полностью зависят от воли одного человека, то жить этим гражданам станет немного легче.

 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram