«ГОЛОС САМАРКАНДА», 2 ФЕВРАЛЯ 1919 ГОДА, № 24
Стенографический отчет объединенного заседания исполнительного комитета Самаркандской области, представителей профессиональных союзов и представителей Красной армии делегатов с Асхабадского фронта от 25 января 1919 года.
(Продолжение).
Доклад тов. Ермолова.
Я, товарищи, скажу несколько слов, т. к. доклады предыдущих товарищей охватывают всё. За последнее время у нас партийная вражда дошла до таких размеров, что при выступлении белой гвардии они нас захватили врасплох и под лозунгом л. с.-р. хотели разбить нас, а потом покончить со вторыми. Они не стеснялись никакими средствами. Они выпустили из тюрьмы всех уголовных преступников, чтобы только разбить советскую власть.
Они спровоцировали массы, захватили всех видных товарищей врасплох: «Неужели это л. с. р? Не может быть, чтобы л. с.-р. посягнули на самих себя». Но предатель из нашей партии, бывший комиссар военный Осипов, посягнул даже на своих товарищей, посягнул, чтобы задавить советскую власть во всем Туркестане. Он не постеснялся никакими средствами, вызвал видных деятелей и там, не стесняясь, арестовал и тут же на месте прикончил.
Теперь раз навсегда нужно запомнить, зарубить на носу, что пролетариату - как тому, так и другому, как товарищам коммунистам-большевикам, так и л. с.-р., - дороги интересы свои собственные. Когда товарищи сошлись в мастерские, то там они почувствовали, что это дело рук предателей и сразу объединились, подняли красное знамя, и контрреволюция была подавлена. Так вот, товарищи, нам нужно раз навсегда уничтожить партийные дрязги, на которых было построено выступление белогвардейцев.
Теперь нам нужно твердо сплотиться, объединиться в одну тесную семью, и нам белогвардейская банда больше не страшна. Они уж там разбиты и Оренбург в наших руках, так, что мы уже там с контрреволюцией закончили. Вы должны принять все меры, чтобы контрреволюционная гидра не подымала здесь голову, и надеюсь, вы сделаете здесь всё, чтобы разбить офицерство, которое стоит во главе белой гвардии. Мы же должны сказать, что мы накануне мировой социальной революции (аплодисменты).
Печатников. Я хочу задать тов. Панасюку вопрос. Товарищ Панасюк не высказал ясно те взаимоотношения, которые установились между временным революционным советом Республики, который должен существовать до созыва чрезвычайного съезда, и оставшимися членами Центрального комитета. У меня получилось впечатление, что Центральный комитет теперь бездействует и высшей властью является временный революционный совет.
Панасюк. Как я уже сказал, революционный совет является верховной властью и возглавляет центральную власть. Центральный комитет функционирует. Был приказ о начатии им работы с 23 числа; значит Центральный Комитет остаётся. Потом Советом комиссаров вчера, в 5 ч. дня, было назначено объединенное собрание революционного совета, Центрального совета и Совета комиссаров – членов, оставшихся в живых, для пополнения [вместо] убитых, которых нужно заместить кем-нибудь временно, до созыва съезда.
Революционный комитет имеет право назначать комиссаров временно, до съезда, отзыва их, пополнить места убитых, что принято единогласно в том числе Советом нар. комиссаров и Центральным комитетом, которые признали, что они слабы, так как главные деятели выбыли. Верховной властью считается революционный совет, президиум Совета комиссаров, а Центральный комитет и Совет комиссаров тоже остаются.
Печатников. Сколько осталось в живых членов Совета комиссаров и Центрального комитета?
Панасюк. Точной регистрации еще нет. Установлено убитых 14 человек, было сделано 14 гробов, все были обмыты в военном госпитале и перевезены в мастерские. Завтра будут похороны. Ренесланц, например, явился перед самым моим отъездом, Билик – неизвестно, Куликов – не знаю [где], - убитым не найден, наверное, он жив, раненых нет.
Вообще наши потери, с комиссарами, с ранеными и убитыми, - около 40 человек обнаружено: трупов и раненых. Потери очень маленькие сравнительно. Если бы не предали комиссаров, если бы не Осипов, - комиссары все спаслись бы. Во всем виноват Осипов. Он всегда бывал у Вотинцева, они были в хороших отношениях и тот верил ему.
Печатников. Не подумал ли революционный совет считать целесообразным – Центральный комитет считать высшим органом республики, а не Верховный совет для ликвидации событий впредь до съезда?
Панасюк. Так и есть. Так он и считается верховной властью, а когда дело коснется центрального комитета, то проводится в жизнь центрально. комитетом, а революционный совет (заклеено) вопросы, как президиум. И большевики и л. с. р. не все явились еще. Являются только теперь: некоторые пешком ушли в поселки и до сих пор не уяснили, в чьих руках власть. Боятся. Ренесланц вчера вернулся и еще один тов., не помню какой.
Печатников. На одном из заседаний революционного совета ругали убитых комиссаров или нет?
Панасюк. Этого не было.
Печатников. Мне передавали, что на этом заседании было нехорошее отношение к убитым.
Панасюк. Было суждение частное, что ввиду партийных дрязг лидеры партий виновны в этих дрязгах. Почему – факт налицо, что масса не считалась ни с чем. Масса сказала: мы все братья, а лидеры личные счеты имеют, и этим дали сорганизоваться белой гвардии; так что говорили, что виновны лидеры партии, сейчас комиссары-лидеры почти уничтожены. Сейчас у партии л. с.-р., так и у большевиков цель одна. Милиция вся устранена.
На партии наложена охрана города – вообще функции. Сейчас партийных дрязг не было. В революционный совет была выставлена кандидатура лидера тов. Черневского, но почти двумя третей голосов отвергнута, эта кандидатура. Прошла кандидатура тов. Успенского, как тов. председателя Центрального комитета.
Печатников. Турпуть был занят белой гвардией изнутри, т.к. и там много было белой гвардии, или явившимися?
Панасюк. С самого начала многие были введены в заблуждение, но потом стало выясняться, и все стали переходить на нашу сторону.
Саликов. (Отвечает на заданный вопрос относительно [комиссариата] Турпуть). Турпуть был занят белой гвардией, которая заняла телеграф, т.к. ночью там не занимались, и потом не в самом [комиссариате] Турпуть, а на улице – участвовали и наши турпутцы, которые уличены и скрываются. Может быть, удастся их словить, а может быть они ушли с Осиповым.
Затем я упустил сказать важную сторону: когда [мы] были под арестом, нас спасло следующее. Когда [мы] увидели, что белая гвардия выступает, и учредиловец указал, что комиссары все убиты, фамилию свою назвал - Иванов, а дело Иванова, как контрреволюционера, как раз у нас было. Когда он сказал, что должен быть приговорен к смертной казни, «но мы полевой суд уничтожили, председатель убит и других отыщем». Мы постарались свои фамилии не называть. В комнате, где мы были, было два письменных стола.
Забравшись с тов. Шубиченко, который тоже должен быть на счету, мы одели чужую одежду – других товарищей, фамилий не называли, и таким путем, иначе нас, безусловно, в мясорубку [бы] пустили. Партийная рознь была построена главным образом вот на чем: мы, большевики, решили контрреволюцию обезглавить; задались целью, будучи еще там во время ранения тов. Ленина, организовать комитет красного террора. Но была нерешительность и не удалось, так как и левые соц.-рев. восстали против этого, что это истребление народа и не желательно.
А теперь, когда образовался военно-полевой суд, то тут тоже самое - они окончательно протестуют, и в газете их был протест. Когда большинством в центральном комитете проходило решение, они отказались от голосования и тов. Успенский, который теперь на своей собственной шкуре испытал контрреволюцию, и заявил «Где контрреволюция? Покажите, где она есть, для чего военно-полевой суд? Достаточно, что есть революционный трибунал». Совершенно переменился.
Ему заявляли: «Придите в следственную комиссию, познакомьтесь с материалом, если не верите, что есть контрреволюция». Полевой суд должен был только приступить к своей деятельности, но левые соц.-рев. добивались, что нельзя без обвинителя, без защиты, без свидетелей, и доработались до того, что учредиловка нас решила обезглавить, прежде чем мы контрреволюцию.
Теперь, когда расплатились головой комиссары-большевики, когда начали арестовывать белогвардейцев, офицеров и буржуазию, попался один из директоров банка, который сознался, что дал три миллиона рублей белой гвардии, левые соц-рев. уже не протестуют и тов. Успенский сам заявил своими устами, что пощады не должно быть.
Если бы они сказали раньше, была бы обезглавлена контрреволюция и такое выступление сделать не могла бы. И если левые соц.-рев. не будут становиться на защиту, то никаких дрязг не будет. Если мы все представители и сторонники советской власти, то, безусловно, врагов щадить нельзя, ибо иначе мы заплатим своими головами.
Чечевичкин. Не задавались ли целью или не обсуждали ли вопрос, чтобы пополнить места убитых кандидатами, какие были намечены на 6-м съезде? Не был ли разговор, что соберется Центральный комитет без съезда из кандидатов, намеченных на 6-м съезде?
Панасюк. Вопрос был поднят, но отвергнут. Если где-нибудь, по какой бы то ни было причине распускается совет, немедленно организуется революционный комитет, берет в свои руки всю власть и принимает меры к скорейшему созданию совета. Пока вызвать кандидатов, - принимая во внимание движение поездов и вообще технические затруднения, - дошло бы может быть до того времени, как соберется 7-й съезд, почему и отвергнуто объединенным заседанием и постановлено комиссаров замещать не только из состава членов центрального комитета и кандидатов, но из любого города (?), доминирующих партий или революционных рабочих, про которых скажут: вот кандидат революционер такой-то, значит, временно выдвигается его кандидатура в комиссары, до съезда. Революционному совету дано право замещать по его усмотрению.
Эпштейн. Во время боя принимали ли левые соц.-рев. активное участие, где был комитет партии большевиков коммунистов иностранных?
Панасюк. Во время боя участвовали те, которые сумели. Многие же не успели перебежать, но те, которые пришли, работали с нами: у нас партии обе выступили, обе шли в наступление левым крылом под командой тов. Якименко. Никаких счетов с партией не было. Обе партии объединились и шли рука об руку вместе. О комитете партии коммунистов иностранных не могу сказать. Являлись некоторые иностранные подданные с 2-го полка и просили, как бы им перебежать, так как там около 120 человек служит красногвардейцами.
Я им дал пропуск и 10 человек, чтобы повести агитацию – перебежать к нам, но чем кончилось – неизвестно; по всем данным, они тоже скрылись. До настоящего времени мало явилось: я их в лицо очень знаю, но не знаю, явились они или нет. Факт, что скрылись. Все, которые явились, сидели в подвалах и боялись выходить. О положении комитета иностранных коммунистов я точно не знаю, но по всей вероятности все члены его живы, так как убитыми не найдены.
Печатников. Офицеры участвовали?
Панасюк. Офицеры иностранно подданные участвовали. Некоторые члены являлись к нам и просили мандат на право арестовать своих всех офицеров. Иностранные офицеры принимали участие, но не все.
На вопрос – где председатель партии большевиков иностранных коммунистов, Панасюк отвечает, что не может сказать. «Я лично его знаю, но не видел; по всей вероятности жив, где-нибудь скрывался».
Смирнов. Есть ли надежда на поимку в скором времени Осипова?
Панасюк. Надежда есть. У нас послан Туркестанский отряд. Из Перовска пришли отряды – около 1500 человек. Войска двинуты с той стороны, значит, те части пошли в обход [в тыл] Осипову. Так что надежда имеется на поимку, лишь бы обнаружить, где он. Последние сведения были, что он в сорока верстах, мобилизует крестьян, платит золотом, говорит: «Власть в наших руках». Дает деньги, обещает большие жалования. Но надежда имеется, что он будет пойман. Направились в Троицкий и другие поселки, но, говорят, сейчас их уже там нет.
Из Верного (ныне Алматы – ред.) движутся еще силы. Вероятно, перережут дорогу, и партийные подойдут силы и есть надежда. Фронт сперва не понял в чем дело, с Оренбургским фронтом связи не было еще до этого, как они называли, переворота. Откуда назначен сейчас отряд в 650 человек. Товарищ Розинов (или Розиков – ред.) назначен командующим отряда, - для искоренения буржуазии по пути в Ташкент.
У нас Асхабадский фронт, как и в провинциях, был не в курсе дела, но вчера и эти все дни, начиная с 23-го, фронт говорит, что картина ясная и мы полагаем, говорят, что это провокация. Белая гвардия имела успех, почему Осипов [ к ней] примкнул, но сейчас мы спокойны. Сегодня ночью я говорил с Асхабадским фронтом, который так и сказал.
Бобко. Что побудило тов. Солькина вернуться обратно, и почему временный революционный совет велел ему вернуться?
Панасюк. Мы знали, что у нас силы больше, но все-таки если затянутся события 2-3-5 дней, может быть неделю, почему мы и все рабочие сказали определенно, - пока по трупам не пройдут, мы не уступим власть и будем умирать, зная, что социальная революция восторжествует и советская власть. На сказали, что выступает отряд в 350 человек, с которым едет Солькин. Мною было сказано, чтобы пропустить этот отряд беспрепятственно, чтобы немедленно отряд следовал, почему нам нужно было людей сменить, т.к. люди устали. Но почему-то целые сутки Солькин ехал два перегона.
Когда 21 выяснилась картина, мы сказали ему, как он находит, ехать или нет, на свое усмотрение. На сейчас силы не нужны. Если в Фергане сейчас нужна эта сила и фронту – езжай. Он приехал в Урсатьевскую и вернулся в Драгомирово (впоследствии Пролетарск, ныне Джаббар-Расулов на территории Таджикистана – ред.), тогда когда нам был дан совет – прямо ехать, и просили как можно скорее двигаться. Я полагаю, что нами будет рассмотрено, почему он трое суток ехал, т.к., если бы нам пришлось туго и необходима была помощь, т.к. один человек не может все время без пищи находиться и нужны были бы большие силы, а он почему долго ехал.
Подходил к телефону я, Казаков, Ермолов, но он до последнего времени никому не верил - ни своим коммунистам, ни нам. Теперь, мы думали, в Урсатьевской его захватили, а там его не оказалось. Он в Голодной степи с нами проминулся.
Печатников. Я могу объяснить причину, почему Солькин поехал в Ташкент. Я и тов. Смирнов были на прямом проводе 21-го и всю ночь следили за разговором между Солькиным и Колузаевым, и за разговором, который Колузаев вел с фронтом. Он [Колузаев] определенно говорил, что «меня мальчишка задержал на целый час». Колузаев настаивал, чтобы отряд не ушел с фронта, т.к. это повлияет на остальных. Так, что он говорил «из-за этого мальчишки, который мучил целый час и благодаря тому, что Панасюк пришел, я отвязался и ушел», но видно, что Солькин был.
«ГОЛОС САМАРКАНДА», 7 ФЕВРАЛЯ 1919 ГОДА, №28
Стенографический отчет Объединенного заседания исполнительного комитета Самаркандской области, представителей профессиональных союзов и представителей Красной армии делегатов с Асхабадского фронта от 25 января 1919 года.
(Продолжение).
От редакции: Стенографический отчет не по вине редакции был задержан и потому печатается с запозданием.
Чечевичкин. Не были ли у вас замечены с белогвардейцами меньшевики, не принимали ли они участия?
Панасюк. Я считаю белогвардейцами меньшевиков и правых с.-р., потому что при монархии они были кадетами, а теперь стали правыми с.-р. и меньшевиками. Баранов и Савицкий – они выдают себя за правых с.-р.
Чечевичкин. Я имел в виду идейных меньшевиков, бывших партийными.
Панасюк. Лидеры меньшевиков и правых с.-р. давно из Ташкента скрылись. Их нет. Я точно не могу сказать, пойманы они или нет, так как идет следствие, и с этими мелочами я не знаком. Но вообще я считаю одно и то же - что меньшевики, [что] правые с.р. и белая гвардия. Кто же требует учредительное собрание, только они – буржуазия и капитал. Это две партии и их слуги, приспешники.
Саликов. Я, между прочим, знаю одного меньшевика из мастерских, Глазунова. Он был с винтовкой в руках, когда нас привели из 2-го полка. Глазунов был с нами. Других я не знаю.
Панасюк. Глазунов был член совета мастерских. Он попал в революционный совет. Но когда делегаты вернулись из 2-го полка, в списке был и Глазунов, который совместно с Агаповым должен был действовать. Мы сделали отвод, хотели его арестовать, но он сказал, что сам уходит. 2-й полк считал, что он на их стороне и должен быть в штабе мастерских. Но их своевременно накрыли. Если бы верх взяли меньшевики, они все выступили бы. Но всё было в наших руках, и они имели, куда деваться.
На вопрос, как держался Агапов, Панасюк отвечал: «Его арестовали предварительно, и он находился в канцелярии штаба. Там есть телефон. Как звонят, старается подбежать к телефону Агапов. Я сказал, что вижу, что там, что-то условлено. И потом он держался возбужденно и был расстроен. И когда он был уличен, постановили немедленно его изолировать и считать преступником. Он еще не расстрелян».
Печатников. Ввиду того, что информация о ташкентских событиях исчерпана, предлагаю считать информацию оконченной. Желательно после этого выслушать представителей боевого поезда, которые здесь находятся. Их мнение, их взгляды, взгляды фронта на события в Ташкенте.
Смирнов. Я полагаю, что возражений против этого предложения не будет, так как имеется делегация с фронта, которая также явилась от пролетариата, который сражается против врагов революции и которые также явились для выяснения событий в Ташкенте и также могут реагировать на это. Поэтому необходимо выслушать их мнение по поводу доклада, а также и что создалось на фронте во время ташкентских событий. Я бы предложил выслушать эту делегацию.
Мальков. Товарищи, я один из делегатов, посланных штабом Закаспийского фронта от имени всей армии в Ташкент для выяснения истинного положения событий последних дней. Я не буду останавливаться, как дошли вести до фронта. Они дошли по той же линии, как и до вас. Поэтому фронт больше вас знать не мог. Только скажу, что первую весть о том, что происходило в Ташкенте, получил я от т. Панасюка и после первой отрывочной фразы я понял, что со мною говорит действительно т. Панасюк.
После короткого разговора, это было 19-го янв. вечером, было сделано экстренное заседание штаба. Но на этом заседании, после моего доклада о разговоре с т. Панасюком, штаб отнесся подозрительно, хотя уверения мои были достаточно веские. Я знаю слог т. Панасюка.
Но после вторичного разговора, приблизительно часа через два, всему штабу было известно, что в Ташкенте происходит что-то недоброе, что-то ненормальное. Нужно реагировать и какие-то меры принимать. Но нужно заметить, что штаб, как таковой и командный состав в целом склонны были думать, что это происходят события на почве партийной вражды. На почве партийных дрязг и силою оружия вздумали разрешить то, что не могут разрешить обыкновенным человеческим языком и силою логики.
Штаб фронта определенно, здорово смотря на положение вещей, учитывал лишь одно - что при каких обстоятельствах ни происходили в Ташкенте эти события, они одинаково отразятся на фронте и дадут одинаково печальные результаты. Будет ли это выступление белогвардейское или партий, которые вздумали силой оружия решать вопросы. Когда передовые части дерутся на позиции, они устраивают внутри, в самом сердце Республики, кровавую расправу, которая должна была отразиться на фронте самым печальным образом, результатом чего должно было быть отступление к Самарканду.
Отсюда захват Бухары империалистическими войсками и все вытекающие последствия. Это заставило весь командный состав чутко отнестись к событиям. Но не имея возможности и средств сообщения, как только через посредство этого аппарата, и то случайно оставшегося в руках рабочих ташкентских. Вполне понятно, что сомнения возникали одно за другим и нужно было реагировать. В то же время фронт находится в катастрофическом положении.
С одной стороны, только что происходившие операции на фронте и отсутствие топлива не дали возможности перевозить ту или иную часть, которая бы безразлично, со всею тяжестью обрушилась только на виновную сторону и не было бы каких-нибудь других тех или других симпатий и заинтересованности к той или иной партии. Такие отряды были, но они были далеко, и представляла громадную трудность в этот момент невыполнимая перевозка их, только в силу того, что не было паровозов.
Учитывая все это, штаб принял определенный план действий, чтобы послать немедленно в Ташкент отряд, совершенно не заинтересованный никакой партией, но отличавшийся образцовой дисципл., боеспособностью и решимостью, который мог бы безразлично сказать свое веское слово от имени фронта, чтобы положить конец всем вооруженным разговорам между собою не шедшими к определенному результату этими двумя партиями. А на этом основан был недавно отход Колузаева с боевым отрядом, печальные вести из Ташкента, что там на основе партийных несогласий доходило чуть ли не до вооружения.
Это говорило за то, что в Ташкенте происходят дрязги.
Но когда в Ташкенте события начали ликвидироваться и мы нашли возможным переговариваться не только с т. Панасюком, но и с другими, то взгляд фронта был таков, что там происходит определенное восстание белогвардейцев, которые под флагом левых эсеров вздумали сначала истребить одних, а потом справиться с другими.
Но как штаб должен был реагировать на дальнейшее? Ведь всякое промедление, всякая несвоевременная доставка денежных знаков, продуктов, предметов обмундирования, это влекло бы к тому, что фронт встал перед всеми ужасами и остался бы в ужасном положении.
Опасаясь и за то, что империалистические войска, которые находятся по ту сторону наших позиций, соединятся с Бухарой, и оттуда получались тревожные вести, давали нам основание думать, что это положение смерти подобно.
Зная и психологически понимая ташкентских рабочих, что они, разбив восстание, могли увлечься и подумать, что Ташкент после [этого] может вообразить себя главою положения, уйти слишком далеко, образовать власть из ташкентских представителей, которая не может быть авторитетна для всей Республики, и на этой почве могут объявить себя автономные отдельные области, в чем мы не ошиблись, что видно из доклада т. Панасюка, который сказал, что Семиречье объявило себя автономным.
То же можно было ожидать от Ферганы, единственного источника топлива для фронта. То же можно было ожидать и от Самарканда.
Опасались и другого положения - что воспользовавшись привилегированным положением, отдельные лица увлекутся и уйдут так далеко, что получится нечто вроде диктатуры, которая опасна не только для одного Ташкента. Страшнее было положение, и, если бы при этих обстоятельствах вздумали проводить свои диктаторские полномочия, не считаясь ни с кем, объявить себя господами положения, то возможно, что на этой почве опять поднимутся дрязги, и от них нежелательные результаты, которые опять-таки опасны для фронта.
Приняв все это во вниманье, высказались приблизительно так: определить точку зрения областных исполкомов, как Самаркандского, Ферганского, и в то же время и Ташкентского, понимая, что высокие интеллектуальные силы Центрального комитета уничтожены белогвардейским выступлением, пополнить таковой представителем от каждой области, которые совместно с оставшимися доведут Туркестанскую Республику до 7-го чрезвычайного съезда на основании Всероссийской Советской Конституции.
И для этой цели был намечен один из отрядов, отряд, правда, небольшой, чтобы не обессилить фронта и потом большой отряд не могли бы послать в силу технических неудобств. И посылая этот отряд, фронт предлагает войти в контакт и действовать вполне солидарно, и то, что будет сказано языком области, будет для этого боевого поезда и нас, представителей фронта, законом.
Говоря это вам, мы в то же время сносимся с областным исполкомом Ферганы, и приедем в Ташкент. От имени армии заявим, что нам поручено и что мы имеем на пути своем приобрести.
Смирнов (задает т. Малькову вопрос): После всех мнений, высказанных здесь, после окончательного выяснения положения в Ташкенте делегацией, полагает ли боевой поезд двинуться в Ташкент или вернуться обратно?
Мальков. Прежде, чем ответить на вопрос, я укажу, какой порядок, и какие директивы даны при отходе нашем с фронта два дня тому назад: остановиться здесь, выяснить истинное положение, остановиться на Урсатьевской, вызвать представителей Ферганы. В настоящее время мы выступим по направлению Урсатьевской всё-таки. Смею вас уверить, что это один из образцовых отрядов, который может гордиться своей дисциплиной и беспристрастным отношением. Не проявит ничего того, что может вызвать новые осложнения, за исключением того, чтобы быть и заявить, что нам наказано и проводить те здоровые положения. А то положение, которое выдвинуто Ташкентом, я безусловно считаю ошибочным.
Панасюк. Фронт объявил себя верховной властью Республики?
Мальков. Если это понимают так, то это неправильно поняли телеграмму. Когда разыгрались события в Ташкенте перед штабом фронта, который был ответственен за оборону и, не имея верховного руководящего органа, который был в Ташкенте, в то время, когда там происходят события, при которых нормальная работа немыслима, то естественно, что штаб фронта объявил себя, впредь до установления законного верховного органа высшим органом по обороне Республики, - только по обороне, не вдаваясь в гражданские и политические дела. Но лишь будет в Ташкенте создан орган, которому доверяют все советы Республики, то таковые полномочия должны быть аннулированными и штаб фронта будет работать по указаниям, которые дадут ему те учреждения.
продолжение следует
Правила комментирования
comments powered by Disqus