После развала СССР на евразийском континенте осталось фактически одно интеграционное объединение, не имеющее конкурентов – Европейский союз. Однако ситуация изменилась в 2010 г. с формированием Москвой, Минском и Астаной Таможенного союза. Последний создавался для мирного сосуществования с Евросоюзом и не предполагал краха правил глобализации.
Но его развитие оказалось связанно с этими процессами, даже когда проект стал частью нового и более крупного объединения – Евразийского экономического союза (ЕАЭС). О том, каково его нынешнее положение в мире и перспективы – в материале руководителя Центра политэкономических исследований Института нового общества Василия Колташова специально для «Евразия.Эксперт».
Рождение Таможенного союза
Таможенный союз России, Казахстана и Беларуси возник в 2010 г. как проект отнюдь не антиглобалистский. Президенты трех стран декларировали свою лояльность принципам «свободной торговли». Но главное, Москва не противопоставляла новую интеграционную инициативу Европейскому союзу.
Декларировалось, что Таможенный союз и ЕС должны образовать общее экономическое пространство от Лиссабона до Владивостока, что будет всем выгодно – даст новые возможности в развитии товарооборота и создаст даже новое евразийское единство.
Все это дружелюбие в Брюсселе и Вашингтоне толковали совсем иначе. Правящие круги США и Евросоюза были уверены, что ТС представляет собой угрозу их политике экспансии на восток Европы. Одно дело – аморфная структура СНГ с отсутствием реальных задач и целей, другое – проект консолидации экономик, пусть даже декларированно либеральный. Потому создание Таможенного союза облегчило принятие России в ВТО.
При этом само обсуждение ТС проходило в западной прессе с использованием таких выражений, как «попытка воссоздать Советский Союз», «усиление влияния России», «потенциальная угроза для стран Европы» и тому подобных. Никакого приветливого принятия факта создания Таможенного союза не было: считалось, что его предстоящее расширение создает угрозу планам ЕС в Восточной Европе. Однако в Москве старались не замечать недоброжелательность западных партнеров.
Допустив принятие России в ВТО, Запад мог считать, что Таможенный союз как протекционистский проект нейтрализован.
Российские либеральные чиновники были очень довольны: они не имели плана превращать ТС в новый СССР или переходить к курсу протекционизма в экономике. Об этом они постоянно говорили на разных международных встречах. Осенью 2013 г. на саммите «Большой двадцатки» в Санкт-Петербурге было еще раз сказано: девальвации неправильны и недопустимы, так как создают преимущества для одних экономик и ослабляют позиции других, недопустима и опека национальных фирм, а конкуренция в мире должна быть свободной. Тогда казалось, что и Украина будет выиграна для Таможенного союза у Европы только мирными, дипломатическими средствами, а навязанное соперничество останется корректным и не выльется в какую-либо «войну санкций» и обвинений.
Дружбы не получилось
Возможно, в Брюсселе в 2013 г. тоже верили в достаточность переговоров. Но, в отличии от Москвы, вместе с США они готовили на Украине и другие инструменты. В начале 2014 г. с их помощью страна буквально была вырвана из начавшегося процесса сближения с Россией. Возможно, в тот момент многие участники «революции достоинства» ликовали: им удалось повернуть Украину от ТС к экономическому проекту Евросоюза, к ассоциации с этим неравноправным де-факто объединением.
В последующие пять лет за это пришлось заплатить народу. Отношения Запада и России накалились, и европейские элиты усилили работу на постсоветском пространстве. Принципиально важным для них было перетянуть Беларусь от Таможенного союза и России в свой лагерь.
Прояснилось главное. Руководители Евросоюза считали создание Таможенного союза с его включением в более широкое по задачам новое объединение – Евразийский экономический союз (ЕАЭС) – объявлением войны, чего другая сторона не подразумевала.
Брюссель при поддержке США видел логичным постепенно забрать все территории на Востоке, и никто не должен был предлагать им равноправный интеграционный экономический проект, и никто не имел права – в понимании западных держав – препятствовать этому процессу. От России ждали протеста, самое большее. В самой Москве и сейчас едва ли готовы принять факт: евразийская интеграция объективно способна быть альтернативой европейской интеграции, а точнее, собиранию земель еврократией. Конфликт с ЕС здесь логичен, но он был и неизбежен в силу начала в 2008 г. большого мирового экономического кризиса.
События на рынках 2008-2009 гг., оживление 2010-2012 гг. и вторая волна кризиса в 2013-2016 гг. открыли сложность положения старых стран центра капитализма. Они были финансовым центром мира, но важные решения стали все чаще самостоятельно приниматься в странах БРИКС. При этом государства-лидеры накопили огромные правительственные долги, бюджетный дефицит, корпоративную задолженность, явную и скрытую безработицу.
Все эти болезни там видели возможным разрешить за счет взлома рынков и переподчинения местных процессов старым глобальным центрам. Все это можно было бы записать в перечень новых задач глобализации. Но она на этом подошла к концу, придав совсем иной смысл интеграционным начинаниям в Евразии, неподконтрольным западным правящим кругам. Так, изначально мирный, открытый для контактов с Европой проект ЕАЭС оказался для него смертельно опасным врагом.
Положение таково, что борьба между проектами – ЕС и ЕАЭС – будет продолжительной. Один из них должен будет одержать победу, начать определять процессы за пределами текущих своих границ влияния, в сфере влияния другой стороны.
Сейчас Евросоюз представляет собой законченный продукт истории. Его черты – отчужденность власти от наций и их прочное неравноправие (помноженное на долговую зависимость, возникшую во многом из передачи права эмиссии ЕЦБ). Есть также никак не устраненное, а только возрастающее от года к году различие в уровне жизни в странах центра и внутренней периферии ЕС.
Сама она в рамках еврозоны даже была увеличена за счет Греции, Испании и Португалии. С другой стороны, ЕАЭС является незрелым проектом, где неясно, куда же должны двигаться члены объединения и готовы ли они куда-то двигаться. Сотрудничество есть, но есть и конфликты. Главная же проблема – как реализовать протекционистскую таможенную стратегию.
Сильной стороной ЕАЭС остается его нераскрытый еще потенциал. Проект переживает нечто вроде депрессии, состояния, которое следует толковать не только как застойное, но и как способное подготовить дальнейшее движение. Это в психологии депрессия приравнивается к беде, в экономике она предшествует новому росту. И тут самым главным остается вопрос: куда и как расти?
Территориальное расширение означает борьбу с ЕС, а содержательное развитие проекта – углубление интеграции, к чему пока не все готовы. И все-таки, евразийская интеграция двинется из этого состояния скорее вперед, чем назад.
Правила комментирования
comments powered by Disqus