Похоже, что китайская инициатива «Пояс и путь» выгодна только более богатым странам Центральной Азии.

Скептики часто задают вопросы, увеличила ли ключевая китайская инициатива «Пояс и путь» (BRI) торговлю между Китаем и его соседями, и не угрожает ли она странам-участницам долговой кабалой. Есть множество причин, по которым страны соглашаются участвовать в BRI. Некоторые государства стремятся восполнить брешь в своей внутренней инфраструктуре, другие – развивать торговлю с внешним миром, третьи видят в Китае с населением 1,4 миллиарда человек привлекательный рынок для своих товаров.

Центральная Азия имеет протяженную границу с Китаем. Данному региону, расположенному между Китаем и западными рынками, отводится ключевая роль в этой инициативе, представленной Си Цзиньпином в Казахстане в 2013 году. Китай преподносит BRI как ускоренный путь к развитию инфраструктуры, интеграции и экономическому росту.

А как же торговля? У всех ли выросла кривая товарооборота с Китаем? У некоторых – да.

По данным МВФ, в 2010 году показатель торговли Китая с Центральной Азией составил чуть более 21 млрд долларов, причем большая часть этого объема приходилась на Казахстан и Туркменистан. В этом нет ничего удивительного, учитывая неутолимую (и растущую) потребность Китая в нефти, газе и минералах, которых в Казахстане и Туркменистане более чем достаточно. Общий региональный товарооборот с Китаем достиг максимума в 40,5 млрд долларов в 2013 году, к 2016-м упал до уровня чуть более 19 млрд долларов, а в прошлом году подрос до 27,2 млрд долларов.

Однако показатели торговли в долларовом выражении (а не по объему) могут дать не совсем верное представление, поскольку мировые цены на энергоносители подвержены сильным колебаниям. Значительную часть сокращения общего товарооборота с 2013 года можно объяснить резким падением мировых цен на нефть – со 110 долларов за баррель в августе 2013 года до менее 50 долларов в начале 2015 года и до более 70 долларов в середине 2018 года. Другим фактором стало падение спроса на импорт в Центральной Азии в связи с замедлением темпов экономического роста в регионе в 2014-2016 годах, после того как падение цен на нефть ухудшило российскую экономику (и отразилось также на всем бывшем СССР).

Если учесть эти факторы, торговля Китая с Центральной Азией, судя по всему, растет вместе с BRI. Но это касается не всех стран региона.

В случае с Кыргызстаном и Таджикистаном – самыми маленькими, бедными и зависимыми от Пекина экономиками в Центральной Азии – с 2010 года экспорт в Китай сократился. Общий экспорт двух стран в Китай составил в 2010 году 475 млн долларов, но к 2018 году упал до 337 млн долларов. Импорт же из Китая за тот же период вырос на 1,4 млрд долларов (для сравнения, экспорт Туркменистана в Китай за тот же период увеличился на 6,8 млрд долларов).

Таким образом, эффект BRI был односторонним в отношении Кыргызстана и Таджикистана, несмотря на значительные размеры и близость рынка Китая.

Нет ничего плохого в том, что Кыргызстан и Таджикистан импортируют из Китая больше, чем продают. Но тот факт, что торговля настолько односторонняя, должен вызывать беспокойство у Бишкека и Душанбе. В прошлом году Таджикистан передал китайской компании золотой рудник в качестве оплаты за строительство электростанции, а несколькими годами ранее отдал Пекину часть своей территории за долги. В условиях растущего торгового дисбаланса такие сделки могут стать характерной чертой будущих торговых взаимоотношений.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram