Духовный Виктор Абрамович - директор Научно-информационного центра Межгосударственной координационной водохозяйственной комиссии, эксперт Всемирного Водного Совета, член правления Международной ассоциации водных ресурсов, доктор технических наук, профессор. Представляет интересы Центральной Азии в Международной комиссии по ирригации и дренажу, где избран почетным вице-президентом, во Всемирном совете воды и Всемирной ассоциации водных ресурсов. Является Исполнительным секретарем Сети водохозяйственных (бассейновых) организаций стран Восточной Европы, Кавказа и Центральной Азии. 

Под руководством В.А. Духовного организуются работы, связанные с устранением последствий усыхания Аральского моря, по устойчивому водообеспечению центральноазиатского региона и снижению экологической напряженности. Является руководителем ряда совместных международных проектов в области управления трансграничными водными ресурсами, водоснабжения, создания развитой информационной системы о водных и земельных ресурсах.

С 2003 года является академиком Академии проблем водохозяйственных наук Российской Федерации.

 - Виктор Абрамович, прошу прощения, что начну с прописей, но без этого никак. Итак: вода для региона Центральной Азии является главным стратегическим ресурсом. Можно худо-бедно прожить без нефти, газа, меди, урана – без воды не прожить. В Узбекистане это чувствуется обостренно. Есть вода – всё растёт, цветёт и пахнет, как в раю. «Воткнёшь оглоблю – вырастет телега», - говорили русские переселенцы. Но здешние реки запросто меняют русла или вообще уходят в песок. Люди, случалось, оставляли свои города и шли за водой. Так было. А что нас ждёт впереди? Хватит ли воды на всех? Как обстоят дела  с главным жизненным ресурсом Центральной Азии?

- Ну, если начинать с прописей, то давайте начнём с того, что водные ресурсы Центральной Азии разбиты пополам. Это два разных бассейна, каждый со своей спецификой. Во-первых, бассейн Аральского моря: Амударья, Сырдарья и малые водотоки, которые когда-то были притоками этих двух рек, а потом в силу антропогенных и естественных причин отделялись. И вторая часть – это восемь бассейнов на территории Казахстана и Кыргызстана, не имеющих отношения к Аральскому бассейну, но они приблизительно составляют половину водных ресурсов региона. 

Ресурсы бассейна Аральского моря – это 116 миллиардов кубических метров, как мы считали на уровне 90-го года. Сейчас они уменьшились примерно на 1,5 миллиарда. На 1,4, если быть точным.  

Положение в остальной части Центральной Азии несколько хуже, потому что там уменьшение проходит за счет отбора воды вне Центральной Азии. У Казахстана это бассейны Иртыша и Или. По этим двум бассейнам китайцы сейчас отбирают на 7 кубических километров больше, чем отбирали раньше. Это отражается, конечно, и на киргизах, у них там общие водотоки. Второй донор казахских рек – это Россия, река Урал или, как его называют казахи, Яик. Там убыль в последние тридцать лет составляет 7 миллиардов кубов в год. Для реки с годовым стоком в 20 миллиардов это критическая разница.

- А пробовали договориться с китайцами?

- Там работает казахско-китайская комиссия, которая систематически обменивается данными по стоку, по расходам, по водопотреблению. Но пока соглашения о разделе вод нет. Китайцы на это вроде не согласны, так прощупывается. Но даже если они заберут то, что у них формируется на территории Черного Иртыша и в верховьях Или, для Казахстана это не будет гибельным, потому что при этом по Иртышу остается где-то порядка 3,5-4 миллиардов кубометров свободной воды, которую по национальному плану развития водного хозяйства Казахстана предполагается перебросить по трассе, которая когда-то намечалась для переброски сибирских рек, в низовья Сырдарьи. 

Хуже с бассейном Балхаша. Если китайцы заберут всю воду, которая формируется на их территории в верховьях Или, то Балхаш потеряет свою отметку. Он не потеряет весь сток, но потеряет отметку. Пострадает в первую очередь энергетика, потому что там Бухтарминская ГЭС и другие. Это неприятное явление, но пока в этом направлении никаких особых мер не предпринимается, хотя общественность Балхаша достаточно активна. 

Ситуация с Аральским бассейном намного сложнее. Намного сложнее, потому что Арал угробили, если говорить прямо. На сегодня вместо Арала существуют три разрозненных водоема. Это Малое Cеверное море в дельте Сырдарьи, это глубокое Западное море, но бессточное, на территории в основном Узбекистана, частично Казахстана, которое еще сохраняет свой объем именно из-за большой глубины. Когда-то там было 60 метров, сейчас осталось порядка 35 метров глубины. И Восточное море, которое периодически то появляется, то исчезает. В маловодные годы оно исчезает, остаются ветленды, то есть болота и лужи. А в многоводные годы пополняется на два, на три метра, в 2010 году подскочило аж на четыре метра. 

- Там же дамбу построили, в Казахстане? 

- В Казахстане – да, а здесь – нет. И там, и тут это одна принципиальная разработка. Наша. Я имею в виду Научно-исследовательский центр Межгосударственной водной комиссии, который я возглавляю со дня его основания в 1992-ом году. Мы делали эти схемы для дельты Амударьи сначала, потом для дельты Сырдарьи. Исходили из того, что Аральское море спасти нельзя, но можно спасти Приаралье с его водоемами, как согласились главы государств региона  на своём Саммите в 1994 году. По этому принципу мы предложили Междуреченское водохранилище в дельте Амударьи, Малое море в районе пролива Берга и, кроме того, целый набор других внутренних водоемов – Камышлыбаш и так далее. 

Схема, которую мы предложили для дельты Амударьи, стоила 92 миллиона долларов. Казахи взяли под Северное море заём у Всемирного банка и прекрасно справились. Они уже берут вторую очередь займа, еще 100 миллионов. А Узбекистан тогда  решил сэкономить. Решили, что «мы будем строить собственными силами». И только сейчас, когда новый президент Узбекистана обратил внимание на эту заброшенную Богом и людьми местность и провозгласил парадигму инновационного развития Приаралья и осушенного дна моря, все закрутились и выделили на этот год 40 миллионов долларов и дополнительно еще 16 миллионов. Короче говоря, вроде сдвинулось с мертвой точки. 

Но прошли годы. Казахи уже ловят в Малом море 8-10 тысяч тонн рыбы, а Узбекистан ловит максимум 2 тысячи, в прошлом году вообще 400 тонн поймали. Понимаете? Это цена утерянного времени. 

Что было сделано по Аралу положительного – это облесение осушенного дна моря. Моя супруга этим вопросом занималась – она почвовед, доктор биологических наук, Стулина Галина Владиславовна. Она мониторила, провела десять экспедиций по осушенному дну моря. Там соль, там пыль, там все. Но там формируется собственный ландшафт и собственные почвы. И, надо сказать, природа сама себя защищает. За все эти годы, начиная с 2005-го, было залесено 240 тысяч гектаров. А в 2010 году обнаружили, что посадки занимают уже 440 тысяч гектаров.

То есть идёт самозарастание за счёт распыления семян. В основном саксаул, чингил, тамариск - растения, которые выдерживают отсутствие воды. Сейчас организовали войска МЧС – войска сажают. Ну, там своя технология. Они нарезают борозды, борозды засыпаются песком, автоматически засыпаются ветрами, да? А потом сажают в эти борозды, наполненные песком, потому что саксаул в песке хорошо приживается, а в солончаке – плохо. 

Мы восемь лет пытались получить деньги на продолжение мониторинга, и только в этом году получили. Надо оценить, что произошло за эти восемь лет, пока не велись наблюдения, на площади приблизительно 2,5 миллиона гектаров. Галя провела сейчас одну экспедицию, но охватила площадь всего 600 тысяч гектар из 2,5 миллионов. Причем это не просто экспедиция, а экспедиция, которая совмещена с космическими снимками.

 - А снимки чьи?

- Американские, европейские. Мы пока пользуемся в основном «Landsat», американскими снимками. Есть и российские спутники, которые дают те же самые показатели. Единственно, что американские спутники все бесплатные. А наш спутник, «Ресурс» называется, за него надо платить... 

 - Это большие деньги? 

- По-разному. Но тут дело в том, что когда мы ничего не платим – это одно. А если надо платить, то давайте начнем с того… Где я возьму, как директор организации, эти деньги? Это надо идти, просить у бюджета. А вообще это приличные деньги.

 - Забавно...

- Не то слово... Так вот, по Аральскому бассейну наш прогноз до 2045-го года следующий. Мы ожидаем, что прирост населения за это время составит около 20 миллионов человек. Только для того, чтобы удовлетворить коммунально-бытовые нужды этих 20 миллионов, потребуется 4 миллиарда кубометров воды. Но ведь эти люди будут не только потреблять, но и работать… Даже если мы не будем наращивать площади орошения, а будем повышать продуктивность, все равно нам потребуется дополнительно для промышленности, для транспорта, для сферы обслуживания, для сферы переработки еще порядка 3-х миллиардов кубометров воды. 

Еще одно «но» - это изменение климата. Пресловутое глобальное потепление. Таджикистан и Кыргызстан вовсю козыряют этим, играют в пугалки: «Наши ледники тают, а если они растают, то воды не будет». Но это не совсем так. Сток может уменьшиться. Я как раз сейчас пишу наши расчеты для комиссии Европейского Союза. Их это почему-то волнует. Сток может уменьшиться по Сырдарье где-то порядка до 2-х кубических километров, по Амударье – от 3 до 5 кубических километров.

Но мы не видим тут катастрофы, потому что водный баланс территории определяется не наличием льда и его таянием, а общим балансом. А общий баланс территории определяется осадками. По прогнозу, увеличение температуры приводит к увеличению осадков, а не к уменьшению. Поэтому гляциологи разделились на две части. Одни кричат: «Мы потеряем 50% воды». Другие... Вот Глеб Глазырин, доктор климатических наук. И он, и его команда считают, что, да, в небольших количествах может уменьшиться. Но так как в целом водный баланс не уменьшится, скорее наоборот, если увеличатся осадки, то тогда особой катастрофы не будет. Но все-таки какое-то количество надо считать. 

Что ещё следует учесть при подсчётах?

Во-первых – фактор Афганистана. В Афганистане формируются, по разным оценкам, от 12 до 16 миллиардов кубометров воды. Это в основном Пяндж, это Кундуз, приток Амударьи, это Кокча. К сожалению, в советское время было подписано три соглашения с афганцами, но только в одном из них есть неясное положение, что афганцы не имеют права без согласия СССР отбирать воду из Амударьи непосредственно.

Но очень туманно насчёт отбора воды из притоков. Сегодня они забирают три миллиарда. Но уже появились официальные статьи, где Афганистан настаивает на том, чтобы ему было выделено 7 кубических километров. Это на 4 куба больше, чем сейчас. Если вы просуммируете все это, то увидите «ножницы», которые я рисую на наших схемах, - что потребность растет, а ресурсы падают из-за климата и из-за афганцев. 

Другой фактор – это то, что Таджикистан и Кыргызстан стремятся к максимальному использованию своего гидроэнергетического потенциала. А их  полный гидроэнергетический потенциал намного превышает потребности всей Центральной Азии. 

Но вот сейчас американцы и англичане под эгидой Всемирного банка подсунули им проект CASA-1000, по которому излишки электроэнергии из Таджикистана и Киргизии будут передаваться в Афганистан и в Пакистан. Однако развитие гидроэнергетического потенциала всегда приводит к росту потерь воды. Из-за необходимости наполнения резервуара, из-за увеличения фильтрации и просто потому, что увязать режим работы различных водохранилищ с режимом работы каналов достаточно сложно даже на основе математического аппарата. 

Всё это в сумме создает ситуацию, когда в районе 2045 года в регионе прогнозируется дефицит порядка от 12 до 17 кубических километров. Но это для среднего года. 

Проблема в том, что у нас каждые несколько лет наступают маловодные годы. Засушливыми были 2000, 2001, 2008, 2017 годы. В 2008-ом году, например, по сравнению со средними показателями регион Аральского бассейна недополучил 26 миллиардов кубометров воды. Вот представьте себе, если к тем 17 кубам дефицита приплюсуются еще 25-30 за счет неравномерности годовых циклов. Это катастрофа. 

Это просчитанная, вовремя предсказанная и практически неминуемая катастрофа. Предотвратить которую может только своевременная переброска части стока сибирских рек. 

 - Вы серьёзно?

- Вполне.

- Но этот проект был зарублен ещё в прошлом веке!..

- Зарублен, потому был жизненно важен только для Средней Азии. А теперь он важен и для нас, и для России.

- Дайте перевести дыхание, Виктор Абрамович! Представляю, какой поднимется хайп... Помню, нам говорили, что вода из ваших арыков и каналов в основном уходит в песок. Может быть, современная реконструкция ирригационных сооружений даст те самые недостающие кубокилометры? 

 - Отчасти даст, но только отчасти. На сегодня мы располагаем данными космических снимков, которые определяют фактическую эвапотранспирацию поверхности Земли.  –

Чего-чего?

-Фактическую эвапотранспирацию. Знаете, что это такое? Вижу, что нет. Это суммарное испарение почвы, испарение растениями и поверхности водных бассейнов. Называется эвапотранспирацией. Так вот, раньше мы рассчитывали её умозрительно на основе формул, полученных на отдельных опытных участках.. А сейчас с помощью космоса имеем возможность получить в натуре. Теперь мы каждый год строим карту фактической эвапотранспирации региона. 

И что получается? Когда мы сопоставляем сумму всех затрат на испарение с затратами на подачу воды, это называется «коэффициент использования воды». Он включает потери в каналах, на поле, везде. И получается у нас, что в среднем использование воды составляет 50%. Но те системы, которые были сделаны при советской власти на основе новейшей техники, такие, как Голодная степь, Каршинская степь, да, с облицованными каналами, в трубах, в лотках, они имеют размер потерь 20%-25%. Понимаете? Вполовину меньше, чем старые. Но это очень дорогие системы. 

То есть, вы правы, резервы есть. Вот за счет этих резервов нам надо будет прожить до момента пуска сибирской воды.

Почему я говорю, что проект стал важен для обеих сторон?

Раньше главные возражения сводились к тому, что «вы забираете воду у России и тем самым обрекаете на голодный паек, понимаете, дельту, низовья и так далее». Сейчас, оказывается, по-другому. Вот опубликованное исследование Института вычислительной математики и математической геофизики Сибирского отделения РАН.

руппа ученых под руководством профессора Кузина Виктора Ивановича прогнозирует, что изменение климата приведет к увеличению стока Оби и Иртыша на 60 миллиардов кубометров: изменение климата, температура повышается, увеличиваются осадки в зоне формирования.  А если добавить Енисей, то это еще 100 миллиардов. Тут уже начинает тревожиться наша белая кость – нефтяники. Они же в основном в низовьях пасутся. Они говорят: «Мы не хотим заниматься подводным бурением на берегу Северного ледовитого океана. Заберите эту воду». 

Это не просто гипотеза группы ученых. Недавно мы проводили конференцию в Екатеринбурге. Я получил подтверждение от метеорологов Сибири. Начальник Управления гидрометслужбы Урала и Западной Сибири делал доклад. И в этом докладе он показал, что по официальным данным Росгидромета сток сибирских рек в Северный ледовитый океан должен увеличиться даже больше, чем предполагал профессор Кузин. 

Но это ещё не всё. В Америке, в Европе ширится движение по спасению Арктики и Гренландии. Это общеизвестно: арктические льды отступают, Гренландия потеряла около 20% льда. Таяние льдов порождает холодное течение, которое способно отогнать Гольфстрим от берегов Европы, и тогда в Европе, в результате глобального потепления, резко похолодает. А откуда поступает тепло в Северный ледовитый океан? – Из сибирских рек. 

Это я к тому, что финансировать подобный проект нужно всем миром. У стран среднеазиатского региона есть решимость, но нет денег. У России, возможно, есть такие деньги, но нет решимости. Возможно, на Западе найдётся и то, и другое.

- Ну, что касается России, я думаю, что дело не в отсутствии решимости, а в разумной предосторожности. Просчитать все последствия поворота рек довольно затруднительно...

- Никто не собирается поворачивать реки, это писательские фантазии. Речь идёт о заборе лишнего стока. Китайский проект по переброске вод реки Янзцы на север намного более грандиозен. Наш проект по ценам 1988-го года оценивался в 15 миллиардов рублей, по нынешним ценам – примерно в 50 миллиардов долларов. Китайцы уже потратили более 100 миллиардов долларов. Это, заметьте, при их умении укладываться в бюджет. И при том, что у них переброска кубометра воды обходится в 30 центов. А по нашему проекту – в 15 центов, в два раза дешевле.

- А почему вообще был остановлен проект  в советские времена, и на какой стадии?

-С 81-го года шли обсуждения проекта на уровне Совета Министров СССР. Я присутствовал практически на всех. Помню, Горбачева только назначили секретарем по сельскому хозяйству. Он проводил совещание в институте Гипроводхоз, который отвечал за проект. И там Михаил Сергеевич сказал, что думал: «Это великолепный проект. Руль от Центральной Азии всегда будет в руках России». 

Были готовы рабочие чертежи подготовительных работ. Мы летали вместе с министром водного хозяйства СССР в Тюмень, где встречались с секретарем обкома и всем руководством. В районе Ханты-Мансийска была выбрана площадка под строительство базы головного сооружения.

Но потом, когда Горбачев пришел к власти, когда вколыхнулась общественность, а вслед за общественностью и Раиса Максимовна... Знаете, никто ведь не знает, как принимались решения в те времена и кто кому чего нашептал. Возражений по существу было два.

Первое – экологические последствия для низовьев Оби. Теперь, с ростом стока, эти возражения сняты.

Второе – чрезмерность затрат. Тут не поспоришь. Сейчас, спустя тридцать лет, могу констатировать: к 88-му году СССР утратил возможность реализовывать проекты подобного масштаба. Может, потому и развалился. Нет масштабных проектов, нет больших задач, ощутимого продвижения вперед – начинаются разброд и шатание. Так всегда и у всех.

- И последний вопрос, Виктор Абрамович... Если проект переброски излишков стока сибирских рек не будет реализован, если работа не начнется в ближайшие годы, когда станет очевидна ошибочность такого решения? 

- К 40-му году точно. Но, возможно, намного раньше, если маловодные годы пойдут чаще. Сейчас уже наблюдается, что маловодные годы повторяются через каждые два-три года. Но пока они не глубокие. Вот когда они будут такие же глубокие, как 2008 год или 2017 год, если они будут повторяться через каждый год, они разрушат продовольственную безопасность Центральной Азии гораздо раньше, чем через двадцать лет. И придётся нашим потомкам вместо чудесных алма-атинских яблок, хорезмских дынь и ферганских помидоров кушать купленные за морем невкусные, но лёжкие фрукты-овощи Турции, Южной Америки, а может, и Африки...
 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram