Сегодня на вопросы Platon.asia о будущем евразийской интеграции отвечает Александр Караваев, научный сотрудник Центра постсоветских исследований Института экономики РАН.
- Александр, правда ли, что сегодня в российской политической элите доминирует идея развития более дружественных и доверительных отношений с Азией в русле евразийства, согласно которой Россия сочетает в себе и культуру Европы, и культуру Азии, и все другие компоненты этих цивилизаций? Как Вы думаете, есть ли толика правды в том, что Москва пока смотрит на другие постсоветские страны с чувством собственного великодержавного превосходства?
- Это неизбежно. Куда же деть разницу потенциалов, масштабов и амбиций? Несмотря на стагнацию, Россия по-прежнему сохраняет за собой 3% мирового ВВП. По-прежнему актуален прогноз, что к 2024 году по объему экономики наша страна может вплотную приблизиться к Германии. Есть несколько флагманских отраслей, где Россия демонстрирует глобальное лидерство - экспорт вооружений, нефтегазовый экспорт, железнодорожный транзит, экспорт атомной генерации и технологий.
Но для круга соседей и партнеров Москва демонстрирует не превосходство, а лидерство, предлагая присоединяться к общему «пирогу» инфраструктуры, создавая поле для общих проектов. Смысл в том, что выход на Азию, или разворот, как его называют, невозможен без стран Центральной Азии, без подключения их к этому проекту.
Кстати, в равной степени это относится и к западному вектору - полноценное взаимодействие с Европой у России невозможно без нормализации отношений с западной частью постсоюзного пространства. А именно тут произошло крушение отношений. Собственно, это понималось с самого начала существования СНГ, а затем перешло на ЕАЭС - принцип равенства в голосовании по ключевым вопросам. Хотя по факту, о равенстве говорить не приходится.
Но согласитесь, если взять такой важный для Москвы внешнеполитический момент как признание государственности Абхазии и Южной Осетии, или признание Крыма в составе РФ - Москва не давит на Астану или Минск, понимая пределы влияния и ощутимые разрывы между собственными амбициями и реальными возможностями. Поэтому Москва демонстрирует не превосходство, а скорее лидерство…
Есть еще один момент. Если мы вспомним, что распад Союза поднял на одно из ключевых мест общественных дискуссий балансы дотаций и донорства союзных республик в общесоюзном бюджете, а позиция РСФСР была чистым донором, но эти обсуждения только ускорили распад Союза. Теперь же эту тему, ни чиновники, ни парламентская элита партии власти, стараются не выпячивать. Поэтому, еще раз повторю, фактор лидерства - в числе аргументов для создания новых проектов и «суммирования» общих пространств.
Наконец, еще один момент. Фактор ЕАЭС все-таки меняет и медиа среду России. Много и достаточно широко упоминается опыт Казахстана в продвижении вверх по шкале международных рейтингов, в программах обучения молодежи за рубежом, развитии международного финансового центра, все это периодически звучало и звучит из уст Путина и ряда других топ-чиновников внутри самой России.
- Согласно ряду социсследований, неформальных сообщений, в последнее время в России шовинистические настроения «зашкаливают», из-за этого некоторые казахи, к примеру, боятся ехать туда работать, учиться. Что греха таить, ведь для многих россиян выходцы из Центральной Азии – «чурки». По мнению некоторых экспертов, отчасти поэтому трудовая миграция из нашего региона начинает все больше перемещаться вместо России в Турцию. В этой связи непонятно, как Москва с таким «багажом» собирается развивать евразийскую интеграцию?
- Я бы не преувеличивал такие настроения в обществе. Колебания в миграции за 30 лет вызваны, прежде всего, экономическими факторами, а не степенью агрессии или дружелюбия к мигрантам. Преимущества российского рынка труда будут сохранятся и развиваться, что не означает монополию. Конечно, будут ехать зарабатывать не только в российские города, но и в страны Персидского залива, в Турцию. Россияне едут в Европу, по ряду оценок до 10 млн человек за 25 лет. Это неизбежные процессы. Но постсоветское притяжение на Россию будет сохранятся.
Что касается элементов ксенофобии, да, они встречаются, но не думаю, что они пропагандируются в СМИ целевым образом, инциденты скорее оперативно сглаживаются. Да и политических спекуляций не заметно. Другое дело - общественные настроения, выражаемые в сетях.
Проблема не в том, что у нас есть спектр ксенофобии, которым периодически спекулируют во время выборов. Проблема в незаконченном национальном строительстве. Сегодня общественный запрос на сильное национальное государство формулируется не из этнических задач, а исходя из проблем социального расслоения. Но система образования не дает вразумительного ответа, заметные перекосы на рынке труда мало компенсируются, а главное, что урбанизация, в ходе которой объективно выигрывают приезжие, опять же развивается стихийно из интересов бизнеса, и интереса чиновников, а не из принципов долгосрочной государственной стратегии.
Поэтому и для евразийской интеграции вызовом являются не направления миграции, а бедность и разрыв между богатыми и нижними слоями. Этот разрыв и порождает множество других социальных проблем, включая ксенофобию.
- Александр, у нас увеличилось число считающих, что ЕАЭС невыгоден для Казахстана, так как наши бизнесмены сталкиваются с административными препонами при продвижении своих товаров на рынок России, их транзите через российскую территорию. Что вы можете сказать этим людям в ответ относительно преимуществ евразийской экономической интеграции, насколько равноправен этот экономический союз для всех его членов?
- Преимущества в том, что мы рядом, живем бок о бок, не имеем так называемых барьерных границ с визами и запретами, пользуемся общей инфраструктурой для поездок и экспорта. Кроме того, мы до сих пор продаем готовые товары, продукция так называемого верхнего уровня переработки или высокой добавочной стоимости - прежде всего друг другу. Наиболее значительная часть внутреннего оборота Союза зависит от торговли членов ЕАЭС с Россией, а не между собой, хотя процессы взаимной торговли без РФ тоже набирают обороты. В этом плане мы симбиотичны, взаимозависимы.
К примеру, для России ЕАЭС-СНГ - это основной рынок сбыта различной техники - сельскохозяйственной и автомобильной промышленности. И основной источник импорта аграрной продукции - овощей и фруктов. Можно закрыть ЕАЭС, но эти факторы и отлаженные связи никуда не денутся. ЕАЭС равноправен для госкорпораций и крупных сделок, освященных и субсидируемых государством. Малый и средний бизнес в более сложном положении. Много сил направлено на то, чтобы создать инструменты взаимной торговли, в том числе с выходом на внешний экспорт, через специализированные центры, типа РЭЦ (Российский Экспортный Центр) экспортных центров.
В идеале, нужен механизм, который бы работал для малого и среднего бизнеса по принципу «единого окна»: от поиска партнеров на рынках сбыта, до оформления контрактов и поставок. Все это будет на цифровой платформе. Такое понимание есть, и Евразийская Комиссия двигается по этому пути.
Существуют, конечно, проблемы трений монополий, торговые конфликты, игры интересов. Они будут всегда. Это неизбежно. Но нам дан инструмент, который нужно дорабатывать, а отказываться от него - это глупость, в то время как торговых союзов по всему миру уже больше 250. Не все они работают, при этом ЕАЭС в десятке лидеров по качеству институтов регулирования. И тенденция глобальная очевидна - на смену ВТО идут региональные союзы.
- Многие эксперты полагают, что в ЕАЭС постепенно начинает играть первую скрипку политическая интеграция под руководством Москвы. Так ли это на самом деле, или такой сценарий развития ЕАЭС невыгоден России?
- Трудно сказать относительно будущего. Это постоянный предполагаемый фактор, как бы за кулисами, но он никогда не выходил на официальную авансцену. Скорее, главную роль играла выгода монополистов и госконцернов, это видно повсеместно - от торговых споров по поводу молока и сыра, до цен на газ. Бенефициаром евразийской интеграции становилась не политическая сверхзадача, хотя разбег спекуляций на эту тему огромен, а именно конкретный экономический смысл. Просто по факту «родственности» ядра постсоветских режимов суперпрезидентских республик, есть объективное желание выделить их в одну политическую группу, под лидерством сильнейшего. Но, с точки зрения глобального наблюдателя, евразийское пространство по-прежнему достаточно рыхлое в качестве единого политического организма.
- Александр, по крайней мере, в ЕАЭС будет создаваться общий электроэнергетический рынок, единый рынок нефти, газа и нефтепродуктов, развиваться интеграция в обрабатывающей промышленности. Не являются ли эти механизмы – инструментами возрождения единого народнохозяйственного комплекса, который существовал в СССР?
- В Советском Союзе была уникальная промышленная кооперация, созданная на базе оборонного комплекса, позволявшая решить практически любые региональные политические и макроэкономические задачи. Но система была слишком зарегулирована и управлялась только преимущественно сверху, с минимумом горизонтальных связей. Появление коммерческого управления (хозрасчета и самостоятельности предприятий), необходимость поиска рынков сбыта продукции, появление зависимости от потребительского спроса, причем в авральном режиме, а не последовательно как в КНР, попросту привело к краху еще в 1988-89 годах.
Сейчас единые связи развивают локально, в виде технологических платформ. Есть, допустим, сеть сборочных предприятий, в виде СП или холдинга, где присутствуют значительные доли капитала стран за пределами ЕАЭС. Их объединяет технология, общие задачи экспорта, повышения валютной выручки, и интересы внутреннего рынка. Пока примеров подобных очень мало. Кроме автомобилей, есть примеры в области нефтехимии, есть планы по выпуску чешского регионального самолета L-610 в кооперации России и Казахстана, уборочной и аграрной техники, ремонта и сборки вертолетов. Возможно, потом, появятся крупные евразийские концерны. Но это точно не советская модель интеграции.
- Автором идеи постсоветской евразийской интеграции, одним из главных апологетов развития ЕАЭС является Н. Назарбаев. В настоящее время разворачивается транзит его власти. После окончания этого процесса, когда Назарбаев отойдет от руля власти, могут измениться правила игры. Александр, не думаете, что в постназарбаевском Казахстане поставят вопрос о нецелесообразности присутствия нашей страны в ЕАЭС?
- А что взамен? Исходя из того, о чем мы говорили, вряд ли есть необходимость отбрасывать механизм, пусть он далек от идеала. Но он реален. На место ЕАЭС придет больше Китая - жестко и тоталитарно в некотором смысле. Это в Казахстане прекрасно понимают. Евросоюз, конечно, может потенциально в будущем усилить свое присутствие в ЦА, но в качестве интеграционного донора он сюда не дотянется.
ЕАЭС это форма объединения Казахстана с Россией, в которую Астана, буду использовать это название столицы, вложила не меньше административных сил, чем Москва. Это самые крупные игроки объединения. Россия и Беларусь имеют Союзное государство, там свои проблемы, но от него тоже не отказываются в Минске. Отказ от ЕАЭС равносилен отказу от партнерства с Россией. Да, аналитик не должен исключать и такого сценария, но он равносилен серьезному потрясению в самой России, это не просто базовая константа нынешней путинской власти и базовой константы той системы, которую построил Назарбаев, это форма нашего взаимодействия, от которой не откажутся даже более либеральные элиты, когда они окажутся у власти.
Правила комментирования
comments powered by Disqus