Десять погибших, многочисленные раненые, по разным оценкам, от 10 тысяч до 24 тысяч человек, бежавших из сел, где происходили погромы, в соседнюю Киргизию. Таков итог беспорядков, начавшихся вечером 7 февраля в Жамбылской области Казахстана. Жертвами погромов стали дунгане – этническое меньшинство, живущее с конца XIX века на территории современных Казахстана и Киргизии.
Столкновений такого масштаба в Казахстане еще не было. Эта трагедия на юге страны всколыхнула общество и власти – с официальными заявлениями выступили и действующий президент Касым-Жомарт Токаев, и его предшественник Нурсултан Назарбаев. Это говорит о многом – никогда прежде глава государства в Казахстане непосредственно не реагировал на межнациональные конфликты.
Очевидно, что причины такой реакции и в размере конфликта, но главное в том, что сейчас в Казахстане идет транзит власти. Это обстоятельство уже породило ряд конспирологических теорий, «объясняющих» столкновение казахов и дунган соперничеством властных группировок, борющихся за доминирование на политическом олимпе. Версия интригующая, но не объясняющая очень многого.
Все постсоветские годы официальная пропаганда формировала образ казахской власти как крайне эффективной в решении межэтнических проблем, а казахстанского общества как практически свободного от них. Делалось это не слишком тонко, в основном по советским лекалам, но зато очень масштабно.
В реальности, конечно, все было не столь радужно: конфликты и инциденты, в основе которых так или иначе лежали межнациональные отношения, происходили весьма часто. Казахстану удалось избежать опасности, которую многие в период распада СССР считали почти неизбежной, – конфликта двух крупнейших этносов страны, казахов и русских. Обусловлено это было во многом тем, что значительная часть русских эмигрировала из Казахстана. Но важную роль сыграло еще и то, что глубокого антагонизма между этими народами не было и нет.
На уровне личных контактов нередки взаимокомплементарные отношения, хотя справедливости ради стоит упомянуть и об инцидентах, например, избиении православного священника в 2000 году или стюардессы, не сумевшей ответить по-казахски. Бывают и откровенно оскорбительные выпады в СМИ. И это, конечно, стимулирует многих русских к отъезду. Но так или иначе вероятность казахско-русского конфликта, изначально минимальная, уже в середине 2000‑х стала практически нулевой. Но это не значит, что в стране сложилась межнациональная идиллия.
Этнические конфликты, случающиеся в Казахстане, четко делятся на два типа. Первый – беспорядки, в центре которых оказываются иностранцы, работающие в строительных или нефтедобывающих казахстанских проектах. Такое происходило с турками, индусами, китайцами, арабами. Схема всегда была одинаковой: бытовой конфликт местных с иностранцами, к которому быстро подключается казахская молодежь, мобилизовать которую несложно, учитывая, что приезжие зачастую получают больше и работают в лучших условиях.
Порой конфликты бывали очень масштабными, как прошлогодний с арабами на крупнейшем нефтяном месторождении страны, Тенгизском (кстати, в том случае все сильно напоминало провокацию). Но при всей сложности и остроте этой темы большого влияния на внутреннюю политику и жизнь общества она не имела. Другое дело – конфликты с этническими диаспорами.
За последние годы имели место столкновения казахов с курдами, чеченцами, уйгурами, таджиками, узбеками, армянами… Некоторые конфликты были очень ожесточенными, с человеческими жертвами. Власти на термин «межэтнический конфликт» всегда реагировали крайне болезненно, подчеркивая, что причины инцидентов были бытовыми или криминальными. То есть воспроизводили варианты известного тезиса про спор из-за «стакана клубники», которым руководство советского Узбекистана объясняло причины ферганских погромов 1989 года. Конечно, в каждом случае действительно был свой «стакан», но мобилизация-то конфликтующих сторон потом шла четко по этническому принципу…
Надо отдать должное властям, реагировать, когда уже «полыхнуло», они умеют – ни один конфликт до сих пор не разросся до тех форм и размеров, что памятны по последним годам существования Советского Союза или уже по постсоветскому периоду у некоторых соседей Казахстана. Эксперты говорят, что удается и предотвращать многие назревающие конфликты, а в Ассамблее народа Казахстана даже готовят специальных медиаторов, которые якобы неплохо себя зарекомендовали. В последние годы есть и судебные приговоры за разжигание межнациональной розни. Тем не менее конфликты случаются.
«Главная причина – в плохом развитии местного самоуправления, когда все важные вопросы решаются негласно. Другая проблема – кадровая политика, особенно в полиции, где доминируют казахи. Если брать конкретно пример последних погромов, то в том районе должны были быть и полицейские из числа местных жителей – дунган. А всех полицейских государство должно научить, что они имеют дело не с представителями какого-то этноса, а с гражданами, имеющими те же права, что и казахи. А они, полицейские, – это госслужащие, гарантирующие и соблюдающие эти права», – так видит ситуацию Игорь Савин, сотрудник научного «Центра истории и этнологии» Южно-Казахстанского государственного университета им. М. Ауэзова, Института востоковедения Российской академии наук.
С другой стороны, продолжает эксперт, конфликтный потенциал есть и в «диаспоральном» положении этнических меньшинств. То есть дело не в этнических отличиях каких-то групп населения, а в том, что они плохо интегрированы. Практически все столкновения происходили в сельских регионах, и их участниками были общины с сильным традиционным укладом, локальной идентичностью и корпоративной сплоченностью. Эта сплоченность помогает им защищать свои интересы в случае невозможности использовать ресурсы государства, которые должны быть равно доступны для всех. Эта неинтегрированность вызывает более или менее обоснованное недоверие и настороженность у окружающих. И, по мнению Игоря Савина, такие конфликты будут возникать и в будущем, до тех пор пока у диаспор не наладятся нормальные, прозрачные взаимоотношения с местными властями и согражданами.
Казахстанский эксперт Сергей Домнин отмечает, что начинается все обычно действительно с бытовых конфликтов. Но они очень быстро перерастают в межнациональные, поскольку в них задействованы этнически мобилизованные группы.
«Дальше всегда похожий сценарий: полиция работает неэффективно, не обеспечивает вовремя правоохранительные меры, местные власти не способны своевременно информировать, опровергать недостоверные сведения. А соцсети работают не уставая, мобилизуют все новые и новые группы. В итоге масштабы конфликта разрастаются. То есть проблемных узлов несколько: мобилизованные этнические группы, неэффективная полиция, бестолковая местная власть и системный провал в коммуникациях», – считает Домнин.
Дискуссия о причинах конфликтов и мерах, способных их предотвращать, начавшись с критики местных властей, неизбежно доходит до критики более высоких «этажей». Да, говорят некоторые казахстанцы, реальное и эффективное местное самоуправление – это необходимое условие для межэтнической стабильности. Но кто же тормозит его создание, как не верховная власть? Кто формирует систему неформальных отношений между лидерами диаспор и чиновничеством? Определяет принципы кадровой политики в полиции? Этими вопросами полны соцсети. Вероятно, во многом отсюда и такая беспрецедентная реакция властей на произошедшую в начале февраля трагедию, в очередной раз показавшую их неэффективность.
Есть у этой большой проблемы еще один аспект, может быть, самый важный. Но прежде чем говорить о нем, зададим вопрос: чем отличаются межэтнические конфликты в Казахстане и России? По мнению Савина, российские власти, столкнувшись с этими проблемами раньше и в большем масштабе, лучше научились мониторить ситуацию и принимать превентивные меры. Еще один важный фактор – заметно более низкий уровень этнической солидарности у русских в России, чем у казахов в Казахстане. И вот это действительно важно.
Казахское общество, особенно его наиболее традиционалистские слои, характеризуется высоким уровнем этнического сознания. Для примера можно вспомнить сильную общественную рефлексию по поводу дискриминации этнических казахов в Китае, нередки публикации в СМИ и соцсетях о том, как живется соплеменникам в России или в дальнем зарубежье. Это вполне достойное качество соседствует с проводимой властями все постсоветские годы этнократической политикой.
Еще в первой Конституции независимого Казахстана, принятой в 1993 году, было заявлено, что он есть государство самоопределившейся казахской нации. Из следующей редакции основного закона эта формулировка исчезла, но политика этнократизации проводится последовательно и активно. Она принимается далеко не всеми казахами, но и не слишком оспаривается. Одна из базовых ее идеологем – акцент на тезисе: Казахстан есть древняя земля казахов, принявших у себя другие народы.
Понятно, что от этих народов ждут благодарности за такое гостеприимство. В сочетании с упомянутой высокой этнической солидарностью это создает условия для той мобилизации, о которой говорят эксперты. А на фоне неэффективности власти в решении социально-экономических проблем делает возможными те события, которые потрясли Казахстан и удивили его соседей.
Правила комментирования
comments powered by Disqus