12 марта железнодорожный состав из 46 вагонов c товарами повседневного спроса, бытовых электроприборов и одежды покинул грузовой терминал в Урумчи (Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая) и направился в столицу Узбекистана – Ташкент. Как радостно сообщили «Синьхуа», рейс X9091 стал юбилейным 3000-ым поездом регулярного грузового сообщения Китай-Европа по этому маршруту. Но особой радости никто из узбекистанского, да и вообще центральноазиатского бизнеса по поводу китайских проектов сегодня не испытывает. Почему? Попробуем разобраться.
Синьцзян – промышленный цех Центральной Азии
Особо торжественный тон сообщения китайского агентства на этот раз имел важную цель: довести до узбекского/центральноазиатского бизнеса мысль, что «все будет по-прежнему». Узбекистанцы уже привыкли к тому, что у них всё – от памперсов до электровозов – китайского происхождения. И что китайские деньги щедро подпитывают экономику: сейчас в стране 1121 предприятие с участием китайской стороны, из них 334 открыто в прошлом году. По сведениям топ-менеджера Института стратегических и межрегиональных исследований при президенте Узбекистана Бахромжона Сотиболдиева, Узбекистан уже накопил $8 млрд китайских инвестиций (ВВП Узбекистана около $60 млрд).
А теперь можно поговорить о китайском Синьцзяне (СУАР). Чтобы было совсем понятно, вместо «Центральная Азия» можно сказать – «Туркестан», а вместо китайского «Синьцзян» употребить старое русское обозначение «Восточный Туркестан». И все ясно: и там, и там живут мусульмане – уйгуры, киргизы, узбеки. Просто история их разделила, так бывает…
Синьцзян – постоянная головная боль Пекина. И это не об отморозках из Исламского движения Восточного Туркестана. В Синьцзяне сейчас свыше 24 млн. населения. Сельским хозяйством в этих горах стольких людей не прокормить. Выход – развивать средний бизнес. На формирование какой-никакой мелкой промышленности центральные власти истратили за 5 лет $233 млрд. (это 4 годовых ВВП Узбекистана), еще $13 млрд. поступило в Синьцзян в качестве шефской поддержки из восточных регионов страны. За 4 последних года власти «перевели» из крестьян в ремесленники 8 млн. человек. Сегодня они дают 99% ВВП Синьцзяна, а всего ВВП исчисляется в $176 млрд. (три годовых ВВП Узбекистана при почти том же населении).
Это несомненный успех Пекина. Но он был бы невозможен без ёмкого и непритязательного рынка постсоветской Центральной Азии. Все, что делают в СУАР «на коленке» новорощенные бизнесмены, идет в Центральную Азию, а никак не в Европу или в Юго-Восточную Азию. И мы говорим не только о товарах, но и о строительных подрядах.
«Один пояс-один путь» в работе
В Узбекистане примером узбекско-китайской дружбы стал высокогорный железнодорожный туннель Камчик. Это через него ходят поезда из Китая в Центральную Азию и дальше. Китайская China Railway Tunnel Group и её субподрядчики заработали на нем $1,9 млрд. Проектировщики и строители, мягко говоря, здорово оплошали. Узбекские машинисты на этом участке как только не поминают узбекско-китайское сотрудничество. При подходе к туннелю электровозы спускают токоприемники (габариты – не те, подвеска – не та) и поезд идет только «с божьей помощью»…
Может быть, узбекам просто не повезло? Пример Казахстана: в городе Туркестан построен завод сухого верблюжьего молока. Стоимость $23 млн., это китайские деньги, которые надо вернуть. Мощность предприятия – 100 тонн сухой смеси в день. Для этого надо иметь дойное стадо в 1 млн. верблюдов (я сам неспециалист по верблюжатине, подсчеты не мои). Пока в Туркестанской области верблюдов всего 29 тысяч. Вспомним еще китайский проект в Нур-Султане «Астана LRT» (легкое метро), где таинственно исчезли 100 млрд. тенге китайских кредитов…
Итак, резюме. Если где-то и работают в связке – китайское и «отличное», то только не в Центральной Азии.
Но цели завоевать доверие соседних стран своими товарами/услугами, никто в Пекине и не ставил. В 2019 году в Синьцзяне безработица – 3% (в Узбекистане – 15%), и это всех устраивает. Главное, что в СУАР все спокойно.
Как хорошо все начиналось
В Ташкенте стараются не говорить сегодня об СП Asia Trans Gas (между китайской TAPLINE CNPC и «Узбекнефтегазом»), которое должно было перегонять ежегодно 35-38 млрд кубометров газа по трубе Туркмения-Узбекистан-Казахстан-Китай. Сейчас этот проект – пример того, как центральноазиатский бизнес для Пекина стал не только сговорчивым рынком, но и «подушкой безопасности».
В прошлом году доля Узбекистана в этом газопроводе планировалась в 10 млрд кубов. Причем по контракту цена доходила до $182 за тысячу кубов, в среднем было $145 (Газпром платит за узбекский газ $ 125).
Никакое счастье не вечно, и на прошлой неделе PetroСhina уведомила Министерство энергетики Узбекистана о сокращении импорта газа. Официально, из-за коронавируса. Но снижение закупок началось еще в прошлом году, когда вместо 10 млрд кубов китайцы выбрали всего 8 млрд. Тогда о коронавирусе еще не говорили. Но были проблемы «на американском направлении». За те проблемы Узбекистан заплатил $ 2,2 млрд. В текущем квартале экономисты понизили прогнозы роста китайской экономики до медианы 4% – самого низкого показателя за последние три десятилетия. Конечно, чтобы излишне не волновать «своих», в Пекине вспомнили про Узбекистан.
И в этом – главное преимущество китайского проекта «Один пояс – один путь». За тревоги одного расплачиваются все. Потому не могу не привести еще один пример. Поезда из Китая, минуя Центральную Азию, в Европе имеют конечной точкой маршрута Италию. Она стала первой страной из G-7, подписавшей инициативу «Пояса и пути». Но в случае тревоги она оказалась первой страной, куда Пекин запретил полеты.
Так кто сказал, что американцы уходят?
Если в СУАР сегодня все спокойно, то насколько долго? Этот вопрос для Пекина требует, возможно, нестандартного, но четкого решения. И вот совсем «под боком» постсоветской Центральной Азии Китай в своем Синьцзяне разместил базы американской ЧВК «Аcademi» (так теперь называется Blackwater Эрика Принса). А в Таджикистане китайские военные потихоньку выстроили первую в этом регионе собственную базу. Она находится в 85 км от Мургаба. Проблем с размещением не возникло: у китайцев – больше половины внешнего долга президента Рахмона.
«Academi», как следует из официальных пояснений, тренирует местную военизированную полицию. Задача этой полиции: следить за тем, чтобы уйгуры не забывали, что они еще и китайцы. Однако у меня и коллег возник как-то вопрос, на который наши друзья в СУАР ответить не смогли/не захотели. Вопрос: если у людей Принса здесь сугубо полицейские задачи, то зачем у них тут 5 аэродромов? И если мы все время говорим, что на северо-востоке Афганистана буквально «как бабочки» летают чьи-то вертолеты (черного цвета, ночью не видны), и там сейчас просто огромное количество современного оружия, то не логично ли будет связать это всё в единую цепочку?
А если свяжем, то получится четкая картина: если в центре и на западе Афганистана ответственность за безопасность брали на себя американцы и их союзники, которые теперь уходят, то северо-восток, рядом с СУАР, отдан под присмотр г-на Принса. Которому уходить никуда не надо, поскольку он г-ну Трампу не подчиняется, а просто «почти личный приятель».
И это для него в том числе (говорят же, что для частей «специальных операций») фирма Salient CRGT начала в эти дни монтаж «критически важной информационно-технологической инфраструктуры связи» стоимостью $38 млн. (контракт W52P1J-18-C-0020). Если 82-ая дивизия уходит, то для кого же?
Кстати, у меня тут и еще был вопрос, несерьезный: а для кого на все 5 американских баз завезли на прошлой неделе напитки (пиво в том числе) в количестве, как в прошлом году для всей коалиции? Мне ответили: контракт на поставку был одобрен еще до решения о выводе войск и должен быть закрыт. Что ни говорите, а есть в капитализме что-то гуманное…
Американцы – гарантия китайских капиталов?
Если Центральная Азия – для Пекина стратегический тыл, источник ресурсов, рынок сбыта, плацдарм для использования избыточных производственных мощностей, то пускать туда отребье типа ИГИЛ* (вся Центральная Азия по терминологии ИГИЛ – это их вилоят Хорасан) нельзя никак. Одна база в Таджикистане может обеспечить наблюдение, но не более того.
Потому США в этом регионе – в виде «Academi» или в каком другом – гарантия этих интересов. И даже экономия китайских денег. Поскольку в прошлом году расходы на безопасность СУАР, который, как никак граничит с Афганистаном, подскочили на 19,3% и превысили $4,37 млрд долларов, то не выгоднее ли подключить к делу американцев? Китайцы уже начали соответствующую подготовку публики: в январе их СМИ сообщили, что китайские военные спасли подразделение американского спецназа, подвергшееся нападению талибов. Defense News это, правда, опровергла, но в Китае это издание не читают… Так и начинается большая искренняя дружба…
Правила комментирования
comments powered by Disqus