«Шахта комур». Для жителей нескольких кишлаков в Таджикистане, в Фанских горах, это сочетание русского и киргизского слов значит очень много. Так здесь называют расположенный на высоте около 4 тысяч метров угольный разрез («комур» в переводе на русский – уголь).

С рассвета и до самого вечера по горным тропам сюда тянутся караваны ишаков. Вверх – оседланные «шахтерами», вниз – груженные мешками с углем. Это происходит лишь месяц в году – весной, после сезона дождей. Остальное время угольный разрез либо покрыт снегом, либо используется фирмой-арендатором, которая строго охраняет все подступы к нему.

Чтобы достичь цели к восходу солнца, нужно встать не позже трех. До чего же не хочется выползать из-под тяжелого ватного одеяла… Здесь, в горах, холодно, несмотря на приближение лета. Над головой – звездное небо. 

Я отправляюсь в путь: в руках фонарик, за спиной в рюкзаке чай и лепешка – все как у всех, кто сегодня собрался за углем. Впрочем, у местных есть преимущество – парнокопытный транспорт. Зато у меня чай в термосе, а не в пластиковой бутылке – значит, обед будет горячим.

Извилистую горную дорогу, которая кажется бесконечной, я измеряю поворотами. Впереди восемь километров – это двенадцать поворотов и два часа пути.

Еще лет 80 назад никто в близлежащих селениях не знал ни угля, ни печей. В домах был дегдон – очаг для приготовления пищи. Его топили кизяком или сухой травой, а жилище обогревали с помощью сандали. В земляном полу рыли яму для горячей золы, над которой устанавливали столик, накрытый толстым ватным одеялом. Люди собирались вокруг, грели ноги в яме и пили чай с лепешками. Сейчас сандали практически исчезли – от них в домах было много мусора. Но старики вспоминают старинную печь с любовью.

Заинтересовавшись «шахтой комур», я попросила своего доброго знакомого, учителя по имени Гульмухаммад, рассказать ее историю. Погожим солнечным днем Гульмухаммад собрал в центре кишлака старейшин. Я задавала вопросы – учитель переводил, старики вспоминали. Рассказывали, как работали по сорок человек в две смены, вооруженные отбойными молотками и компрессорами. Вспомнили цену на топливо в последние годы советской власти: мелкий уголь, «орешек», стоил 9 рублей за тонну, высший сорт – 21 рубль.

Месторождение было разведано в первой половине 1930-х годов участниками Таджикско-Памирской экспедиции Академии наук СССР под руководством Николая Петровича Горбунова. Добыча же началась только в войну, когда Таджикистан лишился поставок из Донбасса. Как раз в те годы в соседних кишлаках появились печи из кирпича. Один из стариков с гордостью рассказывал, что первую в округе печь такого типа построил для его отца осужденный «враг народа» по фамилии Хорошенков, работавший неподалеку на урановом руднике.

После войны поставки каменного угля из Донбасса возобновились, и «шахту комур» закрыли. Но до здешней глуши донецкий уголь по-прежнему не доходил, и местные жители продолжали добывать для себя топливо. Неизвестно, сколько бы еще так продолжалось, если бы не случилась беда. По словам Гульмухаммада, кто-то из нетерпеливых добытчиков пытался взорвать пласт угля аммоналом, но не рассчитал мощность взрыва: погибло 12 человек. Приехала комиссия, и в 1964 году шахту закрыли вторично. После этого в районе наконец появилось централизованное угольное снабжение. Когда Советский Союз прекратил свое существование и в республику пришла гражданская война 1992–1997 годов, о небольшом угольном разрезе снова вспомнили и простые таджики, и коммерсанты.

Два поворота из двенадцати уже пройдены, позади остались река и ущелье.
– Эй, духтар, гджо мера? («Эй, девушка, куда идешь?») – раздается сзади.
Оборачиваюсь. Двое мужчин верхом на ослах догоняют меня. За ними семенит третий осел.
– На шахту.
– А-а-а, ты русская… Длинноухим «мерседесом» умеешь управлять? У нас лишний имеется.
– Умею, умею! – радостно принимаю предложение. – Крутые подъемы здорово изматывают, а мне еще нужны силы для съемки.

Мои попутчики – безработный Раджаб и пенсионер Муаллим – приятные люди. Муаллим – не имя, это слово означает «учитель». С давних времен и в школе, и в институте к преподавателям обращаются не по имени-отчеству, а исключительно «Муаллим» или «Муаллима».

– Всю жизнь я учил детей истории, – начинает разговор учитель. – Сначала советской, потом родного края.
– Советская история побогаче будет, – добавляет Раджаб. – Вообще, все советское лучше, чем сегодняшнее. Жили как одна семья. Я вот, например, на Украине служил. Винницу видел, Бердичев, Житомир. Какие красивые там девчата и вообще люди хорошие… Если ты голодный, всегда найдется добрая бабушка, чтобы солдата домашней едой накормить.

Воспоминания о прекрасном советском прошлом – обязательная в любом районе Таджикистана тема разговора с приезжим из России.
– А Муаллим в Харькове служил, – продолжает Раджаб.
– Да. До сих пор несколько украинских песен помню, – учитель оживляется, и через пару мгновений над дорогой разносится его не по годам звонкий голос.

Под песни и ностальгические воспоминания мы неожиданно быстро добрались до цели. Несмотря на ранний час, людей здесь было полно.

Где-то работа только начиналась, а где-то уже стояли, подпирая друг друга боками, наполненные доверху мешки с углем. Отовсюду доносились удары кирок о скалу. Ишаки, заботливо освобожденные хозяевами от седел, мирно паслись в стороне. Молодой человек в синем халате туго затянул веревку вокруг мешка, и два груженых белых «мерседеса» двинулись нам навстречу.

– Смотри, Муаллим, опять нас Хабиб опередил! – воскликнул Раджаб.

– А что ты хочешь, парень жениться собрался, а денег нет. Вот и мотается туда-сюда по четыре раза в день.

Свадьба всегда и везде была дорогим удовольствием, а в Средней Азии – особенно. По традиции весь кишлак придет поздравить новобрачных. Людей надо не только накормить, но и одарить. Это у нас гости покидают праздник с пустыми руками – у таджиков другие обычаи. Человек, сделавший подарок, к примеру, на 20 долларов, получает на такую же сумму ответный подарок. А еще калым, посуда, одеяла, подушки, подарок невесте… Свадьба обходится минимум в 5 тысяч долларов.

Если один мешок (40–45 килограммов) угля стоит 15 сомони (3 доллара), то сколько же рейсов нужно сделать жениху, чтобы собрать необходимую сумму? Два осла, на каждом по два мешка – получается 12 долларов. Да, до свадьбы еще далеко.

Но таких, как Хабиб, на шахте немного. Молодые здоровые люди предпочитают уезжать на заработки в Россию. Почти в каждом доме есть кормилец из Москвы, Петербурга, Читы или Уфы. Основное мужское население кишлаков – это старики и дети. Они и работают здесь.

Пласты угля на карьере, словно коржи в слоеном пироге, перемежаются осадочными породами: глиной, глинистыми сланцами и песчаниками. Прежде чем добраться до заветного угля, нужно очистить выбранный участок от породы – снять слой глубиной примерно в две лопаты, получится колодец. Это безопасно, но очень трудоемко. Поэтому чаще «шахтеры» выбирают другой способ: нащупав жирный слой, они отбивают уголь, выдалбливая отверстие в отвесной стене. Один-два дня – и образуется грот, своды которого угрожающе нависают над головой.

– Опасно, опасно, – поглядывая вверх, то и дело повторяет парнишка лет четырнадцати.

Его плечи давно скрылись в гроте. Время от времени на голову сыплется тонкой струйкой песок. Это и правда опасно. Порода после сезона дождей очень подвижна – обвал может случиться в любую минуту.

– Шесть лет назад, – вспоминает Раджаб, – вот так Муаллима засыпало. Пока я относил мешок, рухнула стена, и три человека оказались под завалом. Нашел учителя только по тюбетейке – хорошо, он в тот день белую надел. Да, много народу у нас тут погибло. А куда деваться? Уголь нужен, деньги нужны – все равно идем, – Раджаб с силой вонзил кирку в толщу угля.

На голову посыпались камни.
– Хватит, – отряхиваясь, пробормотал мужчина, – идем обедать.
Запивая лепешку теплым чаем, я смотрела на старателей, добывающих уголь в «шахте комур», со смешанным чувством восхищения и сочувствия. Сегодня таджики надеются только на себя. Через пару недель здесь возобновится коммерческая добыча, поэтому они спешат. Стучат кирки, рассекают воздух лопаты, ишаки развозят по домам тепло, которого должно хватить еще на год.

Целый месяц мальчишки сразу после школы отправляются на добычу. Младшие собирают уголь в мешки, ребята постарше освоили кирку.

В горном Таджикистане ишак – это и «маршрутное такси», и грузовик. За один раз животное может доставить в кишлак до 100 килограммов угля.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram