Как уже сообщалось, 16 апреля Министр занятости выступил с обращением к Хлопковой Кампании (Cotton Campaign), международной коалиции правозащитных и профсоюзных организаций, а также бизнес-ассоциаций, выступающих за отмену государственной системы принудительного труда в Узбекистане. Он призвал отозвать призыв коалиции к компаниям мира бойкотировать узбекский хлопок. Этот призыв к бойкоту поддержало более чем 300 иностранных компаний, покупающих хлопковый текстиль для производства своей продукции.
Любопытно, что вышеуказанное обращение министра уже стыдливо удалено с сайта ведомства и вот почему. Дело в том, что Хлопковая кампания ответила вежливым отказом на призыв министра, отметив, что для отмены бойкота нужны доказательства того, что с практикой принудительного труда в Узбекистане покончено. Причем коалиция ссылается как на данные мониторинга, проводимого каждую осень Узбекским форумом за права человека, так и Международной организацией труда (МОТ). Хотя МОТ и поддерживает призыв узбекского правительства об отмене бойкота, она все же признает, что в прошедшем сезоне по крайне мере 100 тысяч узбекских граждан были принудительно привлечены к сбору хлопка.
Почему Узбекское правительство так настойчиво добивается отмены бойкота своего хлопка, одним из ведущих экспортеров которого страна является? По очень простой причине: выгода от экспорта текстиля, произведенного из хлопка-сырца принесет выгоды в несколько раз больше, чем продажа хлопкового волокна.
На настоящий момент основными покупателями узбекского хлопка являются Бангладеш и Китай, которые делают хороший бизнес, производя из него пряжу, ткани и одежду и экспортируя их дальше в страны Запада. Почему бы тогда не расширить переработку хлопкового волокна на месте и самим не извлекать максимум прибыли, продавая свою текстильную продукцию на западные рынки? Идея безусловно хорошая и давно назревшая.
Проблема однако в том, что в ряде западных стран действуют законы, запрещающие покупку товаров, произведенных принудительным трудом. Кроме того, сами компании принимают на себя обязательства не покупать продукцию, полученную путем нарушения прав человека. Эти требования закона делают проблематичным перспективы экспорта текстиля из хлопка, который собран принудительным трудом.
В последние несколько лет до узбекских властей, наконец, начало доходить, что сохраняя практику принудительного труда, они действуют против интересов страны и ее экономического развития. Они начали предпринимать шаги по сокращению масштабов этой практики. Сначала под давлением Хлопковой кампании и других международных организаций и правительств они прекратили отправлять детей на хлопок, потом студентов вузов и колледжей и, наконец, врачей и учителей. Но все никак не могут полностью прекратить старую привычку принудительно привлекать людей на хлопок.
Что бы все-таки продолжить эту практику, они стали прибегать к трюкам, принуждая работодателей вымогать и изымать у своих работников деньги, чтобы нанимать мардикоров. Эту практику тоже следует квалифицировать как форму принудительного труда.
Так в чем же дело? Почему правительство все еще спускает фермерам и местным хокимиятам обязательные к исполнению планы по выращиванию и сдаче хлопка? Почему сам хлопок все еще принудительно навязывается фермерам и почему им самим не позволено решать, что сажать на своей земле? Причина проста: правительство пытается усесться на двух стульях: с одной стороны, дать толчок местному производству текстиля, а с другой, как и прежде, самим контролировать конечную выручку в твердой валюте от экспорта хлопкового волокна.
Поэтому Хлопковая кампания предложила узбекскому правительству Дорожную карту, следуя которой Узбекистан может покончить с позорной практикой, унаследованной от предыдущего режима Каримова, а до него – от брежневско-сталинской эпохи.
Этой дорожной картой предусмотрена реформа хлопкового сектора – отмена принудительного плана по сдаче хлопка, предоставление фермерам свободы распоряжаться своей землей и свой продукцией, перестать делать хокимов ответственными за сдачу хлопка. Одним словом – демонтировать полностью командную экономику и перейти, наконец, полностью к рыночной модели, где господствуют свободные отношения между участниками производственных и торговых операций.
Наконец, 3 марта президент Мирзияев подписал указ об отмене принудительного госзаказа по выращиванию и сдаче хлопка. Казалось бы, сделан шаг в сторону освобождения фермерских хозяйств и производителей от диктата правительства. Но не тут-то было. Уже чуть более месяца после указа руководитель текстильного кластера Sulton Teks Group пожаловался, что местный хокимият продолжает командовать местными производителями и вымогать у них деньги на цели, не имеющие отношения к сфере специализации компании.
За отказ Sulton Teks платить по не своим счетам местный хокимият в приказном порядке заставил местных фермеров расторгнуть договора с этим кластером, а вице-премьер Уктам Барноев вообще исключил эту комипанию из списка кластеров. В оправдание такого решения хокимият заявил, что директор кластера якобы не участвовал в селекторных совещаниях, проводимых властями.
Как известно, на таких совещаниях, проводимых чуть ли не каждый день до позднего вечера, местные фермеры отчитываются перед хокимом о том, как они выполняют плановые задания. Тем самым хокимият сам признался, что продолжается старая практика командования фермерами, а теперь еще и кластерами. Значит, указ президента нисколько не повлиял на то, как ведутся дела в агросекторе. Все идет по старинке: хоким – начальник, а фермеры его подчиненные.
Может, президент сам не в курсе того, что происходит в этой сфере экономики Вряд ли. Ведь он сам после своего «реформаторского» указа продолжает старую практику командования и прямых указаний фермерам и домохозяйствам, чем они должны заниматься. Так, на селекторном совещании по делам агросектора он дал указание обязать теперь уже домохозяйства выращивать продукцию на своих приусадебных участках и в отношении тех из них, кто уклоняется от заданий по сдаче продукции, применять административные меры. Это уже нечто небывалое.
Так сложилось, что в отличие от фермерских хозяйств приусадебные участки были до недавнего времени той частью совокупных земельных ресурсов, где их хозяева сами решают, что им делать с этой землей, что сажать, и сажать ли что-либо вообще. Кто-то (по своему желанию!) сажает там свой огород, для продажи на рынок или для собственного потребления, кто-то растит сад, а кто-то просто разводит цветник для собственного удовольствия. Этой относительной свободе на ограниченном участке земли судя по всему приходит конец. Теперь и сами домохозяйства с их приусадебными участками становятся объектом командования и принуждения.
Если местные власти начнут исполнять эти указания президента и заставлять домохозяйства выращивать на своих личных участках сельхозпродукцию против их желания, то такой труд тоже можно будет квалифицировать как разновидность принудительного труда. Теперь к фермерским хозяйствам добавляются и домохозяйства как еще одна зона принуждения и принудительного труда. Если это так, то вопреки заявлениям правительства о готовности покончить с принудительным трудом, сфера принудительного труда только расширяется, а не сужается.
И вот уже поступают сообщения о том, что во исполнение указаний президента, власти готовы приступить к репрессивным мерам против тех владельцев приусадебных участков, которые уклоняются от выращивания сельхозпродукции на своих участках. Репрессиям будут подвержены даже те домохозяйства, которые выращивают не то, что им приказывают власти.
Так, пресса сообщила о том, что разработан проект закона «О внесении дополнений и изменений в Кодекс Республики Узбекистан об административной ответственности». Согласно нему, «владельцы земель, которые не посадили на приусадебном участке саженцы овощей и другой сельхозпродукции сначала получают предупреждение. Позже на граждан, нерационально использовавших землю, будет наложен штраф в размере от одного до трех базовых расчетных величин. При повторном нарушении в течение года после применения административного наказания – с трех до пяти базовых расчетных величин».
Вдобавок к этому сфера принудительного труда расширяется и за счет того, что учителей теперь принудительно заставляют выступать в качестве троллей в социальных сетях. Эта практика создания и функционирования фабрик троллей не нова для авторитарных режимов Евразии. Но если в России за эту работу хотя бы платят деньги, в Узбекистане и без того бесправные учителя этим занимаются по принуждению, что добавляет к списку других видов деятельности, которыми они занимаются в свое свободное от учительства время по приказу сверху. И эту работу в качестве троллей тоже следует отнести к категории принудительного труда.
Почему вся эта практика принуждения не идет на убыль, а только множится? Думаю, здесь сказывается глубоко укоренившаяся в узбекских государственных институтах политическая культура авторитарного стиля управления. Мирзияев, как и целый ряд высокопоставленных чиновников старого поколения в правительстве, вырос и сформировался в условиях Советов, а потом и режима Каримова.
В тех условиях он и ему подобные чиновники усвоили способы управления, которые сводятся к командованию сверху и микроменеджменту. И отделаться от такого устаревшего типа управленческого мышления они уже никак не могут. Именно поэтому они подписывают сегодня один прогрессивный указ, а завтра возвращаются к привычным командно-административным методам. Краеугольным камнем таких методов является административное принуждение, а не метод экономического стимулирования.
Именно поэтому международные наблюдатели пока не слишком полагаются на формальные решения, принимаемые руководством Узбекистана. Каким бы прогрессивным не было то или иное законодательное решение, принимаемое властями Узбекистана, нет гарантий того, что оно будет исполняться в реальности.
Правила комментирования
comments powered by Disqus