- Когда началась война, я жил в ауле Контемес в Костанайской области Казахстана. Меня призвали 12 августа 1942 года. В нашем районе военкомата не было, и отец повез меня и еще двух парней из нашего аула в соседний район. Мне тогда сон приснился: появляется здоровенная черная змея и жалит меня в ногу, но ничего не болит. Утром отцу рассказывают, а он: «Это хороший сон, будешь ранен, но домой живой вернешься». Прав он оказался. Три ранения у меня: одно тяжелое и два легких, а вот сижу перед вами. Хотя могло быть совсем иначе.

На фронт попал 4 февраля 1944 года – восемь месяцев на обучении был в Тюмени. Нас в Белоруссию привезли. Немец пошел в атаку. Мы тоже давай стрелять – молодые парни совсем. Я за сосной стоял. И тут… Пуля мне прямо в грудь попала, два ребра повредило, легкое и вылетела через правую лопатку. А медсанбат позади нас, в километре примерно, а вокруг поле, которое немцы простреливают. По нему или перебежками или по-пластунски, а я ни так, ни эдак не могу. Так вот товарищ, который недалеко от меня был, русский парень, перевязал меня, как смог, и километр тащил на плащ-палатке под огнем.

Я считаю, что остался в живых только благодаря ему. Но вот, как звали его, забыл. Попал я в госпиталь в Калинин. А 12 мая вернулся на фронт, но уже в разведку. Служил в 30-й отдельной разведывательной роте 51-й краснознаменной ордена Суворова Витебской стрелковой дивизии. Я еще дважды был легко ранен. Полежу чуть в госпитале – и обратно в роту, командиру невыгодно было новичков брать.    

Но не всем везло. После освобождения Белоруссии к нам в роту взяли двух партизан – ребят лет по 18. Один в моем отделении был. Мы возле хуторка стояли — два дома всего-навсего: с одной стороны река, с трех сторон - лес. У нас приказ: достать «языка». Готовились несколько дней. Потом команда пришла вернуться в часть. День. Чистое поле, которое простреливается, а нам через него пройти надо.

Командир взвода говорит: «Я впереди, а ты, Камбар, замыкающим». Пробежали. А по нам из минометов стреляют. Мы двое с этим парнем остались. Впереди канава: я до нее добежал, лег и кричу этому парню-партизану: «Ложись!». А он в этот момент на мину наступил. Голову поднимаю: его бушлат, разорванный на кусочки, по земле разбросан. Нет парня. Я до своих добрался. Вечером взял двух солдат, собрали мы его остатки, похоронили, палку на могиле поставили и написали, кто в ней лежит. Вот так: партизан, родной свой край освободил, а на фронт попал и погиб парень.

За этот год в разведроте я получил четыре боевых ордена — Орден Славы второй и третьей степени, Орден Отечественной войны второй степени, Орден красной звезды. Трех «языков» привел. Освобождал Латвию и Литву, часть Калининской области, Белоруссию и Польшу.

А войну закончил в Кенигсберге. 9 мая после обеда к нам известие пришло, что Германия капитулировала. Как мы были рады! Всю ночь стреляли!

И все были единым целым. Вот у нас в роте  около полсотни человек было: я – казах, узбек, мариец, два татарина, два грузина, остальные — русские, белорусы, украинцы. И все, как одна семья. С нашего аула — всего-то 50 дворов — 37 человек не вернулись с фронта. А теперь говорят, что это не наша война. Как же она не наша?! Мы были единой великой страной!

После войны я в милицию пошел. Всю жизнь прослужил. На пенсии давно. Было два сына и дочь. В 2003 году младший сын умер, в прошлом году – старший. Дочь живая. Три внука — три пацана. Все с образованием, на хорошем счету. Не обижала меня жизнь…

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram