Ирригационный тоталитаризм
Почему концепция тоталитаризма слабо работает в Центральной Азии? Как СССР повелевал водой, разрушая экологию региона? Британский антрополог Уильям Вилер (William Wheeler, Манчестерский университет), много лет проводивший исследования в Аральске на бывшем морском берегу, попытался понять происходящее с опорой на классическую теорию восточного деспотизма. Его работа The USSR as a hydraulic society: Wittfogel, the Aral Sea and the (post-)Soviet state была недавно опубликована в научном журнале Environment and Planning C: Politics and Space.
Книга Карла Виттфогеля «Восточный деспотизм» — классика политологии и исторической науки. Ученый, эмигрировавший в США из гитлеровской Германии, предложил смелое и элегантное объяснение тоталитаризму и сверхмощному государству: оно зародилось в долинах рек, в Египте, Месопотамии и Китае, где принудительная организация людей в трудовые коллективы была необходима для обслуживания плотин и других гидротехнических сооружений.
Виттфогель издал свою книгу в 1957 году и сознательно задумал ее как удар по Советскому Союзу – как бюрократическому, тоталитарному государству, наследнику деспотий прошлого. Но по иронии судьбы Виттфогель не думал о том, что в СССР реализуются свои собственные мощные гидротехнические проекты, причем именно на его восточных территориях – в Средней Азии и Казахстане. Каналы, ГЭС, орошение Голодной степи – все это происходило в те же годы, когда Виттфогель писал свой труд.
Уильям Вилер сделал авантюрную попытку прочитать Виттфогеля сквозь призму своих исследований повседневной жизни Аральска, пропустив концепцию восточного деспотизма через сито советского опыта преображения моря, рек и степи. Обращение к реальному материалу, к опыту людей, живущих у Аральского моря, позволяет пересмотреть и обогатить идеи Виттфогеля.
Во-первых, вода не просто определяет политический режим – устройство государства и его идеология не в меньшей степени влияют на взаимодействие с водой (от плотины имени Гувера до поворота сибирских рек на юг).
Во-вторых, вода текуча и капризна: плотины не только заставляют людей организовываться под властью фараонов, но и постоянно ломаются (а люди умеют саботировать указы и приказы). Вода протекает, реки меняют русла, каналы выходят из берегов, минеральные вещества вымываются: ирригационные цивилизации как никто другой показывают слабость человека и условность его власти над природой.
Наконец, водяные мегапроекты реализуются не только с целью порабощения людей и управления стихиями, но и по идеологическим соображениям – дамбы и ГЭС подобно пирамидам на века запечатлевают величие государства. Коктейль воды и власти не обязательно гарантирует вечное угнетение и порабощение. Парадоксальным образом в постсоветское время, когда Арал умирал, профинансированная Всемирным банком и правительством Казахстана Кокаральская плотина стала символом не тоталитаризма, а, наоборот, глобализации и ограниченности притязаний государства.
Советская ирригация
Но сначала отойдем от современности и вернемся к истокам в буквальном смысле слова. Человеческая цивилизация в Центральной Азии всегда определялась речными системами, Амударьей и Сырдарьей прежде всего. Объем воды в них и направление русла, пишет ученый, всегда зависели от того, как в различных политических системах строились, чинились и разрушались оросительные системы. Еще до ХХ века Арал как минимум дважды отступал под воздействием и природного, и человеческого факторов.
Фундамент современного катастрофического высыхания заложили еще в колониальный период, когда царские чиновники увидели в ирригации инструмент окультуривания «отсталой» территории. Экономика тоже сыграла свою роль: орошение новых колоний могло дать Российской империи долгожданную хлопковую независимость (после мучительного «хлопкового голода» 1860-х, вызванного Гражданской войной в США). Аральскую рыбу купцы и чиновники ценили, но хлопок был важнее: даже ученые того времени, вроде климатолога Александра Воейкова, учили, что вода полезна человечеству только в виде помощника растений; в море она тратится впустую.
СССР, увы, продолжил эту колонизаторскую политику: при всей важности освобождения народов Востока и борьбы с голодом хлопковая независимость Союза оставалась стратегической целью. В рамках экономического разделения труда внутри СССР Узбекистану была отведена роль хлопковой республики. И выращивание этой культуры шло в точности по заветам Виттфогеля – централизованно, полупринудительно (каналы часто рыли военнопленные и депортированные), коллективно (колхозы), с привлечением мощного бюрократического аппарата.
Минводхоз забрал себе огромную власть, пишет Вилер, и применительно к Аралу интересы хлопководства окончательно подчинили интересы рыболовства и связанных с этим промыслом жителей Приаралья. Планы выполнялись, море отступало. И, тоже по Виттфогелю, как в Египте или Вавилоне, целью этих грандиозных преобразований скоро стала уже не прибыль и даже не польза для экономики, а принесение жертв на алтарь Плана – строительство «пирамид» из тонн хлопка, бюрократическая гигантомания.
Однако историю советской ирригации можно обратить и против Виттфогеля. Вода в буквальном смысле слова утекала от контролирующих органов: каналы не бетонировали, и к 1970-м годам потери воды на орошаемых территориях доходили до 11-12 тысяч кубических метров на гектар. Дефицит водоотводных систем приводил к тому, что в почве застаивались пестициды и ядовитые соли, для вымывания которых требовалась новая вода.
И самое главное: советский социализм, вопреки Виттфогелю и другим теоретикам «тоталитаризма», был не способен обеспечить безусловный контроль над происходящим в стране. За воду шла безостановочная подковерная борьба – между ведомствами (Минводхоз против Минрыбхоза), между республиками и регионами… Наконец уже на уровне колхоза, куда центральная власть почти не могла дотянуться, вода чудесным образом вместо хлопковых полей попадала в сады и огороды.
Виттфогель в Аральске
Аральск на казахском побережье моря в советские времена играл роль важного транспортного узла. Туда прибывал хлопок из Каракалпакии, грузился в вагоны и отправлялся на текстильные фабрики в РСФСР и Прибалтику. С севера привозили пшеницу и другие пищевые товары. В городе работал порт и рыбоконсервный завод – но уже с 1978 года из-за засоления и отступления моря рыбу ловить стало невозможно.
Советская власть, хотя прямо и не признавала экологическую катастрофу, предпринимала активные усилия по улучшению условий жизни и труда. Рыбаков направляли на работу на другие озера Казахстана, а рыбу в Аральск привозили с Крайнего Севера, Дальнего Востока и Прибалтики. Даже судостроительный завод не прекратил работу: там изготавливали баржи, которые потом в разобранном виде отправляли на поездах в Сибирь. После распада СССР эти убыточные экономические связи разорвались, и аральцы остались лицом к лицу не только с экологической, но и с экономической катастрофой.
Жизнь в городе, по словам Вилера, депрессивна, и советскую эпоху вспоминают с ностальгией, закрывая глаза на уничтожение Арала. Распад СССР и потеря работы воспринимаются как более реальная катастрофа. О высыхании моря говорить не любят, эта проблема ушла на задний план (по сравнению с повседневными заботами о выживании). Молодое поколение повторяет официальную, по мнению ученого, версию – что виноват Узбекистан, отобравший всю воду Арала на свой хлопок. Кто-то говорит о естественном перетекании воды в бассейн Каспия, кто-то винит газы от космических ракет Байконура. Но советский ирригационный проект – фигура умолчания.
Связь между гигантоманией социализма и экологической катастрофой не проводится, уверен Вилер. Как и Виттфогель, жители Аральска не думают конкретно. Обличение или восхваление мифического Сталина, который украл воду для выращивания хлопка и риса (по мнению ненавистников) или мог легко повернуть сибирские реки на юг и соединить все водоемы СССР (для его поклонников), для них очевиднее, чем реальная история советского гидросоциализма, совпавшая с хрущевско-брежневской эпохой.
Президентский пиар
Государство и его гидротехнические проекты неожиданно возродились подобно фениксу. В 1990-е все вроде согласились с тем, что Аральское море умерло и сделать ничего нельзя. Местные власти пытались строить плотины для защиты северного Арала, но воли и ресурсов не хватало, и бури их смывали. Всесильный Минводхоз стал скромным комитетом при республиканском Министерстве сельского хозяйства, с более скромными полномочиями. Фактически новая «стройка века» стала возможной лишь с помощью подключения глобальной капиталистической инфраструктуры – а именно Всемирного банка. Проект Кокаральской плотины (завершена в 2005 году), разделившей два водоема бывшего моря, оказался очень успешным. Вернулась пресноводная рыба, и в нескольких поселках ее активно ловят.
Основную часть финансирования дамбы обеспечил Всемирный банк, но это не помешало властям страны разыгрывать ту же советскую карту благодетеля народа и повелителя природы. На плакате, замеченном на улицах Аральска, плотина ставится в заслугу лично Нурсултану Назарбаеву. На заднем плане, за фигурой президента и надписью «Кокарал – проект века», видна дамба: мощь воды и уверенность технологии, сдерживающей эту мощь. Вполне себе виттфогелевский образ властителя как творца и повелителя гидротехники! Образ этот, впрочем, небезупречен – вода и вообще природа в случае Кокарала снова показали свою непредсказуемость.
Дамбу построили в расчете на более сухой климат, и в результате каждую весну вода в северном Арале рискует перелиться. Строители предусмотрели такую возможность, установив шлюзные ворота, через которые выпускают излишек воды. Но туда же попадают рыбы и мальки, устремляясь тысячами навстречу неизбежной гибели в соленых и токсичных водах южного Арала. Как раз момент этого сбрасывания и запечатлен на плакате.
Жители Аральска тоже не слишком в восторге от происходящего: да, плотина есть, построил ее наш президент суверенного Казахстана, но зато сколько денег разворовали при строительстве! Рыба из возрожденного Арала уходит куда-то в Европу и на север, и вода не доходит до города. «Проект века» никак не включил Аральск в большое экономическое пространство, частью которого он был в советский период. Город остается на обочине. То есть гидротехнический гигантизм окончательно отцепился от контроля над людьми, остался только пиар.
Правила комментирования
comments powered by Disqus