Первая половина жаркого месяца июля оказалась насыщенной событиями, едва ли ни до предела накалившими критическое отношение общества к правительству и создавшими явную напряженность внутри самой власти. Хотя ни то, ни другое разрядки пока не получило, – все оттягивается куда-то к августу, или к зиме, или к весенним выборам…
Так, пятого июля, на фоне шокирующего роста заражений, было объявлено возвращение к карантину, под дискуссию, кто больше виноват: правительство, провалившее подготовку больниц, аптек и медперсонала или граждане, бросившиеся праздновать «освобождение», а потом в панике скупающие лекарства.
А на следующий день в Нур-Султане прогремел салют, вызвавший широкое возмущение в соцсетях. Десятого июля, на подобном не остывшем фоне, состоялось этапное событие – расширенное заседание правительства по итогам социально-экономического развития за первое полугодие. Это заседание многое сконцентрировало в себе и оставило интригу. Премьер отчитался, что на фоне глобальных негативных трендов в Казахстане наблюдался устойчивый рост в реальном секторе экономики. С перечислением, насколько все выросло. А насчет борьбы с коронавирусом и его последствиями, сообщил, что правительством принимаются масштабные и все необходимые меры. И точка.
Также премьер уверенно сообщил о продолжающейся работе по корректировке «Стратегического плана до 2025 года», и здесь нам в самый раз вспомнить про поручение президента правительству на предыдущем аналогичном заседании – 24 января, посвященном итогам 2019 года. Тогда правительству поручалось разработать программу нового экономического курса, глубоких, возможно, радикальных реформ. И был установлен срок – к 15 мая, с обещанными кадровыми выводами.
Президент же, поделившись, что ему советовали сразу уволить ряд министров и акимов, а то и отправить в отставку все правительство, дал кабмину две недели, чтобы все осознать и исправить. А пока будет создана госкомиссия, разбирающая ошибки чиновников. И еще глава государства анонсировал свое будущее послание народу, в котором, как было сказано, он вынесет новые меры.
В итоге всей такой концентрации событий имеем некую тайм-паузу, с кадровой и, главное, программной неопределенностью. Вполне, впрочем, понятную – менять, все понимают, надо, но на кого? И, главное, на какой новый курс?
Собственно правительственное заседание здесь ничего не добавило и не определило: сценарий, монологи и общие роли исполнителей были примерно ясны заранее, а вот развязка – она еще не только не сыграна, но и не написана.
И в этом смысле даже более информативными, – позволяющими лучше понять ныне происходящее и то, что приходится ожидать далее, были проведенные как раз накануне заседания правительства две дискуссии на тему «радикальная реформа экономики», где модераторами выступили бизнесмен Ельдар Абдразаков и экономист Рахим Ошакбаев.
Главная ценность данных онлайн-мероприятий, – состав участников, – это отборные, по своему официальному и общественному статусу и по фактической квалификации, казахстанские эксперты, плюс зарубежные участники – тоже одни из лучших в своем классе. Практически идеальный набор: все, можно сказать, ровесники нынешней экономической модели, отобранные и сформированные ею, выросшие именно в ней профессионально и статусно, все – образцовые приверженцы либерализма. Никто из спикеров не связан мешающей ему выражать собственное мнение официальной должностью, но одновременно все плотно вставлены во властную и бизнес-среду, – до способности говорить от общего, – чиновников и бизнесменов, имени.
И что же мы услышали?
Экономика в Казахстане хромает на обе ноги, нет ни одной отрасли, где бы ни накопилось серьезных проблем. И что трудно говорить о каких-то экономических реформах, пока в нашей стране существуют тотальная коррупция, отсутствует справедливый суд, а госаппарат чудовищно забюрократизирован. С чем все дружно согласились. Подключенный Сергей Гуриев добавил, что кризис общемировой и это серьезно, никто и не спорил.
Консенсус также насчет того, что налоги для бизнеса поднимать нельзя, наоборот, надо дополнительно поддерживать. И еще насчет того, что население также нуждается в массированной поддержке. И, пожалуй, единогласным можно считать вывод, что деньги для того и другого приходится брать из Национального фонда, другого варианта (не считая совета Андрея Мовчана занимать на внешних рынках) все равно нет.
А еще в чем дружное согласие – в констатации, что банковская система Казахстана и Национальный банк конкретно своего предназначения не исполняют, политику ведут неправильную, решению кризисных проблем не только не способствуют, но и сами являются едва ли не главной проблемой. И вообще, в констатациях того, чего нет и что не работает, разногласий не наблюдалось, а вот насчет того, что же в такой («хромающей на обе ноги») ситуации делать…
Здесь тоже победила дружба – никто даже не попытался сделать заявку на общее видение антикризисной политики, тем более – нового экономического курса. Наоборот, эксперты явно уклонялись от такой роли, ограничиваясь, в лучшем случае, отдельными пожеланиями. К примеру, все согласились, что правительственные кадры надо решительно обновлять, а откуда их брать – из бизнеса. Подразумевая, что есть немало профессиональных, патриотичных и честных кандидатов, – они пойдут, если им дадут карт-бланш. Что представляется совершенно логичным (иного кадрового резерва для правительства все равно нет), необходимым и несомненно полезным – недаром ведь карточная колода тоже обязательно тасуется при каждой новой раздаче.
Но как же быть с новым курсом – ведь если топовые экономисты Казахстана, из тех, кто имеет возможность и способность публично излагать свое мнение, оставили нас в тревожной неопределенности то, что ждать от стратегов из правительства, имеющих куда как меньше свободы в оценках и предложениях?
И вот наш ответ: как лицом к лицу лица не увидать, так и дефекты политико-экономической конструкции, даже уже угрожающе потрескивающей, находясь внутри нее разглядеть, – тем более, назвать вслух, трудно. Или боязно. Нам же с вами ничто не мешает посмотреть в глаза реальным вызовам. Тем более, что все перечисленные экспертами проблемы пришли к нам не с коронавирусом и падением мировых нефтяных цен, а на несколько лет раньше. И зафиксированы они уже тогда, вместе со стратегией преодоления, ни кем-нибудь, а высшим государственным руководством.
Поднимем из архивов президентский «План нации – сто конкретных шагов», это май 2015 года. Позади бурные события после Майдана и Крыма, мировые цены на нефть опущены вдвое, российский рубль потерял половину стоимости, тенге под сильнейшим давлением, казахстанские производители в шоке. В марте уже прошли досрочные перевыборы президента Назарбаева, а в августе грянет девальвация тенге. И в каком же направлении были устремлены сто конкретных шагов?
Все они были расписаны по пяти институциональным реформам: современный госаппарат, верховенство закона, индустриализация и экономический рост, нация единого будущего и подотчетное государство.
А теперь наложим вся пять целей на то, что со знанием дела зафиксировали наши эксперты, чем кипит Казнет, да и на то, что говорит сам президент Токаев. Не находите, что совпадение стопроцентное? Только не в смысле прогресса, а как раз регресса по всем пяти правильно сформулированным и насущным уже тогда институциональным реформам.
Нет худа без добра: надо было прийти коронавирусу, чтобы во всей полноте выявилось движение вспять качества и экономики, и государственного управления. Осталось понять – почему, ведь и президент, и правительство, несомненно, старались достичь запланированных целей.
Так вот, мы никогда не выйдем на верный ответ, если не признаем вслух: обостренные коронакризисом и доведенные им до всеобщей очевидности недостатки казахстанской экономики и связанной с нею системы власти, – это никакие не недостатки. А как раз системные основы такого – периферийно-вывозного – типа экономики.
Президент Назарбаев в свое время дал четкую установку – сначала экономика, потом политика, это на самом деле так и есть. Силою объективных обстоятельств Казахстан был вписан в мировой рынок через отданный иностранцам экспорт сырья и импорт готовых товаров, импорт иностранных кредитов и инвестиций с экспортом доходов от них. И именно под такую «вывозную» схему, не допускающую появления ресурсов для внутреннего развития, сформировалась система государственного управления, нуждающаяся в «управляемом» правосудии и бюрократическом аппарате для отделения правящего компрадорского интереса от интереса общенационального.
Ныне же мы, как и весь мир, находимся на фронтах очередной (Четвертой, если считать Холодную) мировой войны – гибридного типа. В которой коронавирус, лабораторный ли, природный ли, – оружие массового поражения. Направленное, как и всегда, через мирное население, на деморализацию стран и народов, разрушение центров производства и потребления, на разрыв торговых и человеческих коммуникаций.
Впрочем, человечество все же гуманизируется: предыдущие войны выкашивали самых молодых и здоровых, а COVID-19, спасибо ему хоть за это, бьет по тем, кто больше пожил и накопил болячек. То же касается и экономики: если она далеко уже не свежа и обременена проблемами – рискует удушьем.
Попробуем диагностировать экономику нашей страны, взяв за основу данные еще благополучного по пандемии и нефтяным ценам прошлого года. Вон «рентгеновский снимок» пациента:
Экспорт 2019 года – $65,1 млрд, импорт $49,1 млрд, ВВП $179,3 млрд, а это … результаты 2010-2011 годов. То есть, сырьевой локомотив попросту потерял ход, возможности наращивания физических объемов сырьевой добычи исчерпаны, а мировые цены давят не вверх, а вниз.
Читаем «рентгенограмму» дальше: экспорт составляет более 36% от ВВП, а с учетом инфраструктуры и обслуживающих отраслей это сильно больше половины, – экономика Казахстана производит, в основном, то, что страна не потребляет.
Доля импорта – больше четверти (27%) ВВП, а с учетом торговли и всего прочего – тоже тянет на половину, – страна потребляет по большей части то, что ее экономика не производит.
И еще: вынос валюты с импортом забирает более трех четвертей экспортной выручки, при том, что три четверти импорта – это даже не заполнение китайскими, российскими, турецкими и прочими товарами потребительского рынка, а обеспечение эксплуатационных и инвестиционных потребностей тех же сырьевых экспортеров. То есть, основная, – внешне ориентированная часть экономики Казахстана, на три четверти, как минимум, работает сама на себя, по схеме «вход-выход». Сама же страна от всей такой сквозной схемы имеет некоторое количество (не более 15-20% от трудоспособного населения) рабочих мест с относительно неплохой зарплатой. Другое дело, вписанная в «вывозную» схему компрадорская верхушка, имеющая свою долю в «иностранном» инвестировании и кредитовании, там ежегодный счет идет на миллиарды.
Повернем «пациента» другим боком, и еще один снимок.
При уже указанных величинах экспорта-импорта прошлого года, по строке «баланс первичных доходов» (доходы тех самых инвесторов и кредиторов) из Казахстана в 2019 году официально выведено $21,8 млрд, а общий счет текущих операций принес по году дефицит $5,5 млрд. Вот вам и концы с концами: против $65 млрд экспортной сырьевой выручки $49 млрд «сквозных» расходов на импорт, да еще отдай почти $22 млрд кредиторам и «инвесторам».
Почему так много? Потому что на накопленные к концу прошлого года $91 млрд резервов Нацбанка и активов Национального фонда, экономика Казахстана набрала внешний долг величиной $158 млрд, а международная инвестиционная позиция нашей страны опустилась в минус до $63 млрд. В XXI веке уже не принято пользоваться определением «колониализм», но вообще-то более точного определения нынешней схемы внешней эксплуатации природных и человеческих ресурсов нашей страны не подберешь.
В любом случае, имеем затягивающуюся петлю внешних обязательств, душащую нашу экономику и без коронавируса.
И заключительный «рентген», насчет уже человеческих ресурсов. По статотчету за тот же 2019 год, доля оплаты труда в ВВП составила чуть более 30%. И это почти вдвое ниже того, что необходимо для экономической и социальной устойчивости. Мало того, если брать по отчету ЕНПФ (единого накопительного пенсионного фонда) куда идут все отчисления от легально работающих, то доля «белых» зарплат в Казахстане – лишь 14,4% ВВП. Итого, нынешняя экономическая модель обеспечивает только 48% структурной занятости отнюдь не многочисленного населения Казахстана, остальные 52% – структурная безработица, прикрываемая термином «самозанятость».
Итак, в отличие от сидящих внутри такой модели экспертов, мы с вами не только перечислили основные, на фоне коронавируса, болезненные проявления казахстанской политико-экономической системы, но и поставили диагноз.
А правильный диагноз – уже половина лечения.
Правила комментирования
comments powered by Disqus