Китай снова претендует на часть территории Таджикистана
В суматохе коронавирусных проблем мы, как и многие СМИ, не заметили, как Китай в июле в очередной раз «аккуратно» предъявил претензии на часть территории Таджикистана. Во второй половине июля в ряде китайских СМИ появилась статья журналиста-историка Чу Йао Лу о том, что Таджикистан начал возвращать Китаю его исконные земли, потерянные «в конце правления династии Цин (1644-1912) под давлением Запада». К этой статье негласно одобрительно отнеслись официальные китайские власти.
В ответ на это «Таджикистан призвал китайские власти бороться с публикациями «провокационных» статей о границе между двумя государствами». Китайцы претендуют на весь Памир и, вероятно, другие территории ЦА - входящие в состав Кыргызстана и Казахстана. Не случайно еще весной в китайских СМИ «неофициально» писали о территориальных претензиях Китая к Казахстану и Кыргызстану.
Следует отметить, что Китай перманентно претендует на ряд земель Таджикистана, по крайней мере, до сегодняшнего момента такие «планы» озвучивались несколько раз. Последний раз это было в 2013 году. А в конце 2016 года ряд китайских ученых инициировали официальное расследование относительно исторической принадлежности ряда таджикских территорий Китаю. На наш взгляд, ключевым фактором притязаний Китая на таджикскую территорию, расположенную в высокогорье, является тот факт, что «спорная земля богата золотом и другими драгоценными металлами, и минералами».
Вдобавок ко всему для Бейджина Памир, похоже, является стратегическим геополитическим регионом присутствия у горных «ворот» Афганистана и остальной части Центральной Азии. Показательно, что Китай здесь разворачивает свою военную силу. Ведь в прошлом году The Washington Post информировала о концентрации китайских военных частей на юго-восточной границе Таджикистана, у афганского Ваханского коридора.
Первый раз территориальные уступки КНР со стороны Таджикистана произошли в августе 1999 года, когда к китайскому государству перешел участок площадью 200 квадратных километров у реки Маркансу. И во второй раз - в мае 2002 года Таджикистан отдал Китаю 998 квадратных километров своей территории в Мургабской области. Затем в 2011 году режим Рахмона «в обмен на финансовую помощь» передал КНР 1158 квадратных километров таджикской территории в районе Памира. В отмеченной публикации Чу Йао Лу этот процесс называется «Таджикистан инициировал передачу Китаю его земель, и потерянные горы Памира были возвращены истинному хозяину».
Как известно, в 2010 году Китай и Таджикистан подписали соглашение о границе, по которому «около 1158 квадратных километров территории на Памире в рамках сделки по прощению долгов» отошли к китайскому государству. Тогда таджикская оппозиция заявила, что Рахмон отдал Китаю эту территорию за полмиллиарда долларов взятки.
При этом сейчас в таджикских официальных СМИ пишут, что «Таджикистан стремится к увеличению прямых китайских инвестиций». В этой связи известный таджикский диссидент Темур Варки на своей странице в Фейсбуке отметил: «Эта фраза означает, что в обмен на отсрочки погашения долга Рахмон готов отдать/продать Китаю новые месторождения или части территории». На днях стало известно, что «Таджикистан попросил Китай пересмотреть условия своих кредитов из-за пандемии». Независимые эксперты полагают, что китайские инвестиции в Таджикистан являются «колониальными», и если Душанбе не сможет вернуть эти кредиты, то Бейджин навяжет свои жесткие условия.
К слову, Китай активно осваивает несколько золоторудных месторождений Таджикистана, общее количество которых на таджикской территории составляет 145 объектов. Причем таджикские власти разрешили Китаю разрабатывать эти месторождения золота «в счет долгов». Так, весной 2018 года таджикские власти передали китайской «компании TBEA, построившей на свои средства ТЭЦ «Душанбе-2», право на разработку еще одного месторождения», поскольку ресурсов первых двух переданных китайцам золоторудных рудников, видимо, не хватило для погашения долга.
Кстати, эта TBEA занималась реконструкцией и модернизаций ТЭЦ Бишкека под многомилионный кредит, в случае непогашения которого Китай, очевидно, также потребует какие-нибудь ресурсы полезных ископаемых на кыргызской территории. В кредитном соглашении по модернизации бишкекской ТЭЦ говорится, что в случае, «если страна не сможет погасить проценты или кредит, то Китай сможет потребовать любой актив в международном арбитраже».
Между прочим, в марте 1999 года Казахстан тоже уступил Китаю «спорную» территорию площадью 407 квадратных километров. Кыргызстан в свою очередь в 1996 году передал Китаю около 125 тыс. гектаров территорий, а в 2002 году – 95 тысяч гектаров своих земель. А сегодня в Кыргызстане многие говорят о том, что из-за невозможности возвращения Китаю кредитов нужно будет, мол, отдавать ему часть территории, либо какие-нибудь рудники драгоценных металлов.
Согласно американскому аналитическому центру «The National Bureau of Economic Research», долги стран Центральной Азии перед Китаем по отношению к ВВП выглядят так: Кыргызстан – 30,5%; Таджикистан – 16,1%; Туркменистан – 13,4%; Узбекистан – 7,5%; Казахстан – 3,6%. Таким образом, в зоне повышенного риска находится Кыргызстан. Исследователи Кристоф Требеш, Себастьян Хорн и Кармен Рейнхарт пришли к выводу, что «Китай предоставляет кредиты не ради финансовой доходности - его интересуют доступ к сырью и геополитическое влияние». Китайские кредиты зачастую идут на оплату работ китайских же компаний, поставляющих технику и рабочую силу. Тем самым «кредитные деньги, по сути, остаются в Китае».
Практика показывает, что Китай не занимается благотворительностью и поэтому нельзя надеяться на списание или хотя бы отсрочку долгов, а в противном случае – следует ждать притязаний китайских банков на недра полезных ископаемых, недвижимость. Китай вкладывает инвестиции в страны ЦА на основе ряда условий – от обязательного приобретения китайского оборудования, привлечения китайских подрядчиков до использования китайской рабочей силы. Китай, в отличие от общемировых бизнес-практик, не предлагает странам региона перспективные производства, технологии нового поколения.
Страны ЦА рассматриваются Бейджином в первую очередь, как источник ресурсов для китайской экономики, развития Синьцзяна, рынки сбыта китайской продукции. Не случайно Китай активно инвестирует в дорожное строительство, в том числе в скоростные автомагистрали в странах региона – в целях быстрой оборачиваемости товаров на свою территорию и…для, возможно, быстрой переброски своих войск.
В одном интервью нашему порталу кыргызский эксперт А. Мамасалиев отметил: «Львиная доля китайских кредитов в Кыргызстане расходуется на оплату работы китайских компаний и предприятий, которые у нас строят транспортные коммуникации, электролинии, подстанции и даже ТЭЦ. Немало средств уходят на покупку китайской техники, транспорта и технологий. Говоря простым языком, предоставляя нам так называемые льготные кредиты, китайцы, по сути, инвестируют в самих себя». Теперь Кыргызстан тоже «из-за пандемии коронавируса» «был вынужден обратиться к Китаю за отсрочкой по выплате долга».
Вышесказанное наводит на справедливые опасения относительно экономической экспансии Китая в нашем регионе, его территориальных претензий к нашим странам. Возникают вопросы такого рода: Не станут ли китайские инвестиции, предприятия в ЦА - западным форпостом его империи?
В этой связи отметим одно высказывание независимого казахстанского политического аналитика К. Бейсебаева, приведенное в интервью нашему сайту: «Надо сказать, что уже много лет руководство страны держит в тайне сотрудничество с Китаем. Странная картина получается - с Китаем сотрудничаем, а получить какой-либо внятный ответ от наших чиновников не получается. Такое ощущение, что эти наши чиновники связаны какими-то обязательствами о неразглашении вопросов, связанных с Китаем».
Таким образом, лидерам Центральной Азии нужно, наконец, начать следовать в своей политике национальным интересам своих стран. И если необходимо, то следует уже сейчас нам всем готовиться к тому, чтобы воспрепятствовать поглощению наших территорий какими-либо державами.
Правила комментирования
comments powered by Disqus