Над путями решения «афганского вопроса» работают десятки мозговых центров по всему миру, защищаются сотни диссертаций, выстроена огромная система глобальных, региональных, двух-, трех- и четырехсторонних диалогов. До наступления эпохи самоизоляции регулярно и часто проводившиеся международные конференции по Афганистану были одним из драйверов гостиничного, ресторанного, кейтерингового бизнеса, авиаперевозок и всего того, что относится к ивент-индустрии.
Для некоторых международных организаций, специализирующихся на безопасности, «афганская проблема» служила главным оправданием своей активности. При этом, что весьма важно, Афганистан со всеми своими проблемами выступает в международных отношениях фактором единства. В ООН резолюции по Афганистану принимаются с редким в наши дни единодушием. Страны, чьи взгляды на мировую политику диаметрально противоположны, совпадают в подходах к решению афганского вопроса. - читайте в материалах ia-centr.ru
Сегодня Афганистан снова в центре внимания мирового сообщества. 12 сентября в столице Катара Дохе начались межафганские переговоры – первые в истории противостояния Талибана и поддерживаемого Вашингтоном правительства.
И у «афганского вопроса», и у новой модели мира и безопасности, которую пытаются найти переговорщики, есть три измерения: внутреннее, региональное и глобальное.
Глобальный вектор
Мировое сообщество едино в своем стремлении положить конец войне в Афганистане и обладает рычагами для того, чтобы заставить воюющие стороны сесть за стол переговоров.
Афганский бюджет на три четверти формируется из внешней помощи. В ноябре этого года в Женеве пройдет третья Конференция по Афганистану, которая представляет собой встречу стран-доноров с афганским правительством. Первые принимают на себя обязательство выделить для поддержки Афганистана в ближайшие четыре года определенную сумму денег, а правительство в ответ обязуется провести в стране определенные реформы. Опыт двух предыдущих конференций показал, что страны-доноры деньги выделяют (хотя бывает, что чуть меньше, чем хотел бы Кабул), а вот с реформами дело обстоит куда хуже.
После конференции в Брюсселе в 2016 году страны-доноры выделили на развитие Афганистана 15,2 миллиарда долларов.
Афганское правительство признало, что пока выполнило 18 из 63 обязательств. Однако в ноябре в Женеве оно надеется получить обещания помощи в размере не менее восьми миллиардов долларов в год.
Политическая поддержка переговорному процессу оказывается на самом высоком уровне. 16 сентября Совет Безопасности ООН принял резолюцию о продлении Миссии по содействию Афганистану (МООНСА) на год. Члены Совбеза приветствовали запуск межафганских переговоров и призвали стороны продолжать принимать меры для укрепления доверия.
Ситуацию очень точно описал специальный представитель президента Казахстана по Афганистану Талгат Калиев, принимавший участие в переговорах в формате видеоконференции. «Выражаем надежду, что мирный процесс, основанный на принципах «самими афганцами» и «для афганцев», и поддерживаемый мировым сообществом, завершится соглашением между правительством Афганистана и движением Талибан, которое отвечало бы интересам всего афганского народа», – заявил он.
Надо отметить, что в межафганских переговорах участвуют – кто вживую, а кто по видеосвязи – представители всех заинтересованных государств. Но главным архитектором разговора является Вашингтон.
Договоренность о проведении переговоров была частью соглашения, подписанного американцами и талибами в феврале в том же Катаре. Это соглашение предусматривало также вывод из страны американских войск (в июле они уже оставили пять баз, к ноябрю ожидается сокращение численности до 4-5 тыс. человек), а также освобождение пяти тысяч пленных талибов. Еще одним условием было придание переговорному процессу инклюзивного характера – в него вошли не только члены правительства, но также представители оппозиции и общественные деятели.
Для Дональда Трампа вывод войск из Афганистана и Ирака является важным аргументом в предвыборной кампании. Американскому президенту нужен имидж миротворца, но и экономические факторы играют не последнюю роль.
С точки зрения Трампа, война в Афганистане американцам невыгодна. Затраты на нее слишком велики. По данным Министерства обороны США, общие военные расходы в Афганистане с октября 2001 г. по сентябрь 2019 г. составили 778 миллиардов долларов. С 2010 по 2012 год, когда Барак Обама нарастил группировку до ста с лишним тысяч человек, стоимость войны составляла 100 миллиардов долларов в год. При Трампе американские военные перешли от затратных и бессмысленных наступательных операций к обучению афганских сил. Расходы упали примерно до 40 миллиардов долларов в год. И их, по мнению Трампа, тоже можно и нужно сократить.
Американцы устали от войны. Афганцы устали не меньше. По словам Ашрафа Гани, с тех пор как он стал президентом в 2014 году, было убито более 45 000 сотрудников афганских сил безопасности. По оценкам ООН, с 2009 года, когда начали вести учет потерь гражданского населения страны, до настоящего времени погибло около 100 тысяч мирных афганцев.
Внутренний вектор
Экономика страны разрушена. По признанию того же Ашрафа Гани, 90 процентов населения живет за чертой бедности, составляющей 2 доллара в день. Поэтому главная цель правительственной делегации – добиться мира. Как заявил на открытии переговоров глава Высшего совета по национальному примирению Абдулла Абдулла, «сегодняшний день запомнится как день окончания войны».
В действительности к самой идее переговоров с Талибаном в Кабуле многие относятся скептически – прежде всего, потому, что не доверяют талибам. Причин для недоверия хватает. Достаточно того, что талибы, получив требуемое освобождение пленных и вывод части американских войск, сами от насилия не отказались. И накануне встречи в Дохе, и во время переговоров в Афганистане продолжались столкновения с боевиками, в том числе и неподалеку от таджикской границы.
В целом же Афганистан разделен не на талибов и анти-талибов, а на пуштунов (самая крупная этническая группа) и не-пуштунов (таджиков, узбеков, хазарейцев и др.). У всех свои собственные интересы. Пуштуны, в свою очередь, разделены на племена, плюс есть региональные лидеры и интересы. А национальные интересы в Афганистане фактически отсутствуют. Нет единых интересов – нет и единой позиции по мирному процессу. Поэтому даже в том случае, если переговоры в Дохе пройдут успешно, достигнутые на них соглашения далеко не все в Афганистане сочтут для себя обязательными.
Таким образом, внутреннее измерение «афганского вопроса» прямо противоположно глобальному и представляет собой комплекс культурных, исторических, политических, религиозных и прочих факторов, определяющих отсутствие единства.
Региональный вектор
В такой ситуации решающим для мирного процесса может стать его региональное измерение. Повышенный интерес к тому, как и на каких условиях будет происходить восстановление Афганистана, проявляют не только «великие державы», но и приграничные страны Центральной Азии, прежде всего Узбекистан.
Узбекистан
Так, 9 сентября на первом заседании подкомиссии по политике в рамках диалога «Узбекистан-США-Афганистан» Ташкент выразил готовность в организации одного из последующих раундов межафганских переговоров в Самарканде. В конце августа Ташкент посетил министр иностранных дел Афганистана Ханиф Атмар. В ходе визита было подписано соглашение о поставках Узбекистаном электроэнергии сроком на 10 лет. Сегодня, по оценкам Ташкента, на него приходится 56,5% афганского импорта электроэнергии. Сейчас при поддержке Азиатского банка развития идет строительство ЛЭП «Сурхан – Пули-Хумри», которая позволит увеличить поставки электроэнергии с 2,6 до 6 миллиардов кВт/ч в год. ЛЭП подключит Кабул к единой энергетической системе Центральной Азии.
Таджикистан
Таджикистан и Туркменистан также поддерживают тесные связи с Афганистаном и проживающими на его территории таджиками и туркменами. Они тоже поставляют в Афганистан электроэнергию, кроме того, Ашхабад продвигает мегапроект газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), Душанбе участвует в создании ЛЭП CASA-1000, которая свяжет Кыргызстан и Таджикистан с Афганистаном и Пакистаном.
Казахстан
Что касается Казахстана, то позиция страны была четко изложена Касым-Жомартом Токаевым год назад на сессии Генеральной Ассамблеи ООН: «Мы надеемся, что мирный процесс под руководством и при ведущей роли самих афганцев, при поддержке всех ключевых заинтересованных сторон приведет к воцарению прочного мира и процветанию в этой стране. Казахстан будет и впредь поддерживать афганский народ в восстановлении своего государства».
Во время председательства в СБ ООН в 2018 году РК организовала поездку членов Совета Безопасности в Кабул и их встречи с руководством Афганистана, политиками и общественными организациями. По итогам этих встреч в СБ прошла дискуссия на тему «Построение регионального партнерства в Афганистане и Центральной Азии в качестве модели взаимозависимости безопасности и развития».
На двустороннем уровне постоянно оказывалась гуманитарная помощь. Передача последней партии – 46 вагонов гуманитарного груза (мука, подсолнечное масло, сгущенка) состоялась буквально накануне начала переговоров в Дохе. При этом у Казахстана особых политических интересов в Афганистане нет – государство не связано с какой-либо этнической группой, племенем, кланом или политической партией.
Долго ли продлятся переговоры в Дохе, неизвестно. Ясно лишь то, что сблизить позиции сторон вряд ли удастся – слишком сильно взаимное недоверие и глубоки различия в видении будущего устройства страны.
Но можно быть уверенным в том, что Кабул и Талибан договорятся о проведении новых встреч, о создании рабочих групп для консультаций – словом, о формировании инфраструктуры переговорного процесса, который может продолжаться годами.
Куда двигаться дальше?
Казахстану следует выстраивать долгосрочную стратегию на афганском направлении, исходя из своих интересов в регионе. При этом должны быть задействованы все площадки – и встречи лидеров стран Центральной Азии, и диалоги в формате «Центральная Азия+1».
Например, выходить за рамки экспорта пшеницы и поставок гуманитарной помощи. Казахстан является региональным лидером в области космических технологий, в том числе в космомониторинге и спутниковой связи.
У страны есть успешный опыт использования этих технологий в Казахстане, и он может быть распространен на Центральную Азию и Афганистан. Спутники дистанционного зондирования Земли могут использоваться для контроля над реализацией инфраструктурных проектов (трубопроводов, ЛЭП и пр.), а также для борьбы с производством опиума. Спутники связи могут предоставлять услуги спутникового интернета телевидения. Казахстан мог бы также организовать подготовку афганских инженеров и специалистов для работы с геосервисами.
Казахстан – региональный лидер в сфере цифровизации. Мы могли бы запустить Центральноазиатскую цифровую инициативу – дорожную карту сотрудничества, включающую проект Сеть умных городов Центральной Азии (включая Афганистан) по образцу аналогичного проекта, уже реализуемого АСЕАН.
Экономизация казахстанской внешней политики не должна ограничиваться привлечением инвестиций и продвижением экспорта. Внешняя политика должна носить тотальный характер. Именно такие проекты, направленные на технологическое развитие региона в целом и Афганистана в том числе, должны стать приоритетными для международного сообщества. На них должны выделяться деньги стран-доноров, к их финансированию следует подключать Азиатский банк развития и другие международные финансовые институты.
Правила комментирования
comments powered by Disqus