Светлана Гаспарян, директор школы № 246, рассказывает о нехватке учителей, неэффективности системы Kundalik и школьной форме.

Систему образования в Узбекистане нужно реформировать — об этом говорится не первый год и даже вводятся соответствующие реформы. А что на практике? Есть ли изменения к лучшему? Что происходит внутри системы государственных школ?

Выпускница прошлого года Амалия Джалалова взяла интервью у директора своей школы и спросила о нехватке учителей и учебников, школьной форме, длине юбок и носков, коррупции и онлайн-обучении.

— С какими сложностями сталкиваются сегодня государственные школы и какие вы видите пути решения проблем в сфере школьного образования?

— Государственные школы просто-напросто переполнены. До выхода постановления №140 в классах было больше 35 человек. Конечно же, это влияет на качество образования, усложняет работу учителей. 

Основная проблема — недостаточное качество учебников. Сейчас этот вопрос решается, работают большие группы теоретиков и практиков. К следующему учебному году планируется пересмотреть государственные образовательные стандарты, чтобы они соответствовали одиннадцатилетнему образованию. Частично используем программу лицеев и колледжей, учитываем, чтобы изучение тем шло последовательно, динамично и правильно. Рассматриваются такие вопросы, как межпредметные связи, например, в случае с черчением и геометрией.

Проблемы можно решать только путем постоянной связи теории и практики. То есть теоретический материал готовят ученые, а мы, педагоги, реализуем на практике. Наука должна ставить задачу, а школа — ее решать. 

— Какие предметы стоит ввести в школьное образование, а какие убрать?

— Я бы ввела в 10—11-х классах «Психологию семейной жизни», «Психологию общения», как было раньше. У нас есть психологи, но они три с половиной тысячи детей не могут охватить. Если будут такие предметы, то достаточно взрослые подростки будут знать тонкости человеческих взаимоотношений: что правильно или нет, что можно и нельзя делать. Конечно, культура, этика и психология — это необходимые предметы.

Я бы убрала в седьмом классе музыку и рисование (им уже обучили в начальной школе), а это время отвела бы на изучение других предметов, например математики. Сейчас увеличили часы по химии и биологии, и уже можно увидеть результат.

— Как, на ваш взгляд, карантин и онлайн-обучение повлияли на сферу образования?

— Дети отвыкли от общения в социуме, от живого голоса. Они и так перегружены гаджетами, а тут еще и учеба. Следующий год, скорее всего, мы начнем не в смешанном режиме, а строго офлайн. Я думаю, дети при этом столкнутся с большими проблемами. Они отвыкли вовремя вставать, 45 минут сидеть за партой, потому что телеуроки идут 30 минут.

К плюсам можно отнести то, что у детей развивается некоторая самостоятельность. Родители уходят на работу, а ребенок четко знает, что ему нужно сделать домашнюю работу самому. Но при этом чувства плеча и взаимоподдержки теперь нет.

— Что вы думаете о переходе документооборота в электронный формат и системе Kundalik? Реально ли это облегчит работу? 

— Электронный документооборот — это хорошая идея, но вопрос в том, как она будет адаптирована к нашим условиям. Если проблема со скоростью интернета более-менее решена, то остается насущный вопрос компетентности кадров. У нас даже в администрации некоторые сотрудники не умеют нормально пользоваться электронной системой.

Конечно, качественное внедрение электронного документооборота сделает работу современной, улучшит связь между школами и вышестоящими организациями, сэкономит время и деньги, упростит распределение задач среди персонала.  

Что касается Kundalik, то ее нужно дорабатывать, дорабатывать и дорабатывать. Мы переняли хорошую российскую систему, но, увы, как всегда, совершенно не адаптировали под узбекистанские реалии, такие, как скорость интернета, наличие или отсутствие гаджетов в каждом кабинете, режим работы школ.

— Говоря о наших реалиях, как вы считаете, каким образом можно решить проблемы с коррупцией?

— Это понятие такое всеобъемлющее. Что такое коррупция? Улучшение некоторых элементарных условий пребывания детей в школе по желанию родителей — это не коррупция. Если на каждую парту в начальной школе не предусмотрены держатели книг, а родители решили купить их, разве это плохо?

— А каковы наиболее серьезные проблемы, связанные с ремонтом и оснащением школ?

— При проведении ремонта мы сталкиваемся с недобросовестностью рабочих, экономией на материалах. В результате рамы наши все летят. Работают по принципу «любая бизнес хороша». Есть проблемы и с модернизацией школ. Вот нам новый корпус построили три года назад, но так и не оборудовали кабинеты физики и химии. Все трубы уже сломаны.

То, что сейчас делает Zamonaviy maktab — это реально классно. Например, наряду с ремонтом проводят и оснащение кабинетов. Но такие проекты осуществлены пока только в некоторых школах. 

— А по каким критериям родители выбирают школы, что их волнует больше всего?

— Образованных родителей — знание, необразованных — оценка! А с выбором все просто: он зависит от учителей или отзывов в Facebook.

— И как сегодня обстоят дела с педагогическими кадрами?

— В связи с издержками предыдущих лет мы испытываем проблемы именно с учителями, преподающими на русском языке. Двадцать лет был застой, когда не выпускались квалифицированные кадры. Я думаю, это поколение просто надо пережить.

Сейчас, когда вернулось одиннадцатилетнее образование, снова встал вопрос о педагогических классах. Мы должны сами ковать свои кадры. Когда молодежь приходит работать в школу, она учится стандартным жизненным позициям у взрослого поколения учителей, а те, в свою очередь, работе с гаджетами, информационным технологиям. Такое сплетение «старое-новое» и должно спровоцировать скачок вверх.

— Почему так низко оценивается труд учителей и какие изменения нас ждут в ближайшие несколько лет?  

— Этот вопрос решается, но прошло еще мало времени с начала реформ — всего пять лет. Мы пока работаем в стихийном режиме, грубо говоря, делаем сегодня то, что должны были сделать вчера. Очень надеюсь, что нас ждут положительные изменения, и думаю, что скоро мы все-таки перейдем в планомерный режим работы. 

— Согласны ли вы с тем, что сейчас мало учителей, способных заинтересовать учеников? И как, на ваш взгляд, привлечь квалифицированных специалистов?

— Квалифицированный специалист должен четко понимать, что любит детей и готов работать с ними. Можно быть прекрасным математиком, решать интегралы высшего порядка, но при виде детей у тебя начинается трясучка и нервозность. Нужно просто любить детей и передавать свои знания, умения, добро, позитив, жизнелюбие. И тогда ученики последуют твоему примеру.

Хороших учителей немало. Но есть претенциозные родители, которые считают, что их дети самородки, готовые профессора и кандидаты наук, а учитель просто должен дать им аттестат и поставить пятерки. 

Я считаю, что в школах необходимо восстановить работу родительского университета. Хотя бы раз в четверть собирать родителей, чтобы представители школы и работники в сфере образования разъясняли родителям не только их права, но и обязанности, необходимость выполнения всех нормативных документов. Например, родитель обязан обеспечить появление ребенка в форме, в надлежащем виде — длина волос, ногтей и так далее. Это родитель должен смотреть на длину юбки, а не директор мерить ее при входе.

— А по какой причине вообще больше говорят о форме, а не об учебе?  

— Я, например, как представитель «древнего народа» думаю, что форма все-таки дисциплинирует и определяет границы возможного и невозможного. То есть в школьной юбке ты, в конце концов, не залезешь на парту!

— И поэтому девочкам не разрешается носить брюки? 

— Нет, конечно. Это лишь мои домыслы. Объясню так: почему мы на работу не ходим в халатах, а дома не убираемся в торжественных костюмах? Есть ведь понятие культуры одевания — форма о том же. Да, все детки однообразно одеты, но у них есть лицо! Я изучаю опыт работы зарубежных стран, где слово «форма» практически отсутствует. Но я как старорежимная тетенька считаю, что форма стирает грани родительских материальных возможностей, следовательно, и дискриминацию среди детей. 

— Почему носкам уделяется такое внимание?

— Это не внимание. Алишер Кадыров неправильно выразился — только и всего. Я понимаю так: если ребенок надевает с костюмными брюками кроссовки только потому, что ему так удобно, — это говорит об отсутствии культуры одевания. Вечернее платье, строгий рабочий костюм, домашняя пижама — в гардеробе женщины все три наряда имеют место быть, но мы ведь точно знаем значение каждого. То же самое с носками. 

— На ваш взгляд, то, что сейчас разрешили носить хиджаб в школе, не нарушает нормы формы? 

— Я считаю, что девочки из тех семей, где принято носить хиджаб, должны учиться в специальных школах — с раздельным обучением. Согласно Корану, на девочку можно надеть хиджаб, когда ей исполнится 12 лет, но в некоторых семьях хиджаб связан не с верой, а просто с данью моде. Все зависит от того, как они пришли к ношению платка или хиджаба, ориентируясь на какие ценности: сохранить исламскую культуру или надеть модную одежду? Если второе, то ни к чему хорошему не приведет. С покрытой ты головой или нет, главное, чтобы твои поступки и слова были сопряжены с нормами жизни.

— Если бы вы стали министром образования, то какие изменения в сложившуюся систему ввели в первую очередь?

— Обязала бы все школы и всех сотрудников промежуточных инстанций (от министерства до школы) чаще встречаться с родителями и оценить, что сегодня они из себя представляют. Потому что они бывают разные: есть подставные, которые за три копейки донос напишут. Сейчас самые незащищенные в системе образования — это учителя и администрация школы.

 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram