Первый президентский срок главы Узбекистана Шавката Мирзиёева продемонстрировал последовательное расширение внешнеполитических и внешнеэкономических связей страны. «Открытость» нового Узбекистана называют главной отличительной особенностью внешней политики страны за последние пять лет.

Россия для Узбекистана традиционно занимает ведущее место. Оба государства объединяют исторически сложившиеся политические, экономические и культурные связи. В этой связи представляет интерес изучение изменений в узбекско-российских отношениях, которые наблюдаются при президентстве Шавката Мирзиёева.

Наследие «старого» Узбекистана

Первый президент Узбекистана оставил противоречивое наследие в отношениях с Россией. Некоторые наблюдатели отмечают непростое взаимодействие между странами, ставшее «визитной карточкой» внешней политики при Исламе Каримове. Он был, возможно, самым неудобным партнером России в Центральной Азии.

Тем не менее следует отметить сложившиеся в последние годы Каримова близкие отношения с Владимиром Путиным, что имеет важное значение для политических режимов, в которых принятие ключевых внешнеполитических решений осуществляется лично главой государства.

Казалось, обе стороны приняли сложившиеся правила игры, при которых Ташкент молчаливо признает роль России, а Москва принимает как данность подчеркнутое дистанцирование Узбекистана от глобальных центров силы. Также Россия признавала сформированную в Узбекистане реальность для ее политического руководителя, при которой некоторые проблемы, имеющие отношение к двусторонним связям и региону, но не вписывающиеся в картину мира и места в нем Узбекистана, отрицаются. Например, проблема трудовой миграции или завышенная оценка собственной роли в Центральной Азии, в том числе в сфере безопасности, что выражалось, в частности, в безуспешных попытках силового решения пограничных проблем.

Пророссийская ориентация?

Первые же шаги возглавившего Узбекистан осенью 2016 года Шавката Мирзиёева могли вдохновить Москву на ожидание важных стратегических перемен. Казалось, ее терпение должно быть вознаграждено: Мирзиёева называли «пророссийским» сразу же при обсуждении вопроса преемника Каримова, а «многовекторность» прежнего курса сменилась ожиданиями акцентированной ориентации на Москву.

Изменение внешней политики Узбекистана, отказ от самоизоляции и принцип «открытости» повлекли за собой пересмотр отношений с Россией. Изменение характера отношений отразилось в динамике контактов, регулярных встречах на высшем и высоком уровнях, межправительственных, межпарламентских, межведомственных контактах, форумах представителей деловых кругов, актуализации межрегионального сотрудничества.

Заинтересованность Узбекистана в инвестициях привела к бурному развитию сформировавшихся еще в период премьерства Шавката Мирзиёева отношений с российскими олигархами узбекского происхождения, которые получали в собственность промышленные предприятия и развивали социально-значимые проекты.

Российско-узбекские встречи стали наполняться конкретным содержанием и масштабными проектами. Шквал инициатив и предложений нового главы Узбекистана на фоне готовности узбекской стороны обсуждать ранее закрытые темы, такие как вступление в ЕАЭС или трудовая миграция, вызывали дополнительный энтузиазм в Москве.

Отражением динамики и перспектив развития стал визит Владимира Путина в Ташкент 18-19 октября 2018 года, завершившийся подписанием контрактов на сумму 27 млрд. долларов США. Энтузиазм по поводу перспектив узбекско-российских отношений хорошо отражает фраза в одном из российских СМИ: «астрономические цифры и космические планы».

Правда, 11 млрд. долларов составили будущие кредиты под уже подзабытый проект строительства АЭС, который даже изначально выглядел противоречивым долгостроем. Зарубежные проекты строительства АЭС отличает их продолжительность, связанная как с согласованием документации, в том числе с МАГАТЭ, так и со строительством самого объекта. В частности, российский проект строительства АЭС в Египте был согласован в 2015 году, стоимость в 25 млрд долларов должна была быть обеспечена кредитами российской стороны, однако начало строительства постоянно откладывается.

Рост торгово-экономического сотрудничества

Шавкат Мирзиёев осуществил либерализацию внешнеэкономической деятельности, развивая масштабное по меркам Узбекистана сотрудничество со всеми центрами силы и по всем направлениям, что отразилось и на росте торгово-экономических связей с Россией.

Характерно, что, в отличие от предыдущего периода, тенденция роста товарооборота остается устойчивой, как, впрочем, и рост отрицательного торгового баланса Узбекистана. Двусторонняя торговля растет несмотря на противоречия по вопросу вступления в ЕАЭС или пандемию, которая отразилась на сотрудничестве практически всех стран мира. В частности, в 2020 году товарооборот вырос более чем на 15% по сравнению с 2019 годом.

Как видно из таблицы, рост товарооборота происходит в большей степени за счет импорта из России. Только в 2020 году отрицательное для Узбекистана сальдо увеличилось на 25,89% (707 010 864 долларов США), импорт возрос на 19,24%, в то время как рост экспорта в Россию составил 3,82% по сравнению с 2019 годом.

В то же время попытки Российской Федерации втянуть Узбекистан в свой интеграционный проект - Евразийский экономический союз – пока оказались безуспешными.

ЕАЭС: «за» или «против»

Вступление в Евразийский экономический союз актуализировалось усилиями российской стороны практически сразу после прихода к власти Мирзиёева.

К числу целей ЕАЭС относятся «всесторонняя модернизация, кооперация и повышение конкурентоспособности национальных экономик и создания условий для стабильного развития в интересах повышения жизненного уровня населения государств-членов», и это полностью отвечает заявленным целям руководства Узбекистана. Однако на практике ЕАЭС представляет собой объединение России и государств, относящихся к европейскому, кавказскому и центральноазиатскому субрегионам постсоветского пространства, в котором Москва выступает как неформальное ядро и инициатор основных интеграционных идей.

Так, важным показателем эффективности региональной интеграции является объем взаимного товарооборота. По итогам 2018 года он составил сумму 59,7 миллиарда долларов, в то время как объем внешней торговли товарами с третьими странами достиг объема в 753,4 миллиарда долларов. Таким образом, товарооборот внутри ЕАЭС составляет менее 10% от внешнего товарооборота. Это указывает на недостаточно эффективную интеграцию, которая все еще имеет существенный неиспользованный потенциал развития. Действительно, основные интеграционные процессы связаны с Россией, помимо нее товарооборот, например, Кыргызстана и Армении (двух государств-участников этого экономического блока) крайне несущественен, и, естественно, не играет значимой роли в товарообороте этих республик.

В этой связи вступление в ЕАЭС означало бы отказ от фундаментального принципа «равноудаленности» внешней политики Узбекистана и предоставление экономико-политической эксклюзивности для России. Компенсировать асимметричную зависимость урегулированием некоторых вопросов, например, трудовой миграции, представляется не вполне адекватным решением.

К тому же, миграционные вопросы оказываются менее острыми благодаря двустороннему сотрудничеству с соответствующими ведомствами РФ и открытию новых консульских представительств, оказанию ими практической помощи гражданам даже несмотря на перманентность проблемы: согласно официальным данным, ежегодный избыток рабочей силы составляет около 200 тысяч человек, и он должен компенсироваться внешней трудовой миграцией.

Что еще важнее в контексте вступления или невступления в ЕАЭС, так это то, что возможность конкуренции с Россией в экономической области для современного Узбекистана допустима только при проведении структурных реформ, которые на практике подтверждали бы заявленные тезисы экономической модернизации.

Как представляется, отказ от либеральных экономических реформ и отказ от вступления в ЕАЭС выглядят взаимосвязанными событиями. В этих условиях политико-экономической элите компенсировать свои потери от вступления в ЕАЭС было бы затруднительно, хотя для граждан Узбекистана появление на рынке страны более качественных и конкурентоспособных товаров и услуг принесло бы больше выгод, а принцип свободного перемещения рабочей силы качественно изменил бы в лучшую сторону проблему трудовой и иной миграции.

Таким образом, получение Узбекистаном ни к чему не обязывающего статуса наблюдателя в декабре 2020 года выглядит вполне логичным решением для Ташкента. Для Москвы же подобное развитие событий представляется откровенной неудачей, особенно на фоне предшествовавших заявлений об уже принятом решении и планах развития «после вступления Узбекистана в ЕАЭС».

Военно-техническое сотрудничество

В разгар обсуждения перспектив Узбекистана в ЕАЭС поднимался вопрос и о «третьем пришествии» Ташкента в ОДКБ. Однако на повестку дня двусторонних отношений такой вопрос не ставился. За пять лет Ташкент ни разу не дал усомниться в преемственности той части внешнеполитического курса Ислама Каримова, которая касается многовекторности. Это неудивительно, поскольку баланс сил и многие из угроз безопасности сохраняются и сегодня. Не случайно принятая в 2012 году Концепция внешнеполитической деятельности, прямо запрещающая участие страны в военно-политическом блоках, так и не была пересмотрена, несмотря на заявления о необходимости внесения изменений.

Тем не менее, преемственность в стратегии не помешала существенным изменениям на двустороннем уровне. Шавкат Мирзиёев активировал опцию привилегированного военно-технического сотрудничества, полученную еще при Исламе Каримове, и позволяющую пользоваться льготами при покупках российских вооружений.

Уже 29 ноября 2016 года министры обороны двух стран подписали соглашение о военно-техническом сотрудничестве, которое позволило узбекской стороне вести переговоры напрямую с российскими производителями оружия. Одновременно Узбекистан получил возможность направлять своих военнослужащих для обучения в российских военных заведениях, возобновив договоренности, которые прекратили действие в 2012 году, с выходом Узбекистана из ОДКБ.

В 2017 году стали реализовываться соглашения о поставках, техническом обслуживании и ремонте вооружений и военной техники. С этого же года возобновилась практика совместных учений, причем как на двусторонней, так и на многосторонней основе.

Последовательное и интенсивное развитие сотрудничества в военно-технической сфере обусловлено, с одной стороны, очевидной потребностью в масштабной модернизации вооруженных сил Узбекистана, которые все еще основаны на советском наследии. Подобного сотрудничества не наблюдалось при Каримове, и нынешняя активность отвечает давно назревшим потребностям Ташкента.

С другой стороны, Россия активна в сотрудничестве не только с Узбекистаном, но и с Кыргызстаном, Таджикистаном и Казахстаном. Возможно, в наращивании российской военной мощи в регионе присутствует элемент престижа с отголосками исторической «Большой игры». Продажа оружия, расширенные совместные военные учения со сценариями эскалации, усиление наблюдения, сотрудничество в рамках ОДКБ - все это части общей стратегии по укреплению статуса России на глобальном уровне и ответ Пекину, который в период с 2016 по 2020 год увеличил продажи оружия в страны региона, создал военный объект в Таджикистане без официального объявления и пообещал поддержать действия Душанбе по охране границы в Афганистане с помощью новых объектов и военной помощи.

В этом контексте принятая в апреле 2021 года, сразу же после саммита ОДКБ, Москвой и Ташкентом программа стратегического партнерства в военной области на 2021−2025 годы закрепляет уровень военно-технического сотрудничества на среднесрочную перспективу.

Десекьюритизация «мягкой силы» России

Несмотря на 30-летний период независимости, на протяжении большей части которого Узбекистан подчеркнуто дистанцировался от бывшей метрополии, «мягкая сила» России, кажется, претерпела несущественные изменения. Такие факторы, как институциональное наследие, типы политического мышления, бюрократические процессы, общий исторический опыт продолжают оказывать влияние.

В Узбекистане по-прежнему популярны российские медиа, в том числе телевидение, которое часто служит источником новостей и, что немаловажно, дальнейшему формирования позиции по тем или иным вопросам. Позиция Москвы в отношении международной повестки дня, транслируемая посредством СМИ, может служить исходной точкой для понимания и дальнейшего анализа международных событий. Положительный имидж России поддерживается и намного более высоким уровнем личных связей. С учетом трудовой миграции, Россию ежегодно посещают больше граждан Узбекистана, чем все остальные страны.

В последние годы этому содействовала и политика Мирзиёева. Негласно разделяемые общие взгляды на политическую модель и развитие законодательства проявляются в публичной поддержке внутриполитических инициатив Путина, в частности, касательно референдума о продлении своих полномочий, что может быть определенным сигналом и для узбекистанского общества, или принятия законопроектов, схожих с российскими. Кроме того, стали характерными демонстративно пророссийские жесты в отношении политико-исторических вопросов, относящихся к истории, что выражается в положительном и сентиментальном образе многих черт советского прошлого, Великой Отечественной войны, а также содействии изучению русскому языку, получению образования в России.

Отношение Ташкента к возможности использования Россией «мягкой силы» как средства пропаганды и манипулирования русскоязычными гражданами или даже создания пятой колонны для подрыва суверенитета характеризует инцидент, произошедший в мае 2020 года. Он связан с попыткой имплементации положения Закона о государственном языке от 1995 года, когда обязательство по использованию узбекского языка в делопроизводстве вызвало негативный комментарий официального представителя МИД РФ М. Захаровой, расцененный МИД Узбекистана как попытка вмешательства во внутренние дела. Это показывает грань, разделяющую для Ташкента политическое сотрудничество и политическое манипулирование. То, что инцидент не получил развития, указывает на принятие обеими сторонами правил взаимодействия.

Между тем, немногочисленные исследования общественного мнения показывают, что общество Узбекистана в основном позитивно относится к России. Опрос, проведенный весной 2020 года базирующимся в Кыргызстане центральноазиатским отделением проекта «Global Barometer Surveys», показал, что 57,8% узбекистанцев больше полагаются на Россию как источник помощи республике против пандемии COVID-19, и лишь менее 14% сочли, что лучше всего сможет помочь Китай. Хотя вышеуказанные цифры не являются результатом широкомасштабных исследований, очевидно, они так или иначе отражают существующие симпатии.

Результаты опроса в Узбекистане на тему какое из следующих государств наиболее надежный партнер в помощи против пандемии COVID-19

Как представляется, устойчивое и с большим отрывом положительное мнение о России основано на факторах, которые в меньшей степени зависят от текущих политических процессов или выбранного курса, но больше являются следствием культурно-исторического наследия, поддерживаемых связей и геополитической ситуации.

Заключение

Узбекистан Шавката Мирзиёева взял курс на всестороннее углубление и развитие отношений с Россией, которая, со своей стороны, встретила инициативы центральноазиатской республики с большим энтузиазмом и надеждами на выстраивание эксклюзивных отношений и полноценное вовлечение ее в свою орбиту.

Однако активизация сотрудничества не является неким эксклюзивным предложением для России. Схожую динамику можно наблюдать и в отношениях Узбекистана с другими центрами силы и сопредельными государствами.

Сотрудничество Узбекистана и России характеризуется устойчивым подъемом и определенными прорывами, и в этом заключается основное отличие нынешнего этапа узбекско-российских отношений.

В то же время отношения по-прежнему концентрируются на двустороннем уровне, и в отказе от вступления в российско-центричные структуры заключается преемственность внешнеполитической стратегии Узбекистана.

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram