Триумф «Талибана» угрожает планам КНР в Евразии.
Интересы великих держав в Афганистане иногда меняются с головокружительной скоростью. Вашингтон заявляет, что его уход из этой страны позволит ему противостоять Китаю в Азии. Тем временем Пекин, стремящийся к гегемонии в регионе, использует хаос, разверзшийся на фоне ухода американских войск, чтобы подорвать доверие к обещаниям, которые США дали своим азиатским союзникам.
Если Китай извлек какие-нибудь уроки из своих недавних проблем в Пакистане, он будет действовать осторожно, удовольствовавшись лишь ограниченным присутствием в Афганистане.
До недавнего времени позиция Пекина по отношению к американскому присутствию в этой стране носила двойственный характер.
С одной стороны, предпринимавшиеся НАТО меры по борьбе с терроризмом были на руку КНР. Не далее как в 2018 году американские солдаты уничтожили тренировочный лагерь боевиков в Бадахшане, горной провинции, граничащей с Таджикистаном, Пакистаном и Китаем. Лагерь предположительно использовался Исламским движением Восточного Туркестана, исламской сепаратистской группировкой, борющейся за независимость Синьцзяна.
С другой, Пекин также считал присутствие американских войск частью более глобальной стратегии по сдерживанию КНР. Китайские стратеги с 2010 года говорят о так называемом «С-образном кольце окружения», которое простирается от Японии до Афганистана и «сжимает стратегическое пространство Китая».
Теперь, с уходом американцев, Китай попытается интегрировать Афганистан в создаваемый Пекином региональный порядок.
Раш Доши (Rush Doshi), назначенный президентом Байденом директором по Китаю в Совете национальной безопасности, в опубликованной недавно книге утверждает, что Пекин проводит политику «притупления и строительства», за которой последует план по расширению по всему миру – все это «в попытке вернуть Китаю должное место и отмотать назад историческое отклонение, в результате которого Запад получил подавляющее влияние в мире».
Чтобы стать новым региональным гегемоном, Пекину необходимо будет установить определенную форму контроля в каждой отдельной стране. Для достижения этой цели, объясняет Доши, Китай пускает в ход самые различные инструменты, включая кнут, пряник и легитимность.
При этом китайское военное вмешательство в Афганистане представляется маловероятным: Пекин считает эту страну стратегической ловушкой. Для получения рычагов влияния КНР предпочитает пользоваться другим методом – стать незаменимым экономическим партнером. Этот метод он еще больше отточил при реализации на пространствах нескольких континентов инициативы «Один пояс, один путь».
Конечная цель стратегии Китая в Евразии – создать ситуацию, «при которой умножение зависимостей от Китая создаст достаточно позитивных стимулов и рычагов давления, чтобы в конечном итоге вынудить страны региона подчиняться желаниям Пекина и ограничить их способность и готовность сопротивляться власти Китая», считает Надеж Роллан (Nadège Rolland), старший научный сотрудник Национального бюро азиатских исследований.
Тот факт, что большинство (если не все) региональных игроков – Россия, Иран и государства Центральной Азии – тоже заинтересованы в обеспечении стабильности в Афганистане, играет на руку Пекину. При этом Китай поддерживает прочные политические и экономические отношения со всеми соседями Афганистана.
Пекин уже начал готовить почву для признания нового талибского правительства.
За несколько недель до того, как 15 августа «Талибан» вошел в Кабул, министр иностранных дел Китая Ван И принял в Тяньцзине соучредителя движения муллу Абдула Гани Барадара. Он назвал «Талибан» «важной военной и политической силой в Афганистане […], которая, как ожидается, сыграет важную роль в процессе установления мира, примирения и восстановления в стране».
О том, какую сделку надеется заключить Пекин, можно судить по сообщениям в китайских государственных СМИ: экономические инвестиции в обмен на гарантии того, что «Талибан» будет отказывать в убежище транснациональным террористическим группировкам, угрожающим интересам КНР.
Между тем, хотя политические лидеры «Талибана» заверили Пекин, что ему нечего бояться, нет никаких гарантий, что они смогут контролировать все группировки, сражавшиеся под знаменем движения на протяжении последних 20 лет. «Талибан» сейчас состоит из разных групп, некоторые из которых являются могущественными и полуавтономными. В этой связи даже если одна из группировок окажется прагматичной и пожелает сотрудничать с Китаем, не факт, что она сможет заставить остальные последовать ее примеру.
Яркий пример стоящей перед Китаем дилеммы – сеть Хаккани.
Это формирование сторонников жесткой линии, – которое, возможно, является самой сильной из талибских группировок, – связана с пакистанским «Талибаном» (ТТП), который, как считается, причастен к взрыву бомбы в Пакистане 14 июля, в результате которого погибли девять китайских рабочих. Затем, 20 августа, террорист-смертник атаковал китайскую колонну в Гвадаре, убив двух местных детей. Посольство Китая в Исламабаде выступило с необычно резким заявлением, в котором призвало Пакистан обеспечить безопасность.
Все эти признаки не сулят ничего хорошего одному из ключевых компонентов инициативы «Один пояс, один путь» – Китайско-пакистанскому экономическому коридору (КПЭК) – и являются примером тех проблем, с которыми может столкнуться Китай, если решит увеличить инвестиции в Афганистан.
Под руководством президента Си Цзиньпина КНР бросает вызов американской мощи на региональном и глобальном уровнях. В Евразии формируемый Пекином новый порядок зависит от прочности экономических связей, в том числе в рамках КПЭК. Чтобы китайские планы увенчались успехом, нельзя игнорировать Афганистан и позволить существующим там проблемам нагнаиваться.
Таким образом, Афганистан станет проверкой того, в состоянии ли Китай реализовать свои планы стать региональным гегемоном.
Правила комментирования
comments powered by Disqus