Стремительный и успешный бросок движения Талибан (запрещено в странах Центральной Азии и признано террористическим) к власти вызвал серьезную обеспокоенность как у мирового сообщества в целом, так и соседей Афганистана по региону. И, наверное, наиболее часто задаваемая группа вопросов в этой связи касается тех факторов и причин, который обусловили столь быстрые военные и политические успехи талибов. Как получилось, что афганские армия и полиция, на оснащение и подготовку которых потрачены десятки миллиардов долларов, почти без сопротивления уступили страну талибам? Почему население в целом не встало на защиту правительства, а большинство провинций и городов страны безропотно переходили под контроль подразделений Талибан? По какой причине ни правительство, ни оппозиция и гражданское общество страны не смогли мобилизоваться и организовать хотя бы подобие обороны на пути талибов к власти?

Чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим более детально как выглядел на самом деле механизм передачи власти в провинциях и городах. Также вкратце остановимся на ключевых событиях и тенденциях, которые наблюдались в Афганистане за последние двадцать лет – то есть в период присутствия НАТО и США в этой стране.

Механизм захвата власти

С каждым днем сегодня увеличивается поток новых фактов и информации из Афганистана, которые свидетельствуют о том, что в этой стране был осуществлен хорошо подготовленный и спланированный сценарий по передаче власти в руки движения «Талибан». Другими словами, уже есть все основания полагать, что талибы получили власть над страной в рамках предварительных договорённостей между частью афганского правительства и военного командования с одной стороны, и движения «Талибан», с другой.

В более широком смысле, речь идет о ряде договорённостей между США и Пакистаном, которые создали возможность для легитимизации движения Талибан и последующего прихода его к власти в рамках так называемого «мирного процесса». Сделка предусматривала формирование коалиционного правительства, в котором на более-менее равных условиях присутствовали как представители афганского правительства, так и «Талибан». Таким образом, в случае успеха, США получили бы возможность создать картину успешного урегулирования конфликта и уйти из Афганистана «без потери лица», а Пакистан получил реальную возможность привести к власти поддерживаемое им движение «Талибан».

Кроме того, формат коалиционного правительства позволил бы США сохранить у власти хотя бы часть прозападного истеблишмента и, таким образом, сохранить контроль над политическими процессами в Афганистане. Для того, чтобы начать процесс переговоров, США пошли на целый ряд серьезных уступок – выпустили из заключения пять видных руководителей «Талибан» во главе с одним с основателем движения Мулло Бародаром и согласились на прямые переговоры с талибами, без участия представителей афганского правительства.

Многомесячные переговоры в городе Доха (Катар), закончились 29 февраля 2020 года заключением мирного договора между США и афганским движением «Талибан». Договор предусматривал вывод войск НАТО из Афганистана, запрет деятельности «Аль-Каиды» на подконтрольных талибам территориях, а также прекращение боевых действий и начало переговоров между талибами и афганским правительством.

В договоре был подробно расписан и обговорен механизм и график вывода американских войск – в несколько этапов, до 11 сентября 2021 года. При этом, на американо-талибских переговорах так и не решили, как будет формироваться коалиционное правительство. Было решено оставить этот круг вопросов на усмотрение внутри-афганских переговоров, которые должны были стартовать в марте 2021. Однако, эти переговоры так и не начались; правительственная делегация несколько раз вылетала в г. Доха, но руководство талибов под разными предлогами затягивали их начало.

В результате, мирные договорённости, по сути дела, исполнялись в одностороннем порядке только США, которые выводили свои войска по согласованному графику. Но так как официальные переговоры между афганским правительством и талибами практически сорвались, то весь дальнейший процесс транзита власти решался в ходе закулисных договорённостей между частью афганского истеблишмента и руководством Талибан. Именно эти неформальные договоренности, и предопределили, судя по всему, следующий механизм прихода к власти талибов:

Во-первых, на высшем политическом уровне, со стороны афганского руководства осуществлялся прямой саботаж всей системы по управлению и координации сопротивления формированиям «Талибан». Как сегодня выясняется, в сговор с талибами были в той или иной степени вовлечены ключевые политические и военные чиновники афганского правительства. Скорее всего, саботаж начался не сегодня и даже не вчера. Например, парламентарии северной провинции Бадахшан обвиняли афганское правительство в том, что оно в течение многих лет препятствовало  уничтожению баз Талибан в этой провинции.

Есть также свидетельства, что в период последнего наступления из Кабула в провинции поступали прямые указания местным чиновникам и военным не оказывать сопротивления и сдаваться талибам. Например, есть свидетельства о существовании таких приказов в адрес руководителей сопротивления в Герате и Мазари-Шарифе со стороны ряда высших чиновников из Кабула. Также из афганских источников известно, что официальный Кабул саботировал поставки вооружения и боеприпасов военным гарнизонам, выплату зарплат военнослужащим, а также давал прямые указания о сдаче военных объектов.

Во-вторых, афганское руководство сделало все возможное для срыва мобилизации и вооружения народного ополчения (басидж) в провинциях и городах страны. Правительство до последнего тянуло с созданием народного ополчения; только в конце июля-начале августа, когда положение на фронтах стало катастрофическим, афганское правительство наконец обратилось к населению с призывом записываться в ополчение. Несмотря на это, саботаж продолжался: так, из свидетельств очевидцев известно, что когда у ополчения Шибиргана кончились боеприпасы, местный гарнизон отказал им в помощи, ссылаясь на указания сверху.

Также, в своем недавнем интервью Нур Мухаммад Ато, бывший губернатор Балха и глава ополчения Мазари-Шарифа, рассказал, что за два месяца тяжелых боев, его ополченцы получили от военных только 300 старых винтовок М-16, да  и то без патронов – и это при том, что склады местного гарнизона были переполнены оружием и боеприпасами. Он также сообщил о саботаже со стороны местных чиновников и военных, звонках с уговорами прекратить сопротивление со стороны высших чиновников, закулисном сговоре командования военного гарнизона Мазари-Шарифа с талибами и так далее. В Герате и Мазари-Шарифе частью сговора местных военных и гражданских властей с талибами было пленение лидеров сопротивления. В результате, Исмаил-хан, руководитель ополчения в Герате, был арестован во время совещания с губернатором и военным командованием; в Мазари-Шарифе такого сценария удалось избежать по случайным обстоятельствам.

В-третьих, в значительном количестве случаев, афганские власти на местах всячески способствовали сдаче населенных пунктов, выступая зачастую посредниками между талибами и старейшинами общин. Таким образом, подавляющая часть районов и городов перешла под контроль талибов на основе соглашений между местными неформальными лидерами (полевыми командирами, духовенством, лидерами общин) и командирами Талибан. Соглашения о сдаче составлялись по формуле – «лояльность и подчинение в обмен на гарантии безопасности и неприкосновенность имущества». Такие же соглашения заключались с командирами военных гарнизонов и главами местных администраций.  В афганской прессе сегодня также циркулирует немало свидетельств и фактов о значительных суммах, якобы выплаченных главам администраций и военным чиновникам за сдачу военных и гражданских объектов. Например, такие обвинения были выдвинуты в отношении губернатора провинции Пактия, который был арестован сразу после падения провинции и своего бегства в Кабул.

С другой стороны, в большинстве случаев, население и местные общины оказывали прямое давление на силовиков, принуждая их не допускать военных действий и разрушений в городах и селах. В результате такого давления, силовики и ополчение в Бадахшане, Пактия, Тохаре, Урузгане и так далее, были вынуждены сдаться противнику или оставить населенные пункты без боя.

Пока еще трудно сказать, в какой степени в организации правительственного саботажа была замешена коррупция, а в какой большая политика. Скорее всего, здесь сыграл свою роль целый ряд факторов: политические соображения, закулисный сговор, прямой подкуп чиновников, управленческий кризис, шантаж (есть данные об угрозах семьям афганских летчиков и офицеров) и так далее.

И все же, наличие закулисного сговора между верхушкой афганского правительства и «Талибан» представляется основным фактором, который обусловил победу Талибан. Кстати, одним из косвенных доказательств такого сговора является тот факт, что основные фигуры афганской политики сегодня вполне комфортно чувствуют себя при новой власти. Нет никаких данных о репрессиях в отношениях высших чиновников – в отличие от увеличивающегося потока фактов о преследованиях и внесудебных казнях журналистов и гражданских активистов. Напротив, бывший президент Карзай и его семья без проблем принимаются в Кабуле, брат президента Ашрафа Гани открыто присоединился к талибам; премьер-министр Абдулло Абдулло от имени «Талибан» выступил в качестве посредника с силами антиталибского сопротивления, уговаривая их согласиться на мирную сделку.

Причины и факторы

Следует подчеркнуть, что сама по себе закулисная сделка не могла бы привести к столь быстрому падению проамериканского режима в Афганистане. Договорённости о сдаче власти являются следствием масштабного политического кризиса в стране, вызванного рядом объективных факторов.

Основным фактором является полный провал американской стратегии в Афганистане по четырем ключевым направлениям: 1) национальное строительство 2) урегулирование афганского кризиса); 3) реализация социально-экономических и политических преобразований; 4) идеология и пропаганда. Рассмотрим каждое из этих направлений отдельно:

• В области национального строительства, США и НАТО изначально слишком упрощенно представляли себе ситуацию в Афганистане и потому просто не были готовы к необходимости распутывать сложный узел внутренних афганских противоречий и проблем. Дело в том, что ключевая дилемма политических разногласий в стране заключается в проблеме власти. Основной вопрос в том, каким быть будущему Афганистану – пуштунским национальным государством, каким он и был, по сути дела, со дня своего основания или же федеративным образованием, где меньшинства севера имели бы хотя бы пропорционально равный доступ к ресурсам и власти.

Со времени советской интервенции, традиционный, складывавшийся веками политический и этнический баланс в стране был кардинально нарушен – в течение 80-90 годов меньшинства севера получили в свои руки военные и экономические ресурсы и не согласны более мириться с однозначным политическим доминированием пуштунского большинства. В свою очередь, пуштуны столь же категорично не согласны принять новые реалии и военно-политический расклад; именно по этой причине многие пуштунские племена и поддерживают до сих пор движение Талибан, которое рассматривается ими как практически единственная сила, способная вернуть ситуацию в стране на круги своя.

Придя в Афганистан, Запад решил сделать ставку на возвращение страны в формат национального афганского (пуштунского) государства – отчасти из-за позиции Пакистана, отчасти из убеждения, что национальные меньшинства не в состоянии обеспечить контроль над всей территорией страны. Поэтому, изначально стратегия США фактически заключалась в поддержке процесса «ре-пуштунизации» властных и силовых структур. Уже в середине 2000-ых американцы стали реализовывать план по нейтрализации Северного Альянса и постепенной кадровой чистке его представителей в афганском правительстве, армии и силах безопасности. В западной прессе и  академических изданиях появились многочисленные публикации о засилье таджиков и представителей других меньшинств в армии и полиции – что, якобы, несправедливо по отношении к пуштунам и способствует укреплению популярности «Талибан» среди недовольных пуштунов.

Правительство Карзая, а потом и Гани, при полной поддержке американцев, приложило все усилия для раскола Северного Альянса, подкупа и нейтрализации их лидеров, а также кардинального снижения его политического потенциала. Оба президента последовательно проводили политику пуштунизации административного аппарата и силовых структур в северных провинциях; к 2015 году основную часть губернаторов и командного состава в регионах уже составляли назначенцы из центра. Также власти вполне успешно способствовали подрыву боеспособности бывших структур Северного Альянса, в лице которого власти видели основную угрозу стабильности страны.

Проблема состояла в том, что единственным и естественным союзником натовцев на местном уровне был как раз Северный Альянс, представляющий интересы национальных меньшинств, то время как противостоящее западной коалиции движение Талибан традиционно опиралось на пуштунское большинство. В результате, Северный Альянс сегодня разрушен, но пуштунское большинство по-прежнему предпочитает поддерживать талибов. Таким образом, процесс ре-пуштунизации, вполне закономерно закончился приходом к власти «Талибан».

Несколько позже, уже при администрации Барака Обамы, американцы пришли к выводу, что президент Карзай, который принадлежит к племенной группировке пуштунов –дуррани, проводит дискриминацию пуштунов-гильзаев, которые, якобы по этой причине, массово поддерживают Талибан. Для того, чтобы устранить эту «несправедливость», привели к власти нового президента –гильзая в лице Ашрафа Гани, который начал новую кадровую чистку, назначая на ключевые должности своих соплеменников и родственников. В результате такой политики, американцы настроили против себя часть дуррани, так и не добившись умиротворения гильзаев. Значительная же часть пришедших к власти гильзаев, сохранили тесные отношения со своими родственниками по другую линию фронта, что в дальнейшем негативно сказалось на готовности армии и правительства сопротивляться талибам.

В результате, все обернулось и провалом кадровой политики. Назначение на ключевые должности в полиции и армии происходило, таким образом, не на основе личных достоинств, а по критериям национальной, клановой и семейной принадлежности, а также лояльности к президенту. Такая кадровая политика крайне негативно сказалось на эффективности правительства и боеспособности полиции и армии.

Кроме того, ни одна из четырёх администраций США так и не сумела снизить уровень коррупции в Афганистане. Наоборот, к 2021 году коррупция приняла практически катастрофические объёмы, пронизывая все структуры – от гражданских институтов о полиции. По неофициальным данным, в армии и полиции сложилась практика так называемых «мертвых душ», когда значительное количество военнослужащих существует только на бумаге, хотя на их содержание выделяются значительные средства. По разным данным, количество мертвых душ в арии колебалось в размере 20-40%. Такая же практика приписок и масштабных хищений характерна также и для административных структур. Все это вызывало глубокое возмущение и недовольство среди населения и кардинальным образом снижало популярность правительства в стране.

• Провалом обернулся и процесс национального урегулирования, который пытались продвигать США. Сначала с талибами вообще не хотели разговаривать; в дальнейшем, после прихода к власти администрации президента Обамы американцы приняли новый план урегулирования афганского кризиса, который подразумевал начало переговорного процесса с талибами, и создание коалиционного правительства с участием «умеренных» представителей Талибан. Надеясь убедить Пакистан отказаться от поддержки талибов, американцы выделяли этой стране огромные суммы в качестве финансовой поддержки и приняли все условия пакистанского руководства относительно будущего устройства Афганистана. Таким образом, план мирного урегулирования отражал, прежде всего, позиции и интересы Пакистана, который самого начала настаивал на возврате талибов во власть.
• Таким же провалом обернулась и стратегия США в области безопасности и военного строительства. По какой-то причине, США с самого начала строили афганскую армию как полицейскую структуру, то есть как силы поддержания порядка, а не современную армию, способную самостоятельно проводить масштабные военные операции. Это касалось, прежде всего, вооружения – афганская армия практически не получила от своих американских партнеров тяжелый техники (средних танков и достаточного количества тяжелой артиллерии); афганские ВВС получили лишь небольшое количество (20-25) штурмовиков «Тукано» бразильского производства и несколько десятков вертолётов. Несмотря на многочленные обращения афганской стороны, армия так и не получила средств даже на модернизацию остающегося парка авиации и тяжёлой техники, оставшегося от советских времен. В результате, сегодня афганская армия оказалась фактически не в состоянии проводить боевые операции самостоятельно и без массированной поддержки с воздуха.

Серьезные просчёты были допущены и при создании полицейских сил. За основу их приняли де-факто модель иракской полиции; соответственно, создавала их та же группа специалистов и военных экспертов, что работала в Ираке – и, к сожалению, с тем же набором ошибок и недостатков. Афганская местная полиция (ALP – Afghan Local Police) создавалась путем легализации подразделений местных полевых командиров, которые получали средства на мобилизацию и содержание до 300 полицейских. Подразумевалось, что АLP сможет эффективно противостоять проникновению талибов на уровне общин и районов. Однако, вскоре выяснилось, что большая часть подразделений АLP разделилась по этническим и конфессиональным границам, и занималось больше нелегальной торговлей, чем борьбой с талибами. Во многих районах страны регулярно происходили стычки отрядов АLP между собой, что дестабилизировало ситуацию на местах и раздражало местные общины. Часть отрядов АLP, наоборот, поддерживала негласные контакты с талибами, а то и напрямую оказывала им военную и организационную поддержку. Все эти недостатки проявились сразу же после вывода войск США; афганские силы безопасности оказались абсолютно беспомощными в противостоянии талибам и вся система безопасности, выстроенная американцами за столько лет и стоившая им столько денег и усилий, рухнула практически сразу.

• Афганское правительство так и не смогло предоставить обществу национальную идею, которая могла бы объединить все население страны. В свою очередь, руководство талибов смогло в последние годы сформировать крайне эффективную систему пропаганды, во многом позаимствовав методологию и подходы ИГИЛ.

В целом новая пропаганда «Талибан» базируется на нескольких постулатах и лозунгов:  «Талибы пришли к власти, чтобы покончить с войной и  с коррупцией»; «талибы сегодня совсем не те, что были раньше»; «новое общество будут организовано как единая община (умма), без выделения какого-то сословия или его части».

На фоне масштабной коррупции и неэффективности правительства, лозунги Талибан стали выглядеть более привлекательными для многих граждан страны, особенно в южных, пуштунских провинциях страны. На севере же, происходило резкое падение популярности не только правительства, но и бывших лидеров Северного Альянса, которых обвиняли в коррупции и конформизме, а также в предательстве интересов своих общин.

Все это подрывало готовность жителей северных провинций выступать против Талибан; хотя население здесь и не особо симпатизировало талибам, но и не желало браться за оружие для спасения непопулярного и коррумпированного правительства. С другой стороны, солдаты и офицеры афганской армии (АНА), еще начиная с правления президента Карзая, были во все возрастающей степени идеологически дезориентированы заявлениями своего президента, который то призывал их непримиримо бороться с талибами, то называл руководителя Талибан «своим дорогим братом». В этой ситуации, идеологический разброд и сумятица в стане правящего режима была налицо уже к 2015 году, усиливаясь с каждым годом по мере продвижения мирных переговоров с оппозицией.

Идеологический разброд также сыграл негативную роль в организации анти-талибского сопротивления. Под влиянием государственной пропаганды афганское общество настроилось на постепенный мирный процесс, который должен был закончиться договором с талибами и созданием коалиционного правительства. В результате, общество оказалось абсолютно не готово к новой реальности – коллапсу мирного процесса и приходу к власти талибов. Соответственно, и бывшие структуры Северного альянса, и их потенциальные союзники, были также взяты врасплох и потому просто не успели самоорганизоваться.

Все эти факторы в конечном счете и создали благоприятные условия для столь быстрого и относительного бескровного захвата талибами власти вскоре после начала вывода войск США.

Заключение

Таким образом, падение нынешнего режима в Афганистане – результат масштабного кризиса, возникшего в стране из-за провала политики, проводимой правительством США и местными афганскими правителями в течение всех последних двадцати лет. Стратегия США с самого начала была построена на неверных постулатах – вместо того, чтобы обеспечить равный доступ к административным и экономическим ресурсам представителям всех народов страны, ставка была сделана на обеспечение и защиту лишь одной группы населения. Также, США сделали ставку на удовлетворение интересов Пакистана, который в рамках негласных соглашений получил от США 23 миллиарда долларов – однако, не только не прекратил, но и усилил поддержку «Талибан».

Немаловажную роль сыграл также внутренний раскол и развал в структуре Северного Альянса после смерти ее лидеров: Ахмад Шаха Масуда и Барханнудина Раббани. Значительная часть оставшихся лидеров Северного Альянса скомпрометировала себя в глазах своих сторонников и населения в целом, из-за своего конформизма и участии в целом ряде коррупционных скандалов.

В результате, в последние годы в стране назрел «кризис доверия» общества как в отношении правительства, так и в отношении известных политиков. Дело не в том, что как пишут некоторые обозреватели – «талибы стали более популярными в народе». Дело в том, что правительство стало еще менее популярно, чем «Талибан». Именно этот кризис доверия и позволил талибам в такой короткий срок добиться столь значительных военных успехов и де-факто обеспечить себе приход к власти в Афганистане.

Как будет выглядеть новая власть? Скорее всего, «Талибан» изберёт в качестве образца модель соседнего Ирана – во главе государства будет поставлен Совет, состоящий целиком из руководителей движения. Совет будет надзирать за деятельностью правительства, в которое будут включены представители различных этносов и партий, лояльных новой власти. Конечно, ни о каком реальном представительстве не может идти речь – эти люди будут представлять только себя или в лучшем случае, свои кланы и номенклатурные группировки. Но такой подход позволит «Талибан» улучшить свой имидж за рубежом, представить себя в качестве власти нового типа, которая пользуется поддержкой всего населения. При этом вряд ли талибы пойдут на создание парламента –так что, скорее всего, государственная модель будет представлять из себя что-то среднее между иранской моделью и структурой ИГИЛ.

Проблема заключается в том, что столь быстрый приход к власти был во многом неожиданным и для самого движения «Талибан», которое абсолютно не выглядит готовым к новой ответственности.  Поэтому самый большой вопрос в этой связи – в какой степени новая власть окажется в состоянии решить стоящие перед страной проблемы и вытащить государство из кризиса.

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram