Тридцать лет назад Киргизия стала первым государством Центральной Азии, официально оформившим свою государственную независимость. Подводя в преддверии юбилейной даты промежуточные итоги суверенитета, Кабинет министров страны подготовил к публикации цикл информационных материалов, отметив в числе положительных сдвигов цифровизацию, высокие темпы прироста населения, развитие национального языка, восстановление национальной истории, крупные реформы в сфере образования и установление стабильных партнерских отношений с соседними странами. Омрачать подготовку к празднованию анализом допущенных ошибок власти предержащие не стали, подчеркнув лишь, что промахи и ссадины – залог положительного результата.
31 августа 1991 года внеочередная сессия Верховного Совета Киргизской ССР приняла «Декларацию о государственной независимости». С той поры республика сменила семь президентов, включая исполняющих обязанности, 30 премьер-министров (некоторые из них занимали должность не более двух дней), пережила вооруженное столкновение с боевиками «Исламского движения Узбекистана»* и три государственных переворота. В результате множества конституционных реформ несколько раз менялось политическое устройство страны, власть переориентировалась на традиции и опыт предков и больше не захотела «защищать и развивать интересы представителей всех национальностей, образующих вместе с кыргызами – народ Кыргызстана», убрав эту мысль из преамбулы к Основному закону.
Единственно стабильной в годы независимости оказалась тенденция к превращению когда-то этнически пестрой Киргизии в монокультурную страну и росту этнического национализма. Одним из ярчайших его проявлений в истории суверенного Киргизстана стали Ошские события 2010 года, когда оружие друг против друга – берданки, обрезки арматуры, черенки от лопат с примотанными к ним скотчем кухонными ножами, а также тысячу единиц боевого оружия, украденного на военных складах, подняли представители двух крупных общин Киргизии – узбекской и киргизской.
Обрушив друг на друга весь пыл национальных обид и претензий, первые требовали прекратить давление на предпринимателей-узбеков со стороны криминальных групп «из кыргызов» и представителей правоохранительных органов, вторые – оставить свои «автономистские потуги». Завершились многодневные столкновения сотнями разрушенных домов, тысячами изувеченных, убитых, заколотых и сожженных заживо граждан, преимущественно этнических узбеков, испокон веков проживавших в Ферганской долине и веривших в провозглашенную в далеком 1991 году идею «Кыргызстан – наш общий дом».
Из тех трагических событий государство не вынесло ни одного урока, ограничившись упреком в адрес советских «межевателей», допустивших в 1924 году ряд «драматических ошибок», и сторонников свергнутого клана Бакиевых, якобы спровоцировавших конфликт. Кроме того, приостановив в 2017 году более 4 тыс. из 5 тыс. уголовных дел о преступлениях, совершенных во время межэтнических столкновений, киргизские власти, согласно заключению международной правозащитной организации Human Rights Watch, фактически отказали пострадавшим в правосудии и не признали, что число жертв конфликта среди этнических узбеков было непропорционально высоким. Подобный исход расследований ошской трагедии, по мнению старшего исследователя Human Rights Watch Миры Ритман, ставит под сомнение перспективы долгосрочной стабильности в регионе.
Не меньшие опасения вызывает ряд националистически окрашенных инцидентов последних лет – межэтнические конфликты в приграничных районах, «антисартовские» (сарт – современное оскорбительное прозвище узбеков) заявления в социальных сетях, антикитайские митинги в центре киргизской столицы, столкновение с турками-месхетинцами, антирусские выпады с летающим калькулятором и пр., свидетельствующих о том, что национализм в Киргизстане прекрасно себя чувствует и пользуется государственной поддержкой, оставаясь пусть допотопным, но эффективным средством поддержания власти. Здесь давно уяснили: в стране, где более четверти населения (25,4%), т. е. 1,678 млн. человек, выживает на $449 в год, в стране, фактически 30 лет не покидающей списки беднейших стран мира, в президентском кресле долго не усидишь, «впаривая» населению одни лишь «демократические ценности».
«Своеобразно» понимаемый патриотизм – еще один спасательный круг, на формирование которого в Киргизии все эти годы не жалели ни сил, ни денег, создав внушительный исторический нарратив, включающий повествование о тысячелетней государственности и неустанной борьбе киргизского народа с режимами и внешними врагами. А потому, находясь даже на грани дефолта, закатывают в честь 30-летия пир горой. Десять лет назад подобного рода торжества обошлись государству в 30 млн сомов ($600 тыс.). В этом году цифру решили не озвучивать, дабы избежать ропота недовольства.
Между тем, согласно данным Министерства финансов КР, с 1991 года размер государственного внешнего долга КР вырос с $4,97 млн до $4,183 млрд, по состоянию на 30 апреля текущего года составив 68% от ВВП. Виной всему – необузданная коррупция, борьба с которой, по оценке неправительственной международной организации по борьбе с коррупцией и исследованию уровня коррупции по всему миру Transparency International, все 30 лет киргизского суверенитета носила «декларативный характер».
Самым крупным кредитором Киргизстана, долг перед которым составляет $1,765 млрд, является Экспортно-импортный банк КНР. Поднебесная финансирует проекты в 68 странах Азии, Африки и Европы общей стоимостью $8 трлн, однако, согласно данным Киольского института мировой экономики, внешний долг только восьми стран – Джибути, Нигера, Республики Конго, Лаоса, Камбоджи, Мальдив и Киргизии – превышает 25% от их ВВП.
Долги попавшим в кредитную ловушку странам Китай, в отличие от России, списавшей своему другу и стратегическому партнеру за последние 11 лет $703,2 млн, прощает редко, обменивая их, как показывает практика, на доступ к стратегически важным объектам или природным ресурсам. За примером далеко ходить не надо: в 2018 году власти Таджикистана, задолжав Поднебесной свыше $1,2 млрд, были вынуждены передать ей в пользование два золоторудных месторождения – Верхний Кумарг и Восточный Дуоба, работы на которых будут вестись до полной компенсации средств. Примерно в тот же отрезок времени наводненный китайскими инвестициями Таджикистан пополнил список стран, где были размещены китайские военные объекты.
В случае с Киргизией, если выплаты не будут произведены в срок, в управление Пекина перейдут ТЭЦ Бишкека, альтернативная трасса «Север-Юг» и ЛЭП «Датка-Кемин». По словам президента страны Садыра Жапарова, если и этого окажется недостаточно, согласно договорным условиям, за Китаем останется право изъятия в эксплуатацию иных объектов. Предотвратить подобный исход власти страны рассчитывают, взыскав с канадской золотодобывающей компании «Кумтор Голд Компани» за нарушение экологического законодательства и долги по страховым взносам $4,252 млрд. Шансы невелики, но иных сценариев решения проблемы в условиях, когда доля ВВП от денежных переводов трудовых мигрантов превышает долю промышленного и сельскохозяйственного секторов, у страны нет.
Множество рисков влечет за собой, кроме того, факт высокой степени кредитной нагрузки на социальную сферу, все эти годы вынужденную реформироваться по неприживающимся на киргизской почве западным образцам. Подводить итоги преобразований и делать выводы, считают эксперты, рано, однако уже сейчас можно констатировать факты деградации ключевых ее отраслей – здравоохранения и образования. Мало того, что многомиллионные западные вливания так и не позволили Киргизстану выстроить школьную систему, которая позволила бы стране конкурировать хотя бы на региональном уровне, некоторые НПО вообще прогнозируют ее полный крах в ближайшие десять лет. Довольно сомнительные перспективы демонстрирует вдоль и поперек перекроенная система здравоохранения, оказавшаяся бессильной перед вызовами пандемии COVID-19.
Все вышесказанное может показаться ерундой по сравнению с возможными последствиями многолетней халатной религиозной политики, приведшей к тому, что в Киргизстане комфортно себя чувствуют не только аравийский салафизм, ваххабизм и исламистские секты местного разлива, но и индо-пакистанский таблигизм – как вирус, поразивший не только социально отсталые слои киргизского общества, но и его так называемую белую кость. Поэтому выявленные идеологические связи движений «Таблиги Джамаат»* и «Талибан»* в связи с событиями в Афганистане уже заставили экспертов заговорить не о внешней, а о внутренней угрозе талибов безопасности региона.
И пусть «Талибан» не является глобальной джихадистской группировкой, грезящей о создании в Центральной Азии халифата, инкорпорированные с ней террористические организации, представленные в Киргизии многочисленными спящими ячейками, подобных территориальных амбиций не отрицают. «Мы должны быть готовы противостоять их силам, – заявил секретарь Совета безопасности КР Марат Иманкулов. – Конечно, мы готовимся, но хватит ли наших сил? Надеемся на помощь ОДКБ».
ОДКБ своих партнеров, безусловно, в беде не оставит. И памятуя об уже принятых мерах по укреплению оборонного потенциала союзных государств, а также объемах оказываемой Россией гуманитарной и экономической помощи, хочется сказать, что ориентация на Москву – объективно едва ли не единственное, за что независимый Киргизстан стоит похвалить.
В стране, где 300 дней в году светит солнце, сложно быть пессимистом. Наверное, поэтому, вопреки политическим потрясениям и финансовым потерям, в Киргизстане уверенно растет «индекс счастья» и надежда на то, что по примеру Малайзии, Сингапура и Южной Кореи через 10 лет республика войдет в список 50 развитых стран. Если верить словам госсекретаря КР Чолпонбека Абыкеева, для этого всего лишь нужно встать на указанный четыре тысячи лет назад предками путь и потерпеть еще два года.
Что ж, оптимизм – дело хорошее…
Правила комментирования
comments powered by Disqus