Любые боевые действия неизбежно сопровождаются преступлениями – от уголовщины до госизмены. Не была исключением и почти десятилетняя эпопея Ограниченного контингента советских войск в Афганистане, начавшаяся в декабре 1979 года и завершившаяся в феврале 1989-го. Буквально на днях мы наблюдали, как бесславно закончилось 20-летие пребывания США в той же горной стране. Нас еще ждет множество историй о преступлениях и коррупции американцев в Афганистане – то, что до сих пор просачивалось в СМИ, явно лишь малая часть. Мы же попробуем вспомнить другое, но похожее: как в советское время на земле Афганистана боролись не с моджахедами, а с врагом не менее коварным и опасным – преступностью среди собственных солдат и офицеров.
Навстречу 2065 году, или 1989+75
Сбор фактов и статистики по данному вопросу труден. Во время советской кампании в Афганистане большая часть такой информации была засекречена. В наши дни многое еще скрыто под грифами гостайны, а все связанные с афганской эпопеей уголовные дела станут доступны историкам только по истечении 75 лет со дня их создания, то есть в полном объеме не ранее 2065-го.
И все же у нас есть достаточный для осторожных выводов массив информации. Что-то было опубликовано еще в 1980-е в ныне доступных Бюллетенях Военной коллегии Верховного суда (БВК ВС) и Управления военных трибуналов Министерства юстиции (УВТ МЮ). «Военные трибуналы в составе ограниченного контингента советских войск в Республике Афганистан», «Некоторые особенности борьбы с воинскими преступлениями, совершаемыми в боевой обстановке» – названия содержащихся в них публикаций 1986–1987 годов говорят сами за себя.
Немало можно узнать из опубликованных рядом исследователей и мемуаристов выписок из приказов министра обороны и приказов командующего войсками Туркестанского военного округа – высшее руководство в годы афганской войны регулярно доводило до сведения офицеров информацию о воинских преступлениях. Часть подобной информации была раскрыта журналистами бывших союзных республик в 1990-е, еще на гребне перестройки или в хаосе распада СССР.
Естественно, немало фактов по данной теме разбросано среди мемуарной литературы участников афганской войны, в том числе в воспоминаниях и интервью военных юристов, судей и сотрудников военных трибуналов. При всей специфичности мемуарного жанра он тоже немало добавляет к указанным выше источникам.
Очень любопытную статистику вкупе с отдельными фактами работы и быта «афганских» трибуналов можно найти, перелопатив публикации пресс-служб различных военных и гарнизонных судов Российской Федерации. Пусть и крайне редкие – пересчитать можно буквально по пальцам одной руки, – но есть и появившиеся уже в XXI веке академические исследования работников юстиции и МВД, затрагивающие данную тему. Словом, при всех сложностях мы все же можем оценить, как велась война с преступностью на фоне афганской кампании СССР.
«В Шинданде, Кандагаре и…»
Итак, начнем с финала, каковым для большинства преступлений становится суд, выносящий приговор, – с военных трибуналов, работавших в 1980–1989 годах в Афганистане. Основу Ограниченного контингента советских войск в той стране составляла 40-я общевойсковая армия, изначально, в декабре 1979-го, сформированная на территории Туркестанского военного округа. Этот округ охватывал часть советской Средней Азии – Узбекистан с Туркменистаном – и был основным руководящим звеном и ближним тылом для всех наших войск на земле Афганистана.
Армия под №40, как полагалось в СССР всем воинским объединениям этого уровня, имела свой трибунал. Он начал работу в Кабуле на 43-и сутки ввода наших войск – уже 6 февраля 1980-го. В документах советского времени то был 167-й военный трибунал, или войсковая часть (в/ч) полевая почта 07959. Согласно армейским штатам, трибунал такого уровня состоял из шести судей (включая председателя и его заместителя) и пяти адвокатов-юрисконсультов. И судьи, и адвокаты носили погоны, все были военными юристами.
Поскольку речь идет об армейском суде, а также о долгой, пусть и необъявленной войне, то, по слухам, при 167-м трибунале с апреля 1981-го работала 14-я специальная расстрельная команда Главной военной прокуратуры (ГВП). Впрочем, это именно слухи, подтверждение или опровержение которым историки смогут отыскать лишь после 2065 года.
Зато совершенно точно, что именно из сотрудников главного советского трибунала в Афганистане вышло немало крупных чинов постсоветской юстиции. Например, до конца 2020-го, почти десятилетие, Генеральным прокурором Белоруссии был Александр Конюк, в 1985–1987 годах служивший старшим судебным секретарем трибунала 40-й армии в Кабуле.
Помимо располагавшегося в столице Афганистана армейского трибунала в годы войны работали гарнизонные трибуналы в крупных провинциальных центрах – в Джелалабаде, Пули-Хумри, Шинданде и Кандагаре. То были в/ч с номерами полевой почты соответственно 22456, 51020, 51032 и 34107.
Первое время гарнизонные трибуналы соответствовали понятию «полевые» в прямом смысле этого слова. Как вспоминал позднее подполковник юстиции В.И. Шелковой, ставший в 1980-м первым председателем военного трибунала в Пули-Хумри на северо-востоке Афганистана: «Первую зиму трибунал гарнизона располагал лишь одной палаткой. В ней разместился весь личный состав, а также имущество. Палатка была жильем и служебным помещением. Печь топили по очереди всю ночь, так как тепло из палатки быстро выветривается. Понятия «свободного времени» за полтора года у нас не было…»
Служба в подобных войсковых частях не была легкой и спокойной. Председатель военного трибунала в Шинданде подполковник юстиции Виктор Рабочий, возвращаясь из Афганистана, 3 сентября 1986-го в возрасте 44 лет умер от сердечного приступа на главной перевалочной базе Ограниченного контингента – аэродроме Тузель под Ташкентом.
По мере обустройства службы и быта жизнь в афганских трибуналах перетекала из полевых палаток во вполне благоустроенное русло, даже с элементами культурного досуга. Так, в 1988-м секретарь гарнизонного трибунала в Пули-Хумри старший лейтенант юстиции Михаил Кальницкий стал организатором и солистом музыкальной группы «Контраст», автором и исполнителем множества «афганских» песен. Напомним, что 1980-е в СССР – это пик популярности самодеятельных вокально-инструментальных ансамблей. Так что треть века назад посреди средневековой страны можно было под саксофон (!) услышать эстетский речитатив:
Пули-Хумрийский гарнизон
О Килагай мой Килагай
Кино, концерт, бассейн – рай, рай,
Здесь даже дискотеки есть
И на губу здесь можно сесть…
Килагай – в переводе с местных наречий «Долина смерти», засушливая степь у города Пули-Хумри. В XIX веке именно там, по легенде, во время очередной англо-афганской войны вымер крупный гарнизон британцев, а в августе 1988-го произошел грандиозный взрыв советских артиллерийских складов, с которых снабжалась вся 40-я армия. В прошлом году Килагайская долина отметилась несколькими крупными боями талибов (движение «Талибан» признано в России террористическим и запрещено) с проамериканскими силами.
«Изволил продать в дуканы Мазари-Шариф»
Согласно официальной статистике, наиболее распространенными преступлениями в среде советских солдат и офицеров на территории Демократической Республики Афганистан (ДРА) в 1979–1989 годах были неуставные взаимоотношения и различные имущественные преступления. За пресловутую «дедовщину» осуждено 27% из числа всех судимых трибуналами 40-й армии, за хищения имущества – около 20% (из них 12% за кражи личного имущества и 8% за хищение государственного).
По статье «хулиганство» прошло 12% осужденных, чуть более 11% осуждено за грабеж. Аналогичный процент – за изнасилования. Почти 10% приговоров связано с утерей оружия. За умышленные убийства – 8%. За умышленные тяжкие телесные повреждения – чуть менее 6%. Довольно высок процент осужденных за нарушение правил безопасности движения – 7%.
Типичный пример приговора за нарушение безопасности движения в Афганистане изложен в приказе министра обороны СССР №0107 от 30.05.1980: «Об осуждении Военным трибуналом капитана Евдокимова А.П. В пьяном виде отстранил водителя от управления машиной и совершил катастрофу с гибелью двух человек. Осужден на 10 лет лишения свободы».
Типичный пример приговора по итогам неуставных отношений содержится в выписке из приказа командующего войсками Туркестанского военного округа №123 от 15.10.1981: «Об осуждении Военным трибуналом рядовых войсковой части 94777 Шерманова, Шумбаева. Систематически глумились и издевались над молодыми солдатами, беспричинно избивали их. Осуждены к лишению свободы в ИТК усиленного режима, Шерманов на 5 лет, Шумбаев на 4,5 года». Любопытно, что в/ч полевая почта 94777 – это центральный военный госпиталь в Кабуле.
Впрочем, в практике Афганистана встречаются и куда более необычные примеры неуставных отношений. Один из них был приведен в секретном тогда приказе министра обороны СССР №024 от 25.01.1982: «Об осуждении Военным трибуналом подполковника Перчаткина. Избил 2-х подчиненных солдат, один из них скончался. Осужден к 7 годам лишения свободы».
Хищения имущества, второй наиболее распространенный вид преступлений среди Ограниченного контингента, хорошо иллюстрирует выписка из приказа командующего войсками Туркестанского военного округа №064 от 23.05.1981: «Капитан Ганин, командир в/ч 74578, вовлек в преступные действия прапорщика Мотина, водителей и с их помощью похищал, а затем обменивал в ДРА запчасти к автомобилям. Кроме того, Ганин, а также начальник штаба части капитан Мирошниченко и его помощник старший лейтенант Рощин предоставляли подчиненным отпуска за взятки. Осуждены: к лишению свободы с конфискацией имущества, лишением воинских званий наград, Ганин на 10 лет, Мирошниченко на 8 лет, Рощин на 6 лет, Мотин на 4 года».
Сегодня мы знаем, что в/ч 74578 – это 261-й отдельный автомобильный батальон, который в1980-е располагался в афганском городе Хайратон и осуществлял переброску грузов из самого южного узбекского, тогда советского города Термез в Кабул. Грузы автобат возил через печально знаменитый перевал Саланг под регулярными обстрелами душманов. Но, как видим, «кому война, а кому мать родна».
Еще один типичный пример хищения приводит Сергей Чеботарёв, в 1981–1982 годах служивший лейтенантом на территории Афганистана в 201-й дивизии: «…в нашем полку в поле зрения следственных органов попали и были осуждены Военным трибуналом два заместителя командира. Заместитель по вооружению и заместитель по тылу. Один с успехом приторговывал запасными частями к технике, не упуская при этом возможность продавать афганцам их же трофейные автомобили и всевозможное техническое оборудование. Второй изволил продать в дуканы Мазари-Шариф полученные для нужд полка кондиционеры, оставив из всей полученной партии только штук пять–десять, которые установили в комнатах командира полка, заместителей и в штабе».
«Если бежит, значит, душман»
Рука об руку с хищениями идет коррупция. Из приказа командующего войсками Туркестанского военного округа №01 от 08.01.1982: «Об осуждении Военным трибуналом начальника 342 военного госпиталя подполковника медицинской службы Асатуллаева Х., начальника отделения майора медицинской службы Раджапова Г.М. Злоупотребляя служебным положением, за взятки незаконно помещали в госпиталь военнослужащих и гражданских лиц, фабриковали документы на предоставление и продление отпусков военнослужащим по болезни. Осуждены к лишению свободы в ИТК усиленного режима Асатуллаев на 10 лет, Раджапов на 8 лет».
Судя по всему, речь идет о находившемся в Самарканде крупном военном госпитале, лечившем раненых и заболевших бойцов Ограниченного контингента. Приговор коррупционерам в погонах и белых халатах выносил Военный трибунал Туркестанского военного округа, располагавшийся в Ташкенте, тогда столице Узбекской ССР. Этот окружной трибунал в те годы был высшей инстанцией для всех пяти трибуналов 40-й армии, он же рассматривал и наиболее тяжкие преступления, совершенные советскими военнослужащими на территории Афганистана.
Самыми тяжкими считались, естественно, убийства – как своих сослуживцев, так и афганцев. Из приказа командующего войсками Туркестанского военного округа №05 от 20.01.1981: «Об осуждении Военным трибуналом рядовых 159-й дорожно-строительной бригады… Булгаков В.А., Свирский И.И. в пьяном виде в г. Кабуле убили афганца и забрали машину. Камешников В.П. в пьяном виде из корыстных побуждений напал на афганских граждан, совершающих религиозный обряд, и очередью из автомата убил одного из них. Осуждены: Булгаков и Камешников к смертной казни – расстрелу, Свирский к лишению свободы в ИТК усиленного режима на 8 лет».
159-я отдельная дорожно-строительная бригада к тому времени пребывала в Афганистане десятый месяц – в самом начале 1981-го она была экстренно переброшена в эту страну из Забайкалья, где строила автодорогу Чита–Хабаровск. В афганских горах, в Кабуле, Шинданде и Баграме в 1980–1981 годах батальоны бригады, около 5 тыс. солдат, ударно возводили и оборудовали первые военные городки и гарнизоны.
Убийцами становились не только рядовые срочники из стройбатов, но и офицеры элитных частей. Из приказа командующего войсками Туркестанского военного округа №057 от 28.01.1981: «Об осуждении Военным трибуналом старшего лейтенанта войсковой части полевая почта 48059 (ДРА) Долгова И.П. Злоупотребляя служебным положением, систематически совершал разбойные нападения на граждан ДРА, отнимал у них деньги, ценности и личное имущество, а затем с помощью подчиненных убивал их. Приговорен к высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией имущества, лишением воинского звания и всех наград».
Войсковая часть п/п 48059 – это располагавшийся тогда в Кабуле 357-й парашютно-десантный полк 103-й воздушно-десантной дивизии. Полк с конца 1979-го вел боевые действия в окрестностях Кабула, а также в провинции Бамиан, в отрыве от остальных советских частей.
Как видим, ожесточение боев не проходило даром, некоторые из наших бойцов просто переставали осознавать различия между противником и местным населением. Валерий Шахов, в капитанском чине служивший в Афганистане военным следователем, позднее вспоминал уголовное дело двух солдат и старшего лейтенанта, командира танковой роты, расстрелявших на окраине Герата пятерых афганцев, пытавшихся бежать, когда их машину остановили. «Товарищ капитан, если бежит, значит, душман…», – объясняли следователю солдаты, искренне удивляясь, что их будут судить за убийство каких-то афганцев.
Дела по столь тяжким статьям, как убийство нескольких лиц, рассматривались не на территории Афганистана, а только в Ташкенте, в окружном трибунале, с обязательным привлечением гражданских адвокатов и соблюдением всех судебных процедур. Однако именно с гражданскими адвокатами порой бывали трудности. Как вспоминал военный следователь Шахов: «Помню, ко мне одна из адвокатов пришла, молоденькая девушка. Я ей только обвинение показал – она и заплакала, затрясло ее всю. «Я не буду участвовать в этом деле. У меня, – говорит, – такое афганское дело было уже. Там приговорили к расстрелу, я не хочу больше». А коллегия адвокатов по нашей заявке ее, молодую, и направила. Денег тут получить не с кого, кроме нервного потрясения очередного, ничего больше не видать».
«Незаконно приобрел 800 грамм наркотиков...»
Сегодня Афганистан – один из главных центров производства наркотиков. В эпоху присутствия советского Ограниченного контингента ситуация была не столь вопиюща. Однако факты участия наших военнослужащих в наркоторговле все же имели место.
Выписка из приказа командующего войсками Туркестанского военного округа №059 от 28.04.1981: «Об осуждении Военным трибуналом лейтенанта войсковой части полевая почта 51931 Звонарёва. Незаконно приобрел около 800 грамм наркотиков, которые тайно перевез через границу с целью перепродажи. Осужден к 7 годам лишения свободы с конфискацией имущества и лишением воинского звания лейтенант». Полевая почта 51931 – это 101-й мотострелковый полк, в начале 1980-х воевавший в провинции Герат на границе с Ираном.
Специфика советского строя и социалистической экономики не давали развернуться наркотрафику в промышленных масштабах, однако уже постсоветские СМИ на рубеже веков осветили случай систематических поставок из Афганистана героина в объемах куда более 800 грамм. В 1986-м трибунал Туркестанского военного округа приговорил к расстрелу генерала Глушакова, полковника Пивоварова и подполковника Беляева.
Генерал ранее входил в оперативную группу Минобороны по Афганистану, полковник возглавлял штаб одной из десантных дивизий, а подполковник был журналистом официальной газеты Туркестанского военного округа. Все трое имели служебные возможности регулярно пересекать «речку», как тогда в армейской среде называли советско-афганскую границу. И пока наша армия в Афганистане проводила войсковые операции по уничтожению баз и инфраструктуры наркоторговцев (служивших одним из важных источников финансирования душманов), трое высших офицеров организовали группу по переброске дешевого афганского героина на территорию СССР. Наркотик возили 20-литровыми канистрами – для современного наркопотока объемы не внушительные, но для советского периода беспрецедентные.
«Но трибунал посчитал иначе…»
Самый вопиющий случай из ныне известных воинских преступлений в Афганистане рассматривал даже не трибунал Туркестанского округа. Почти уникальный прецедент в истории отечественной военной юстиции – по одному из «афганских» дел приговор вынесла выездная сессия Военной коллегии Верховного суда СССР. Тогда в 1981-м в Ташкенте приговорили к расстрелу нескольких солдат из 66-й отдельной мотострелковой бригады, сражавшейся на границе с Пакистаном. Осужденных к смерти обвиняли в изнасиловании малолетней девочки и убийстве ее семьи.
Впрочем, на основании того, что мы знаем, подобные случаи действительно были единичны. Как единичны были и факты измены. Об одном из них рассказал генерал-майор в отставке Михаил Овсеенко, в 1985–1987 годах служивший начальником особого отдела КГБ СССР Ограниченного контингента советских войск в Афганистане: «Рядовой Д. был замечен в употреблении легких наркотиков. После одного из нарушений дисциплины исчез из части с оружием. Буквально через несколько суток по агентурной информации мы узнали, что он находится в одной из банд в провинции Кундуз…
Со временем он стал активно участвовать в истязаниях пленных военнослужащих афганской армии, чем заслужил доверие новых хозяев. Его стали привлекать к боевым действиям, женили на местной девушке, назначили телохранителем главаря банды. Жестокость бывшего советского солдата поражала даже душманов. Его авторитет возрос еще больше, после того как он казнил тестя, заподозрив его в симпатиях к правительственным войскам… По разработанному плану, согласованному с Министерством госбезопасности Афганистана, из числа сотрудников спецслужб была организована лжебанда. Командир этого «подразделения» направил к Д. двух представителей с просьбой помочь в выплавке тола из советских НУРСов для изготовления фугасов. Так изменник оказался в руках военной контрразведки. Военный трибунал приговорил его к высшей мере наказания».
Скорее всего, речь идет о рядовом Демиденко. В 1991-м о его деле рассказал журналистам генерал-майор юстиции Виктор Яськин, в годы афганской войны прослуживший пять лет председателем военного трибунала Туркестанского округа: «За измену Родине был расстрелян некто Демиденко. Он самовольно покинул расположение части, ушел к моджахедам, воевал против нас с оружием в руках, запятнал себя кровью советских солдат… В кассационной жалобе он писал, что его нельзя судить за измену Родине, ибо он принял мусульманство. Но трибунал посчитал иначе».
Однако самыми малоизвестными остаются не факты измены или особо тяжкие уголовные проступки, а случаи осуждения офицеров, занимавших командные посты и обвиненных в провалах на поле боя. Такие прецеденты в Афганистане в 1979–1989 годах были, и, возможно, неединичные. Но они плотно закрыты военной тайной.
Отдельные упоминания есть лишь в мемуарной литературе. Так, полковник в отставке Петр Корытный, служивший в Афганистане командиром разведывательного батальона 201-й дивизии, вспоминал неудачный вертолетный десант в горах провинции Тахар. В тот день, 17 июня 1986-го, из-за ошибок командира эскадрильи вертолетчиков десант разведбата был высажен не там, попал под огонь противника и понес потери. Был ранен и комбат Корытный. Уже на исходе XX века он вспоминал последствия неудачного боя: «В Ташкенте в госпиталь ко мне приезжал следователь военной прокуратуры и снял с меня показания. Позднее я узнал, что командир эскадрильи все же был осужден военным трибуналом сроком на 10 лет».
«В условиях реальной боевой обстановки…»
Хотя в Афганистане формально не было войны – признанное правительство страны, наоборот, являлось союзником СССР, – однако все связанные с Ограниченным контингентом трибуналы при расследовании и вынесении приговоров учитывали то, что в документах тех лет официально характеризовалось емкой фразой: «В условиях реальной боевой обстановки…»
Практика трибуналов в этих условиях все же имела некое внутреннее противоречие – советские органы военной юстиции в 1979–1989 годах на территории ДРА изо всех сил пытались действовать, как будто работали действительно на территории некоей демократической республики, а не среди средневековых племен. За насилие в отношении мирных или якобы мирных афганцев пытались карать по тем же нормам и с той же строгостью, как если бы оно было совершено в отношении советских граждан на территории СССР. И нет уверенности, что в условиях не только «реальной боевой обстановки», но и в условиях реального средневековья это было целесообразно.
Впрочем, основная масса трибунальских дел относилась к уголовным проступкам средней и небольшой тяжести. «В условиях реальной боевой обстановки» такие дела рассматривались в расположении воинских частей и в срок – от начала расследования до вынесения приговора – не более 10 суток. Так, в 1986-м гарнизонный трибунал в Пули-Хумри почти 99% дел рассмотрел в 10-дневный срок. Армейский трибунал в Кабуле рассматривал дела несколько более сложные, поэтому за 1986-й в 10 суток уложился лишь при вынесении 78% решений и приговоров.
Попыткам соблюсти все законные процедуры следствия мешала та самая «реальная боевая обстановка». Например, выезды на место преступления и проведение следственных действий зачастую оборачивались стычками с противником. Так, в июле 1986-го группа судьи гарнизонного трибунала Пули-Хумри капитана юстиции Васнева А.И. при следовании к месту рассмотрения дела попала под обстрел. Судье пришлось вступить в бой – редкий случай для нашего «афганского» десятилетия.
Среди материалов пресс-служб военных судов РФ приводится и случай, когда группе судей армейского трибунала для проведения следственного эксперимента с участием подсудимого и свидетелей потребовалось отправиться из Кабула к туннелю на перевале Саланг. Во время следственных действий охранению трибунала пришлось вести бой с противником.
Юридическую историю необъявленной войны в Афганистане завершил даже не вывод войск, а подписанное Горбачевым 28 ноября 1989 года постановление Верховного Совета СССР об амнистии. Первый пункт этого эпохального документа гласил: «Освободить бывших военнослужащих от уголовной ответственности за преступления, совершенные ими во время прохождения воинской службы в Афганистане (декабрь 1979 года – февраль 1989 года)».
Пожалуй, это одно из немногих решений Горбачева, которое – взвесив все плюсы и минусы – можно одобрить даже спустя треть века. К моменту амнистии в местах лишения свободы отбывали различные сроки около 420 бывших солдат и офицеров Ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Все они вышли на свободу, все связанные с афганской эпопеей уголовные дела военнослужащих были прекращены.
С декабря 1979 года по февраль 1989-го, когда советские войска были выведены из этой страны, через части Ограниченного контингента прошли порядка 620 тыс. солдат и офицеров. Всё афганское десятилетие шесть военных трибуналов (окружной в Ташкенте, армейский в Кабуле и четыре гарнизонных) ежедневно и весьма активно боролись с преступностью в рядах Вооруженных сил: за тот же период ими осуждено 4307 человек, т.е. менее 1% от всех наших военнослужащих, побывавших в Афганистане.
Без сомнения, трибуналы раскрыли и осудили там и тогда далеко не всю преступность. Возможно, реальное число преступлений превосходило раскрытое в разы, но даже с этим допущением мы можем обоснованно утверждать, что более 90% наших участников той необъявленной войны чисты как с юридической, так и с моральной точки зрения.
Правила комментирования
comments powered by Disqus