В начале 2022 года президент Узбекистана утвердил Стратегию развития страны до 2026 года. Прежняя стратегия по пяти приоритетным направлениям развития действовала с 2017 по 2021 гг. Какие реформы заявлены на новую «пятилетку», что из предыдущей программы преобразований остается нереализованным и как это будет решаться на государственном уровне – обсудили с директором Центра исследовательских инициатив «Ma'no» (Ташкент, Узбекистан) Бахтиёром Эргашевым.
– В начале февраля 2022 г. глава Республики Узбекистан Шавкат Мирзиёев утвердил новую стратегию развития страны на 2022−2026 годы. Судить об эффективности новой программы мы не можем, а вот обговорить итоги предыдущей – в самый раз. На что была ранее сделана ставка в стратегическом плане?
– Прошлая стратегия развития Узбекистана была принята в феврале 2017 года и предполагала реализацию комплексной программы реформ по нескольким направлениям: реформа системы государственного управления, экономические реформы, направленные на либерализацию экономики, комплекс преобразований, направленных на развитие гуманитарной сферы и последнее направление – внешняя политика.
Очевидно, что даже самый большой оптимист не скажет о выполнении программы реформ по всем направлениям на 100%. Понятно, что при таком широком пакете реформ всегда есть проблемы с их исполнением.
Например, основу современной экономической политики составляет переход Узбекистана от модели импортозамещения (замкнутой экономической системы, которая стремится к самодостаточности) на экспортно-ориентированное развитие со всесторонней поддержкой экспорта. Сейчас можно сказать, что эта задача не выполнена полностью. У Узбекистана отрицательное торговое сальдо, импорт преобладает над экспортом. Пока Узбекистан не осуществил переход к модели экспортно-ориентированного развития.
При этом стоит особо выделить кардинальные изменения в государственном управлении за последние годы. В той же реформе государственной службы были осуществлены серьезные шаги, которые не были сделаны за последнюю четверть века. Реформа госслужбы предполагает создание отдельного агентства при президенте. Планируется введение системы обязательного декларирования доходов и имущества государственных служащих доходов чиновников, происходит внедрение системы ключевых показателей эффективности (КПИ), что трудно было себе представить еще три-четыре года назад. Однако это лишь первые шаги в данном направлении. Реформа государственной службы – это постоянный процесс, поэтому она в принципе никогда не может быть полностью завершенной.
Идентичная ситуация с административной реформой. В 2017–2019 гг. в рамках административной реформы был проведен полноценный анализ функций всех органов власти, началась работа по разработке электронных административных регламентов. Постепенно цифровизируются все сферы государства, серьезными темпами идет внедрение электронного правительства.
Очевидно, что сейчас Узбекистан отстал от ведущих стран в этих аспектах. В данной сфере уже есть первые результаты, но на самом деле предстоит сделать гораздо больше, чем то, что уже сделано.
– 2022 год в Узбекистане – год обеспечения интересов человека и развития махалли. Одна из задач на год – оптимизация работы системы «махаллабай». Что это за механизм и как его планируют внедрять?
– Махалля – это уникальный институт, который исторически определял социальную жизнь узбеков на уровне кварталов. Махалля укоренена в жизни социума. Даже при советской власти были попытки нивелировать институт махалли, но он выжил. А с получением независимости махалля законодательно была закреплена как орган самоуправления граждан и это зафиксировано в отдельном законе.
Махалля в Узбекистане – это низовой институт, который напрямую работает с каждым человеком, с каждой семьей. Одним из вариантов решения вопроса о повышении статуса и эффективности махалли стало, например, создание в 2019 году Министерства по поддержке махалли и семьи, к деятельности которого тоже много вопросов.
Лично меня, как человека, который уже много лет занимается вопросами реформирования органов самоуправления, очень беспокоит, что происходит определенная этатизация (огосударствление сфер жизни общества – ред.). Органы самоуправления – это институты низовой демократии, но они все больше огосударствляются. Я не понимаю этого. Но, с другой стороны, есть попытка усилить роль махалли через большую поддержку их инициатив. Для этого и было создано это министерство.
Инициатива махаллабай была выдвинута в начале 2021 года. Впоследствии был предложен еще ряд мер, направленных на повышение потенциала махалли. Инициатива заключается в том, что теперь в каждой махалле (их более 10 тыс. в стране) будет представитель президента. В системе хокимиятов – районных акиматов – создана новая должность заместителя хокима района по работе с махаллями. То есть на самом деле инициативу махаллабая нельзя рассматривать в отрыве от других мер, которые направлены на развитие махалли.
Махалли получает гораздо больше возможностей, например, для того, чтобы активизировать экономическую деятельность внутри себя. Они получили право выступать поручителями при получении кредитов на открытие малых предприятий. Также у них появилось право передавать в аренду пустующие здания внутри махалли предпринимателям по низкой ставке для создания новых рабочих мест.
В принципе, махаллабай – это система, направленная на то, чтобы в каждой махалле работал один или несколько предпринимателей, которые могли помогать экономическому развитию махалли.
Но иногда, как мне представляется, на уровне махалли внедряется слишком много новых инициатив, недостаточно проработанных. Пора бы остановиться. Так, например, теперь будет представитель президента в каждой махалле. Но неизвестно, как это сработает на повышение эффективности махаллей. Не вижу того, чтобы эти инициативы давали какую-то пользу, особенно в краткосрочной перспективе.
Есть заместители хокимов по работе с махаллями, есть люди, которые закреплены за каждой махаллей. Теперь еще и будут представители президента…
Все больше каких-то новых проектов, которые направлены на то, чтобы увеличивать количество людей, ответственных за развитие махалли. Однако, происходит ли реальное улучшение дел махалли – это большой вопрос.
– С начала года президент провел целую череду увольнений чиновников из разных регионов, объяснив это «необразованностью самих руководителей». В чем здесь посыл? Увольнения – показатель усиленной работы над кадровой проблемой в рамках новой стратегии развития?
– На самом деле одна из главных проблем в любой стране, которая решила проводить какие-то серьезные реформы – это вопрос кадров. Один великий государственный деятель XX века был абсолютно прав, когда говорил, что кадры решают все. И на сегодня в стране существует реальный дефицит кадров, способных понимать цели и задачи развития Узбекистана на современном этапе.
Кадровая работа в РУз до сих пор завязана на кланово-земляческих отношениях, на продвижении «своих» кандидатов. Именно такая система и создает дефицит профессионалов.
Самое важное направление реформ – система образования, начиная с дошкольного и заканчивая высшим. Только после этого мы сможем на выходе из учебного заведения получать человека, который может стать серьезным специалистом. Снижение качества образования сильно заметно в современном Узбекистане, сама система образования насквозь пронизана коррупцией.
Однако здесь уже есть определенные успехи. За последние 5 лет уровень коррупции в системе образования снизился, и это видимый для всех результат. В стране очень широко идет процесс открытия филиалов зарубежных вузов, создается конкурентная среда. Так, если в 2016 году в Узбекистане было чуть больше 60 вузов и из них только 4 зарубежных филиала, то в 2021 году больше 100 высших учебных заведений, больше 20 из них – филиалы зарубежных вузов. Внедрение системы т.н. «суперконтрактов» резко снизило возможность коррупции при поступлении в вуз, что было главной, разъедающей систему образования язвой.
Нужно время, чтобы появились новые люди, которые не хотят работать в коррумпированной системе. Коррумпированный преподаватель – как был коррупционером, так и останется. Нужно время, чтобы появились новые страты людей, которые не хотят работать в рамках коррупционных схем в системе образования.
Важнейшей целью, я бы сказал, сверхцелью реформ, является формирование действенных вертикальных «социальных лифтов», когда карьера молодого специалиста определяется не деньгами и не наличием родственных связей. Именно для этого и необходима полноценная реформа государственной службы.
– Вы думаете, грядут более обширные кадровые чистки?
– Я предполагаю, что эта работа будет только усиливаться, потому что усложняется характер реформ, их глубина. Сейчас идет постоянный поиск людей, новых кадров. Но зачастую, даже новые относительно молодые кадры оказываются или профнепригодными, или взяточниками. А чаще и то, и другое.
У меня в центре есть штат сотрудников, которые отслеживают кадровые изменения на уровне центральных органов исполнительной власти (министерства, ведомства, на уровне регионов, в системе судов, в системе правоохранительных органов). Мы стремимся системно отслеживать и анализировать процессы в кадровой работе, но это почти невозможно, так как иногда за одну неделю происходит около трех-четырех десятков новых назначений. И за всем этим просто технически невозможно уследить.
Именно в связи с нехваткой кадров президент Ш.М. Мирзиеев придумал свою кадровую «фишку». Когда министр, министерство не справляются со своими функциями, он переводит всех сотрудников центрального аппарата в статус «исполняющих обязанности» и дает определенный срок на исправление, улучшение ситуации в регулируемой данным министерством сфере. После истечения срока проводится аттестация всех служащих, и тех, кто не справился с работой, увольняют. Только потом сотрудники освобождаются от приставки «исполняющий обязанности». Как минимум, дважды были такие прецеденты, когда президент переводил сотрудников целых министерств в статус, исполняющих обязанности и давал время на улучшение ситуации.
Это чрезвычайные меры, но они в Узбекистане сейчас просто неизбежны. Несомненно, это создает определенную нервозность, но решение трудных вопросов требует принятия неординарных решений.
– Сейчас наблюдается повышенное внимание президента к Каракалпакстану, там планируются разного уровня реформы. Каракалпакстан – сложный и чувствительный регион для страны, какая стратегия по его развитию сейчас реализуется?
– Здесь двухслойная проблема.
Изначально Каракалпакстан находится в самом центре экологического кризиса, связанного с высыханием Аральского моря и соответственно, наличием серьезных экологических проблем. Кроме того, для данного региона всегда было характерно слабое развитие промышленности, инфраструктуры (как социальной, так и инженерно-коммунальной), население в основном занято животноводством и сельским хозяйством.
Каракалпакстан всегда был дотационным регионом. При этом там имеются серьезные запасы природного газа, железной руды, однако они плохо разрабатываются в силу логистики, отсутствия хорошего транспортного сообщения, нехватки квалифицированных кадров.
Поэтому правительство Узбекистана всегда стремилось к тому, чтобы реально изменить к лучшему ситуацию в регионе. Например, в конце 2000-х за счет средств центрального бюджета в регионе был построен Кунградский содовый завод. В 2016 году был запущен огромный Устюртский газохимический комплекс, ориентированный на переработку природного газа из Сургильского месторождения, на инвестиции корейских компаний (свыше 4 млрд долл).
Конечно, для решения проблем Каракалпакстана требуется более системная работа. Мне кажется, сейчас она начинается и ее ключевым элементом является идея президента о превращении Приаралья в зону экологических инноваций.
Узбекистан ведет огромную работу, например, по озеленению высохшего дна Аральского моря, которое должно быть засеяно семенами растений, способных выживать в трудных условиях. Это позволит снизить выносы соле-пылевых масс с высохшего дна Арала.
Данная работа началась еще в 2018 году, сейчас она активно продолжается. Создан Трастовый фонд, который должен аккумулировать средства международных стран и организаций доноров, для финансирования проектов по развитию новых форм хозяйствования, которые бы позволили бы решать экономические проблемы в Каракалпакстане.
Решение экономических вопросов позволит разобраться и с экологией – это взаимосвязанные вещи. Например, в последние годы в Каракалпакстане развивается производство лекарственных трав, создаются крупные предприятия по экстракции, продукция которых может использоваться в парфюмерии или пищевой промышленности.
Вкладываются большие средства в развитие дорог и инфраструктуры в целом (газо-, электро- и водоснабжение). Это тоже становится определенным толчком для экономического развития.
Но есть и другая кардинально иная сторона проблемы. Определенные силы из числа местной интеллигенции, различных «экоактивистов», орудующих зачастую извне Узбекистана, целенаправленно работают на расшатывание политической ситуации, спекулируя на экологических и экономических трудностях и проблемах региона. Зачастую они договариваются в своих провокациях до того, что начинают вновь и вновь заводить старую заезженную пластинку с призывами об отделении Каракалпакстана от Узбекистана. Эти люди, большая часть которых давно сбежала из страны и сейчас занята выпуском провокационных роликов, просто паразитируют на проблемах для достижения политических целей своих зарубежных хозяев – грантодателей.
– Судя по дипломатической активности Узбекистана, сейчас возникает ощущение, что страна сделала акцент на внешнеполитический трек, разные форматы диалога с регионом и т.д. Все-таки, что из внутренних проблем остается нерешенным, помимо работы над качеством кадров?
– Я всегда был сторонником того взгляда, что только решение внутренних проблем может обеспечить рост объемов внешнеэкономической деятельности и плотности внешних контактов.
Приоритет – это решение внутренних проблем. Начиная от экономических реформ, реформ системы образования, здравоохранения и заканчивая вопросами административной реформы и реформы госслужбы. Это огромнейший пласт проблем, который нужно решать. Сейчас нужно гоняться не за рейтингами и пиаром, а спокойно и тихо работать над решением внутренних проблем.
Пока у страны все не очень хорошо с достижением реальных результатов. В Узбекистане продолжается рост внешнего долга и инфляция, сохраняется дисбаланс во внешней торговле между экспортом и импортом. Огромные проблемы связаны с тем, что с трудом идут реформы в сфере развития производственного частного предпринимательства, когда у нас в стране более трети частного бизнеса – это предприятия в сфере торговли. В Узбекистане недостаточно предприятий, специализирующихся на промышленном производстве.
Остается проблема эффективной приватизации. Я согласен, что давно необходимо приватизировать все малые и средние предприятия, где государство присутствует как собственник. Однозначно, что в сфере услуг не должно быть ни одного государственного предприятия. Например, это нонсенс, когда какие-то гостиницы принадлежат государству – эта сфера полностью должна быть в руках частных собственников. Но когда начинается приватизация крупных, системообразующих предприятий в химической (производство минеральных удобрений), горнодобывающей отраслях, газо- и нефтепереработке, которые являются становым хребтом экономики – это, на мой взгляд, ошибка.
Конечно, решение внутренних проблем государства и работа на внешнем фронте (диверсификация внешней торговли, расширение географии экспорта, поиск новых регионов) являются взаимосвязанными вещами. Но приоритет – решение внутренних вопросов. Пока здесь больше проблем, чем достижений.
Правила комментирования
comments powered by Disqus