Если рассматривать историческую часть новой национальной идеологии, то получается весьма интересная картина.
В начале 90-х экспериментировали с "Алашем" как с предвестниками государственности, но он не сильно вписался в концепции в силу того, что активисты "Алаша", во-первых, выступали не за независимость, а за автономию в составе России, во-вторых, после поражения (не своего, а Колчака и Дутова) перешли на сторону советской власти и большей частью были инкорпорированы в состав новой элиты и интеллигенции. Тематика репрессий оказывалась спорной: кроме "алашевцев" под них подпали и представители большевистского руководства, а реабилитация взглядов последних в планы политического руководства не входила, тем паче что многие были инициаторами и проводниками коллективизации 30-х гг. В итоге поступили своеобразно: личности были реабилитированы, а "перегибы" спихнули исключительно на Москву и еврея Голощекина. Молчанием был покрыт и сложный вопрос касательно участия одних бывших алашординцев (и не только) в репрессиях против других.
После "Алаша" государственная идеология потянулась в сторону Тюркского каганата в целях обеспечения исторической преемственности. Выстроенный вначале ряд был подвергнут ехидной критике со стороны специалистов-историков, а кроме того впадал в пантюркистской дискурс, на котором, во-первых, много десятилетий играла Турция, сочетания его с панисламизмом, а во-вторых, представители других тюркских народов без особого энтузиазма отнеслись к попыткам Казахстана стать единственным "наследником" Каганата.
Наступила пауза, в ходе которой первую и единственную государственность решили рисовать с 1991 года, с чем совпало исчезновение портретов исторических деятелей с национальной валюты. Обязательно подчеркивалось, что такой важный атрибут государственности, как международно признанные границы появился только после провозглашения независимости.
Но когда Путин обмолвился о том, что у казахов раньше государственности не было, общественность потребовала популяризации Казахского ханства. О чем срочно было написано множество книг, выпущены фильмы и потрачено много денег. Впрочем, тематика ханства тоже особо не зашла. Историки-частники давно окучивали тематику казахских корней Шумера, Ассирии, Рима, Китая, державы гуннов, а возможно и Атлантиды. В "казахский пантеон" вошли Будда и Христос, объявленные сородичами. Авторы шежире соревновались по поводу включения в свои родовые генеалогии тех же Бейбарса и аль-Фараби.
Государственный аппарат ответил по двум направлениям. Во-первых, было объявлено, что мировая цивилизация в принципе зародилась в Казахстане, а во-вторых, началась раскачка темы Туркестана и духовного лидерства Казахстана в тюркском мире. Последнее преследовало три цели - противопоставить свой дискус турецкому, совместить собственный пантюркизм с панисламизмом, причем в суфийской его ипостаси, а заодно и напомнить двум южным соседям о лидерстве Нур-Султана в регионе. Проект был хорошо бюджетирован, но исполнен весьма специфически, вследствие чего не вызвал энтузиазма даже на родине.
По мере заката этих проектов на свет появилась тематика Золотой Орды. Это давний проект, еще кунаевских времен, но в нулевые вошедший в серьезный кризис. Представители творческой интеллигенции развернули войну вокруг роли монголов в истории Казахстана. Камнем преткновения стало взятие Отрара монголами. Одни считали его примером героического сопротивления [будущими казахами] монгольскому нашествию, другие - героическим освобождением [будущими казахами] города от хорезмского ига. Археологи при этом вообще не обнаружили следов пожарищ при раскопках Отрара, а легендарная "Отрарская библиотека", как выяснилось, вообще была выдумкой журналистов, но это мало это волновало.
В конце "десятых" годов Золотую Орду торжественно достали из хранилищ и стали сакрализировать. Причем, именно Золотую Орду, а не расположенный в наших южныъ широтах Улус Чагатая, намного менее популярный в мире и слишком ассоциирующийся с Южным Казахстаном.
Во избежание негативных ассоциаций в качестве персонального символа был взят не Чингизхан, сакрализированный в Монголии, и не крайне непопулярный в России Бату, а промежуточный и политически нейтральный вариант в виде Джучи (Жошы), который был предложен в качестве политического основателя будущего Казахстана.
Существует, правда, популярная легенда об Алаше-Хане, который правил в домонгольские времена (XI-XII вв.) и основал казахскую государственность, но источники факт его существования в указанный период не подтверждают, а специалисты персонифицируют Алаша-Хана с вполне историческим казахским ханом Хаккназаром XVI века.
Здесь столкнулись два старых подхода. Согласно первому, консолидация и государственность казахов связана с деятельность Чингизхана и его потомков-торе, согласно другому - она бы и так произошла, но монгольское нашествие этот процесс сильно замедлило. Забавно, что последний тезис был включен в советские школьные учебники, написанные чингизидом Бекмахановым.
Дискуссия шла много лет и активно продолжается. В последние годы в нее активно вклеились доморощенные псевдогенетики с тезисом о том, что почти все казахские рода происходят из времен Золотой Орды.
Есть, конечно, "консолидационный" подход, согласно которому Чингизхан и есть Алаша (а если и не Алаш, то явно казах).
Часть специалистов считает, что неправы и те, и другие. Истоки современной государственности можно ведь считать и с ленинского декрета о Киргизском (Казахском) крае 1919 г. (безусловно, актуализированным Алша-Ордой), и со сталинской конституции 1936 г., по которой республика стала союзной.
Нет определенности и о национальном происхождении. Идет вялотекущая дискуссия о том, что в принципе было неправильно "загонять" в казахскую историю саков и массагетов (персонально - царица Томирис и Золотой человек), поскольку они не тюрки, а индоевропейцы (арии). Впрочем, и те, и другие, и монголы приняли участие в казахском этногенезе, что сбивает попытки выбрать "базовый вектор" для историко-идеологических изысканий.
Проблема отчасти заключается и в том, что различные "концепции" более или менее успешно заходят только на внутриказахстанскую аудиторию и абсолютно никто не заморачивался по поводу внешней их презентации (в первую очередь научной).
А увлечение мифотворчеством с одной стороны и исключение советского периода из истории Казахстана с другой - создали своеобразный разрыв политической, социальной и культурной традиций. Пропагандируя "тяжелое наследство" российского и советского "колониализма", Казахстан закономерно нарвался на то, что российское общественное мнение (не научное, конечно) отмотало историю отношений на период XVII-XIX вв. и требует возврата "подарков" империи и Союза. И на обиженные заявления казахстанских депутатов никак не реагируют.
Апеллировать к мировому научному сообществу как-то бессмысленно, поскольку в большинстве своем они интересуются либо ранней истории, либо парадоксами советского нациестроительства. Ну а тематика "голодомора" или "геноцида" имеет явно политизированный характер, направленный на подрыв казахстанско-российских отношений (точно так же, как политика американских СМИ по "защите" казахов из китайских "концлагерей" является локальным элементом американо-китайского соперничества и ничем более).
С визуальной этникой есть известные проблемы в силу малочисленности привлекательных для туристов архитектурных памятников. Тот же мавзолей Ахмеда Яссауи в Туркестане - это все-таки проект Тамерлана (а Отрарской библиотеки, напомню, никогда не существовало). Ситуация в какой-то степени похожа на индийскую: символ страны - Тадж-Махал построен великими моголами (те же тимуриды), а памятник древнейшей местной государственности Мохенджо-Даро находится на территории Пакистана.
Вернемся к казахстанско-российским историческим спорам. Понятно, что дискурсы серьезно разъехались, хотя российский антисоветизм находится в мейнстриме и "Новая Россия" больше копирует Российскую Империю, нежели Советский Союз. Но проблема в том, что представить казахский взгляд на общую историю по сути просто некому. Ни с точки зрения науки, ни с точки зрения культуры. По-прежнему есть только Абай (и воспевший его Ауэзов), Чокан Валиханов и немного Ибрая Алтынсарина. Есть Олжас Сулейменов, но скорее как публицист-евразиец, поскольку тематика "АЗиЯ" в свое время в Москву, а затем была разработана многочисленными российскими востоковедами и тюркологами.
Наши специалисты не принимали участия ни в популярной у соседей тематике "российского ордынства" как элемента евразийства, ни в исследованиях тюркско-монгольского вклада в становление российской государственности и этногенеза, ни в системных исследованиях имперского и советского периода. По сути, до сих пор есть отдельные статьи отдельных авторов в коллективных сборниках, а заодно факты переезда специалистов - историков и этнографов в Россию. Тематика Золотой Орды проходит во многом на фоне препирательств с татарскими историками, которые этим брендом очень дорожат и делиться не собираются (даром, что потомки не монголов, а булгар).
В общем, как обычно - перспективы научного сотрудничества (да и у исторической науки в целом) огромные, но обречены оставаться перспективами и потенциалом.
История всегда была на службе у идеологии, но это должен быть союз на научной и прагматичной основе. Помнится несколько лет назад наши идеологи формировали "принципы Золотой Орды" (централизованное государство, меритократия, эффективность, культ науки и знаний, культура диалога, культура международной медиации, ценность человеческой личности), которые в принципе никак не вяжутся с восприятием Орды в общественном мнении.
А вот классическая формулировка "православие, самодержавие, народность", предложенная министром просвещения Российской Империи графом Уваров (кстати, потомок мурзы Большой Орды Минчака), пережила саму империю и потихоньку воскресает вновь, тем более что этому явлению способствует и его тесная связь с тематикой ордынства в российской государственности.
У нас же по-прежнему символ первичнее содержания, что и определяет проблемные перспективы государственной политики. И в идеологии, и в науке, и в экономике.
Правила комментирования
comments powered by Disqus