Гуманитарная операция "Мехр" по вывозу соотечественниц и их детей из зон боевых действий в Узбекистан дала возможность начать новую жизнь тем, кто о ней уже даже и не мечтал. За последние годы были спасены порядка 500 узбекистанцев – женщин и детей. У каждого из них своя история и своя боль. Одну из первых в рамках "Мехр" в Узбекистан вернули 27-летнюю Мархабо. Это было почти четыре года назад. Сегодня Мархабо и ее 5-летняя дочь Наргиз мало чем отличаются от обычных сограждан, ведущих обыденный образ жизни: дом, работа, садик.
Мархабо родилась и выросла в Самаркандской области. Едва окончив школу, девушка вышла замуж. Семейная жизнь не заладилась с самого начала. Свекровь оскорбляла неумелую невестку, которая к тому же никак не могла забеременеть.
Спустя три года свекровь нашла новую жену своему сыну, а Мархабо выгнала из дома. Развод и осуждение родных за то, что она не смогла сохранить семью, сильно повлияли на психологическое состояние девушки, которой на тот момент исполнился всего 21 год. Тогда она словно заговоренная повторяла лишь одну фразу – "а вдруг меня больше никто не возьмет замуж, и я никогда не стану мамой".
"Мне казалось, что жизнь закончилась. Родители постоянно ругали, убеждая, что от меня одни беды. В 2016 году двоюродный брат собирался на заработки в Турцию и позвал меня с собой, а я, не задумываясь, согласилась. Идею о моем отъезде одобрили и родители, поскольку со дня на день к нам в дом должны были прийти сваты за младшей сестренкой. К сожалению, в нашей стране граждане, при выборе невесты, обязательно собирают информацию о том, как живут ее родственники. Мой развод и проживание в родительском доме могли плохо сказаться на будущем моей сестренки", – отметила Мархабо.
Приехав в Турцию, девушка устроилась помощницей швеи. В свободное от работы время она посещала одну из религиозных школ. Через некоторое время в ее окружении появился мужчина, который сообщил, что ищет жену. Мархабо обрадовалась и стала строить планы, в которых она вместе с богатым мужем-иностранцем будет жить как все и даже лучше всех.
"Мужчина, который обещал на мне жениться, сказал, что сначала несколько лет мы поживем в Сирии, где якобы были его родители, а уже потом поедем ко мне на Родину. Я согласилась, наивно полагая, что так оно и будет", – вспоминает Мархабо.
Так, с едва знакомым человеком девушка уехала в Сирию, отдав перед этим ему свой паспорт. Они приехали в небольшое село, мужчина оставил ее в доме, где жили одни женщины, а сам уехал, сказав, что нужно решить какие-то срочные дела.
"Больше я его не видела. Мне сказали, что он погиб. Спустя пару месяцев мне нашли нового мужа, которого убили через 20 дней. Затем, выждав положенное время, меня вновь выдали замуж", – отметила собеседница.
По ее словам, жизнь в Сирии не из легких. Постоянно звучат выстрелы и, хотя они слышны вдалеке, уснуть по ночам очень сложно.
"Через три месяца погиб второй муж. На тот момент я уже была в положении. До родов жила вместе с женщинами, у которых также погибли мужья. О токсикозе и других особенностях беременности думать не приходилось. Мы готовили еду, стирали, шили. Болеть или уставать не имели права. После родов меня вновь выдали замуж. Третий муж был агрессивным. Его раздражал плач моей дочери, он постоянно кричал. Через четыре месяца убили и его. Вспоминая то время, мне кажется, что все это происходило не со мной. Раньше я считала себя слабой, беззащитной. Однако далеко не все смогут пройти то, через что прошла я. В Сирии сдружилась с девушкой, она тоже была из Узбекистана. Ее убили буквально в шаге от меня, в нее попала случайная пуля", – рассказала Мархабо.
В районе, где жила девушка, начались боевые действия, и она вместе с другими вдовами попала в сирийский лагерь Аль-Хол. Про это место наша собеседница сказала всего три слова: голод, холод и жестокость. Правда именно там Мархабо узнала, что Узбекистан в рамках гуманитарной операции вывозит своих граждан на Родину и стала ждать спецборт.
"Возвращаясь в Узбекистан сильно переживала. Мне сказали, что на Родине нас ждет суд. Однако, после пережитого, а всего и не расскажешь, я уже понимала, что лучше умереть в Узбекистане за решеткой, чем от пуль или под завалами на чужбине. В тюрьму нас не посадили, а наоборот помогли восстановить паспорт, получить дочери свидетельство о рождении, решили вопросы с жильем", – отметила Мархабо.
Вот уже четыре года она пытается забыть обо всем. В родное село девушка не вернулась и с родственниками не общается. Религиозные места обходит стороной, хотя платок не снимает. Первые годы женщина вместе с дочкой жила на съемных квартирах, которые оплачивал хокимият.
"С первой квартиры мне пришлось съехать практически сразу. В ней я прожила всего три дня. Кто-то исписал дверь оскорбительными словами, а потом пытался поджечь. При этом я ни с кем не общалась, не конфликтовала. О том, что я была в Сирии, никому не рассказываю, да и зачем. Как только дочери исполнилось три года, я устроилась в швейный цех, где сегодня и работаю", – отметила собеседница.
Мархабо искренне сожалеет, что в юности поспешила с замужеством, а потом словно заколдованная мечтала стать чьей-нибудь женой.
"Прошли годы, а я до сих пор по ночам не могу заснуть. Наверное, этот страх останется со мной до конца жизни. Искренне благодарю правительство и президента за возможность начать новую жизнь. Мечтаю сегодня об одном, чтобы моя дочь выросла, отучилась в университете и стала успешной", – рассказала 27-летняя женщина.
В завершении беседы Мархабо пожелала всем матерям поддерживать своих дочерей. Женщина постоянно задается вопросом, как бы сложилась ее жизнь, если бы родные протянули ей руку помощи тогда, когда ей было всего 21.
Правила комментирования
comments powered by Disqus