Истоки
Создание демократического и светского Кыргызстана, возрождение кыргызской нации — задачи, закрепленные конституцией республики. Для их решения и формирования общенациональной идеологии, выражающей наиболее общие и жизненно важные интересы всех граждан страны, сегодня особо актуально изучение сущности и принципов традиционного общественного уклада жизни кыргызов. На наш взгляд, именно то, что в течение тысячелетий сохраняло самобытность, самостоятельность, менталитет кыргызов, может стать стержнем общественного устройства, возрождения духовных ценностей нации. Там же найдем и корни явлений, которые в современных условиях тормозят общественный прогресс.
Научная литература советского Кыргызстана довольно подробно рассматривала сущность и формы проявления буржуазной и особенно феодально-клерикальной идеологии. Но рассматривала их с позиций пресловутого классового подхода. Отметим, что буржуазная идеология никогда не оказывала особого влияния на кыргызов. И все же многие выводы и обобщения исследователей того периода необходимо серьезно переосмыслить. Что касается сущности, места и роли родоплеменных отношений — трайбализма (кырг. уруучулук), то они изучены и освещены слабо.
Материалы этнографических исследований среди кыргызов, начатые русскими учеными в XIX — начале XX века, разрозненны и малочисленны. Исследования советского времени страдают однобокостью, нацелены на выявление классовой структуры общества. На это были определенные причины. Уже к середине 20-х годов некоторые ученые, руководящие партийные и советские работники Средней Азии, в том числе и Кыргызстана, плохо зная местные условия и специфику, но желая показать “успешность общественных преобразований”, стали высказывать якобы общее мнение: с наиболее очевидным проявлением родоплеменных отношений в республике покончено. Так, исследовавший в 1925 году горный Кыргызстан профессор Б.Б. Кушнер пришел к заключению: “родового строя, собственно, больше не существует в горной Киргизии”. Примерно такое же “забегание вперед” относительно внутрипартийной жизни было у первого секретаря Киробкома партии М. Каменского, его преемника Н. Узюкова и у руководства Средазбюро ЦК ВКП(б).
Далекая от объективной реальности концепция о наличии классового расслоения среди кыргызов дополнилась затем и другими подобными концепциями. Суть их заключалась в том, что уже к концу 30-х годов кыргызский народ объявляется “всесторонне развитой, процветающей социалистической нацией”, а к 70-м годам — составной частью доселе неизвестной в истории человечества наднациональной общности — “советского народа”. В этих условиях поиск проявлений пережитков “допотопных” родоплеменных отношений среди некоторых народов, в том числе и кыргызов, для исследователей из центра стал “неэтичным”, для местных — “непатриотичным”, для тех и других — аполитичным и опасным. Правда, реальность феномена трайбализма никем не отрицалась и изучалась… на примере аборигенов Полинезии, Австралии, Африки и даже давно исчезнувших индейских племен Северной Америки.
Разумеется, тысячелетиями испытанные, отшлифованные многовековым жизненным опытом народа формы социально-экономических связей рода, игравшие определяющую роль в производстве, распределении, культовых действах, управлении и т.д., родоплеменные отношения с их идеологией не могли сойти со сцены за несколько лет и даже в течение жизни двух-трех поколений.
Как и сейчас, они всегда требовали глубокого анализа и взвешенного подхода.
Многие моменты доклассового мировоззрения и общественных отношений более гуманны и человечны, чем отношения более позднего периода. Они не извращены узкоклассовыми, клановыми и националистическими интересами. К ним, например, можно отнести некоторые традиции и правила коллективизма, внутриобщинной демократии, ответственности коллектива (племени, рода, колена) за поступки и судьбу каждого члена этого коллектива, заботы о воспроизводстве и воспитании потомства, способного к труду и общепринятым социальным отношениям, взаимопомощи и взаимовыручки. Например, при организации поминок, похорон, свадеб, при уплате долгов, штрафов и т.д.
Нынешняя реальность показывает, что советская система со своими многочисленными разнохарактерными “преобразованиями” и “перестройками”, карательно-запретительными средствами сумела создать кыргызскому трайбализму лишь некоторые неудобства, образно говоря, не большие, чем ежегодная зимовка его носителям — кочевникам-скотоводам. Стало очевидно, что трайбализм благополучно, даже с некоторой пользой для себя, “перезимовав советскую стужу”, ныне “вышел на летние просторы”.
С явными проявлениями трайбализма современная кыргызская общественная практика столкнулась, начав выборы народных депутатов и руководителей трудовых коллективов из альтернативных кандидатов. В дальнейшем, охватывая все новые и новые стороны общественной жизни, этот феномен особенно обнажился в процессе строительства государственности современного Кыргызстана. Ныне о нем заговорили многие: политики, публицисты, ученые и “активисты”. В устах некоторых из них понятие “трайбализм” имеет то же значение, что и многие нелестные “измы” советского периода, у других — он “не так страшен, как его малюют”. Основная же масса людей, увлеченная идеей “возрождения нации”, относится к нему как к возвращению традиционного “журтчулука” (общности), издревле способствовавшего сплочению. И это несмотря на то, что он почти всегда выражал и защищал интересы лишь рода или его подразделения, а не народа в целом. Многие еще не осознают, что некоторые проявления “возрожденного” трайбализма могут стать опасными для стабильности и целостности молодого кыргызского государства.
В чем же причина живучести трайбализма? В силу каких причин этот феномен сохранился до наших дней? Каковы вероятные последствия его нынешнего всплеска? На эти актуальные для современной общественной жизни республики вопросы, на наш взгляд, можно с большой степенью точности ответить, лишь разобравшись в причинах возникновения, функциях и принципах трайбализма, в причинах, сущности и последствиях процессов эволюционного, а иногда революционного изменения общественного устройства у кыргызов. Предлагаемая статья — первая попытка изучения проблемы в указанном аспекте.
Феномен трайбализма у кыргызов
Принципы трайбализма начали складываться еще в стадную эпоху человеческой истории. Имея несовершенные орудия труда, древнейшие люди не могли жить в одиночку. В борьбе с природой, хищниками и себе подобными выживали, лишь сплотившись в коллектив.
В дальнейшем, в связи с переходом от присваивающего хозяйства (собирательство плодов и корней растений, охота) к производящему (земледелие, скотоводство), особенно с переходом к оседлости, родовые общины начинают сменяться соседскими, или так называемыми земледельческо-крестьянскими общинами.
Специфика кочевого скотоводства, являющегося одной из разновидностей производящего хозяйства, не позволяла обществу подняться выше раннеклассовых отношений. Именно в такой обстановке жила большая часть кыргызов до начала 30-х годов нынешнего столетия. Поэтому проявление отдельных моментов трайбализма, составляющего основу принципов общественной организации доклассового периода, вполне закономерно в современной общественной жизни республики.
Реальные события в современном Кыргызстане: шумная кампания вокруг восстановления и уточнения родословия кыргызских племен — “санжыра”; появление сообществ земляков (читай “сородичей”); попытки проведения родоплеменных съездов; призывы к сохранению чистоты генофонда народа и другие перехлесты — показывают, что республика вовсе не свободна от проявлений трайбализма. Хотя в недалеком прошлом в составе СССР она характеризовалась как “всесторонне развитая, процветающая социалистическая кыргызская нация, перешагнувшая от раннеклассовых отношений прямо к социализму, минуя все остальные стадии эволюции человеческого общества”.
В чем причина живучести родоплеменных отношений? Единственно верный ответ на этот вопрос — наличие общественной потребности в их сохранении и упрочении на протяжении всей многовековой истории народа. Кочевое скотоводство мешало становлению земледелия и оседлости, консервировало доклассовые общественные отношения, а отсутствие общей государственности на многие века сделало защиту самостоятельности и целостности рода (или племени) делом самих родоплеменных объединений.
История всех кочевых народов показывает, что лишь те из них, кто при отсутствии государственности наиболее последовательно придерживались принципов трайбализма, сумели сохранить свою этническую самостоятельность и целостность. Другие же — гунны, саки, усуни, половцы, — сформировавшиеся в племена почти одновременно с кыргызами, растворились среди иных этнических образований или стали известны под другими этническими названиями. В этом смысле — за сохранение самобытности и целостности народа — трайбализму должны быть благодарны не только прошлые и нынешние, но и будущие поколения кыргызов.
Исходя из потребностей общественной практики, самоорганизация общества на принципах трайбализма распространилась почти на все сферы жизни рода и способствовала его жизненному благополучию, самобытности, самостоятельности и целостности, составляя основу организационной, управленческой, хозяйственной, воспитательной, оборонной, судебно-правовой деятельности.
Экономической основой родового объединения всегда была общность основных источников существования. Без такой общности, только на основе кровного родства родовой строй не смог бы сохраниться на многие века. Правда, ученые-обществоведы начиная с 20-х годов и до недавнего времени по известным причинам почти единодушно доказывали наличие классового расслоения и жестокой эксплуатации человека человеком в кыргызском обществе уже в XIX веке. Однако свидетельства исследований раннего периода, еще “не вооруженных” марксистской (вернее, сталинской) методологией, а также объективный анализ других материалов дают основание утверждать, что к началу XX века собственность у местного населения была формально частной, а фактически общеродовой. В первую очередь это относилось к земле.
Наличие коллективной собственности на землю подтверждается и свидетельствами одного из образованнейших людей своего времени, большого знатока образа жизни кыргызов Талыпа Молдо (1849—1949 гг.). Подчеркнув, что у кыргызов раньше не было широко распространенной сенозаготовки, не говоря уже о развитом земледелии, он отмечал: “В эпоху воинственности (“жоокерчилик заманда” — имеются в виду времена, предшествовавшие присоединению к России. — Авт.), памятуя о том, что те, кто оторвется от своих на вершок, не увидятся до старости (“карыш ажыраган карыганча корушпойт”), люди жили вместе. Человек, оставшийся в одиночестве, попав в руки неприятелей, мог оказаться на чужбине. Поэтому в землепользовании и богатые и бедные были вместе, вместе кочевали, вместе обосновывались на новых стоянках. Земля, принадлежавшая одному роду, делилась на внутриродовые колена и аилы, но не переходила от отца к сыну в качестве наследства. Однако у каждой семьи было определенное, ей принадлежащее место, где обосновывались после каждой перекочевки. Деление и использование земли происходило по решению авторитетов аила”.
В известной степени общеродовым был и скот, составлявший основу хозяйственной деятельности и благополучия кочевника-скотовода. В книге кыргызского дореволюционного историка Осмоналы Сыдыкова “Тарых кыргыз Шабдания. Кыргыз санжырасы” говорится, что в похоронах известного манапа Шабдана (1912 г.) участвовало около 15 тысяч человек. Людям помимо трехдневного обильного угощения было роздано 300 лошадей, 15 лисьих шуб, тройка, 9 скакунов с серебряными сбруями и около 3 000 рублей. А для проведения поминок было поставлено 1 900 юрт для гостей, в течение 10 дней устраивались различные состязания с дорогими призами, сопровождавшиеся столь же обильным угощением. Весь сарыбагышский род тогда не жалел своего скота.
Система управления родовыми общинами также была подчинена достижению главной цели — обеспечению благополучия, сохранению самобытности, самостоятельности и целостности этнического образования. История родоплеменного этапа развития всего человечества свидетельствует, что в ту эпоху родом управлял вождь с помощью совета старейшин. У кыргызов родоплеменные вожди разных эпох назывались по-разному. В далекий енисейский период кыргызской истории он назывался “ажо”. До сих пор кыргызы называют период безвластия и анархии “периодом отсутствия сдерживающего “ажо” (“Ай! — деген ажо жок, Кой! — деген кожо жок”). В более позднее время вождь именовался “бий” (Тагай-бий, Кубат-бий и др.). На смену “бию” пришло название “манап”.
Между манапами и рядовыми членами рода существовала взаимозависимость. Влияние и сила манапа среди себе подобных в межплеменных отношениях во многом зависели как от величины и хозяйственного состояния, так и от авторитетности его рода. Поэтому манапы, чтобы не давать повода для появления дурной славы, всегда заботились о численном и экономическом росте рода, о сохранении порядка внутри него. В свою очередь, авторитет рода, защищенность каждого его члена во многом зависели от политического веса и авторитета предводителя.
Иными словами, все члены родового объединения были заинтересованы в укреплении мощи и возвеличивании рода. Это обусловливалось общностью жизненных интересов. Найти защиту и поддержку можно было только у своего рода. Народный обычай не только допускал и поощрял, но обязывал всех сородичей мстить за совершенные несправедливость или преступление против любого члена рода. Даже оскорбление любому рядовому члену рода должно было быть отмщено. С другой стороны, за поступки каждого из родовичей в первую очередь отвечал род. Очистительная присяга (“ант ичуу”) налагалась не на совершившего поступок, а на более авторитетное лицо рода. Взыскание получал и расплачивался не виновный, а род. При неуплате куна убивали не обязательно убийцу, а любого члена его рода.
Необходимость сохранения единства, сплоченности и целостности рода и племени порождала определенные генеалогические предания — легенды, идеальные родословные схемы (“санжыра”), призванные обосновать существование данного родового союза, связь между его частями, иногда весьма далекими по своему происхождению. Согласно этой схеме каждый кыргыз представлял себе свой род, вернее родословную, в виде цепочки предков по мужской линии, начиная от близких (“берки ата”) и кончая отдаленными (“аркы ата”), во главе с родоначальником (“туп ата”).
Знание родословия служило также своеобразным паспортом или удостоверением личности кочевника вне рода. По откровенности и полноте рассказа незнакомого гостя или путника о своем происхождении делали выводы о достоинстве и надежности, об истинных намерениях незнакомца.
Сохранению целостности рода и сплоченности родственников служили и семейно-брачные отношения. Чаще всего браки заключались между представителями различных племен. Допускались они и внутри рода, но дальше седьмого колена родства по отцовской линии. Во-первых, возможные разводы семейных пар сопровождались бы осложнениями отношений среди близких родственников — сватов. Во-вторых, было бы труднее добиться того послушания и покорности родственницы — невестки, которые требовались в условиях патриархата. В-третьих, на основе многовекового опыта народ знал, что кровосмешение при браках ближайших родственников пагубно отражается на потомстве: оно, как правило, малочисленно и болезненно (“тукум оспойт”), а сами семейные пары слабы (“кем кубат”) в половом отношении.
Основу имущественного благополучия рода составляла коллективная забота о его сохранении и увеличении. В эпоху воинственности (“жоокерчилик заманда”) основное имущество состояло из скота, который можно было угнать с собой при нападении неприятеля и захватить у него при своих удачных походах. Защита родичей и их имущества считалась главной заботой мужчин, и готовились они к этому с малолетства, росли, “играя на гриве коня” (“аттын жалында ойноп”). Для мужчины были позором отсутствие высокого мастерства в верховой езде и недостаток личной отваги. Каждый мужчина должен был иметь вооружение, доспехи и специально подготовленного коня (“жоого минеер ат”), чтобы достойно противостоять врагу, прибыв к месту сбора по призыву “Аттан! Жоо келди” (“Седлай! Враг пошел”).
Во время важных хозяйственных кампаний: при окоте скота, стрижке овец, севе, молотьбе, подготовке снаряжения и юрт и т.п. — родичи помогали друг другу5. Материальную помощь родственники оказывали друг другу и при устройстве семейных праздников, похорон и поминок.
Честь и имидж благородного, добропорядочного рода также относилась к числу ценностей, оберегаемых не менее заботливо, чем жизнь и имущество. Даже общеизвестное кыргызское гостеприимство было не только проявлением человеческой гуманности к путнику, но и демонстрацией добропорядочности хозяина дома и его рода в целом. При приеме гостей строго соблюдали определенные правила: “милдетуу конок” (“гости по обязаловке”) — при проведении тоев, поминок, похорон гости из других родов распределялись по домам, хозяева которых содержали гостей исключительно за счет собственных средств; “тааныш конок” (“знакомый гость” — дальние родственники, друзья, товарищи); “кудайы конок” (“гость от бога” — незнакомец, напросившийся на ночлег).
История всех народов, перешагнувших в своем развитии этап родоплеменных отношений, показывает, что нарушения трайбалистских норм регулирования общественных отношений вызываются рядом причин. Во-первых, переходом к оседлому земледелию, в результате чего резко повышается эффективность хозяйственной деятельности и значительно снижается зависимость отдельной семьи от родовой взаимовыручки. Во-вторых, образованием государственности, которое берет на себя функции защиты населения от внешнего нападения, обязанности правового регулирования внутренних экономических, социальных, политических, семейно-бытовых и многих других отношений. Именно этих условий в кыргызском обществе не было почти до первой четверти XX века.
Кыргызский трайбализм отличала внутриплеменная или внутриродовая объединительная способность, но в масштабе народа в целом эта способность была уже с противоположным знаком. И это естественно, ибо узкородоплеменные интересы и потребности, которые обслуживает трайбализм, во многих своих моментах противоречат общенациональным и общенародным.
Первый ощутимый удар по трайбализму был нанесен после присоединения кыргызских племен к России. Это отмечали русские исследователи еще в конце XIX века.
Закон 1867 года об управлении в Семиреченской и Сырдарьинской областях предусматривал разделение кочевого населения на волости и аулы (вместо родовых объединений). Причем волости создавались по возможности смешанные — из разных родов исключительно — по политическим соображениям: чтобы не оставлять большие роды под властью одного родоначальника, стремившегося сохранить силу и авторитет традиционной кыргызской администрации, способной соперничать с колониальной администрацией.
Социально-экономические изменения, происходившие после присоединения Кыргызстана к России, способствовали созданию второго условия преодоления трайбализма — оседлости.
В ходе поземельно-податной реформы в Фергане большинство волостей землеустраивалось на оседлых началах. И к 90-м годам XIX века на юге возникли вполне оседлые поселения — “кыштаки”. Что касается северной части Кыргызстана, бывшей объектом активной колонизации, где природно-климатические условия близки к российским, то здесь даже не планировались подобные мероприятия. В 90-х годах XIX века и в начале ХХ века беднейшая часть населения почти всех волостей Кыргызстана, не охваченных землеустройством, изъявляла желание перейти на оседлость. Число прошений о переходе на оседлость было довольно большим, однако они не носили массового характера.
Процесс оседания тормозился многими факторами: уровнем трайбалистского сознания, противодействием феодалов, а также бюрократизмом и волокитой колониальных властей, нежеланием давать кыргызам их исконные земли, которыми наделяли переселенцев из России и др.
Борьба с трайбализмом в советские годы
Борьба большевиков с “пережитками” носила скачкообразный характер, переходила от идеологических “чисток” к практическим репрессиям. В зависимости от бесконечных политических, экономических кампаний и преобразований эта борьба называлась по-разному: классовое расслоение общества, ликвидация бай-манапства и кулачества, обатрачивание советских и хозяйственных органов, наступление на патриархальщину, национализм, групповщину, местничество, а также индустриализация, коллективизация, культурная революция и т.д. Но главным ее содержанием было коренное изменение традиционного общественного устройства и общественных отношений.
Первый шаг борьбы с трайбализмом начался с попыток классового расслоения кыргызов на эксплуататоров и эксплуатируемых, утверждения сознания не кровнородственной, а классовой общности людей. Государство поддерживало и выдвигало на руководящие должности представителей бедняцко-середняцких слоев населения и преследовало выходцев из имущих слоев, пренебрегая их знаниями и опытом. Создавалась разветвленная система политграмоты, а в последующем — политического просвещения партийцев, беспартийных активистов и комсомольцев. Проводились периодические чистки партийно-советского аппарата от бай-манапских элементов, замалчивались и преследовались народные предания о родословии кыргызов (“санжыра”) и др.
Не случайно в первые годы советской власти все чиновники бывшей царской администрации в одночасье превратились в выходцев из “бедняцких слоев” (более совестливые — из “середняцких”) и надолго сохранили свое положение. Сегодня ситуация повторяется, но по схеме “наоборот”. Так, после августа 1991 года большинство руководящих партийно-советских и хозяйственных работников Кыргызстана (с бедняцким — по анкетам — происхождением) оказалось “потомками знаменитых баев и манапов”. Современное общекыргызское состязание “санжиристов” по массовости, масштабности, общественному резонансу и последствиям не уступает многим официальным юбилеям. Более чем 70-летняя борьба по утверждению классового сознания кыргызов не достигла своей цели.
В первые годы советской власти проявления трайбализма привели к открытой групповой борьбе партийных, советских, хозяйственных работников — представителей коренной национальности. Следует отметить, что групповая борьба не была чисто кыргызским явлением, она характерна для всей Средней Азии и Казахстана. Это обусловливалось трайбалистскими традициями прошлого образа жизни населения региона, стремлением родовых авторитетов проникнуть в ряды партии, чтобы использовать новые порядки в родовых и личных интересах. Даже выдвиженцы из трудового народа на первых порах действовали по трайбалистским принципам, ибо не знали других.
Наличие в рядах партии людей, социально чуждых для советской системы, было закономерно. Так, многие стороны политики большевиков в оказании помощи беженцам восстания 1916 года, возвращении отнятых колонизаторами земель, восстановлении давно утраченной государственности (хотя и с ограниченной автономией), в развитии культуры, образования и т.п. совпадали с интересами демократически настроенных представителей имущих слоев кыргызского общества и это определяло мотивы их вступления в партию. Другие становились членами партии из карьеристских соображений. Указывая на своеобразие становления партийной организации Кыргызстана, один из крупных политических и государственных деятелей республики 20-х — начала 30-х годов Ю. Абдрахманов писал: “Наряду с теми малочисленными людьми, которые шли в партию как к авангарду рабочего класса, трудового крестьянства, дехканства в их борьбе за свое лучшее будущее, шли баи, манапы, кулаки, карьеристы и иные проходимцы. Хотя чистки рядов РКП в последующих годах дали весьма ценные результаты, но все же более увертливые элементы продолжали и продолжают оставаться в рядах РКП”.
Носители трайбализма, проникая в партийные ряды и аппарат управления, вносили туда традиции былого родового противоборства: за пастбища, пахотные земли и господство друг над другом. Но изменилась цель, иными стали формы и методы борьбы. Теперь она шла за руководящие посты в партийно-государственном аппарате. В резолюции Первой областной партконференции большевиков Кыргызстана отмечалось, что “манап продолжает стремиться к управлению, лишь с той разницей, что в прошлом он покупал место волостного управителя, а теперь пытается получить его путем использования родственных связей”.
Как показывают архивные документы, все годы переходного периода групповая борьба внутри партийной организации то разгоралась, особенно во время выборов и формирования руководящих органов, то притухала. Но она оставалась постоянным фактором, ослабляющим парторганизацию и тормозящим решение многих безотлагательных политических, экономических и социальных проблем.
Проявление трайбалистских традиций имело место на всех уровнях борьбы за власть. В апреле 1926 года отвечая на вопросы Центральной Контрольной комиссии ЦК РКП (б) о причинах слабости советского аппарата на местах, один из крупных советских работников того времени указал на засилье патриархально-родовых отношений и проиллюстрировал рядом примеров их реальное отражение на практике. “Перевыборы Советов, — писал он, — как они проходят, какие имеются в этом цели? Прежде всего надо указать на существующий обычай очередности по годам председательствований в волостных и аульных Советах представителей того или иного рода. На этот счет сначала договариваются между собой руководители родов, “советские аткаминеры”. При этом руководители рода, уступающие другому место председателя, получают подарки. Этот подарок потом возмещается за счет населения, иногда без подарков договариваются.
Но в случае если руководители родов не договорились, тогда объявляется борьба… В это время идет переманивание людей из одной группы в другую с целью увеличения количества избирателей. Причем переманивают таких лиц, которые имеют под своим авторитетом группу дехкан в несколько человек или кибитковладельцев”7.
Трудно поверить в то, что такое могло иметь место при набирающем силу тоталитарном режиме. Но факты, как говорится, вещь упрямая. Вот несколько из них.
Пригородная волость, Кентуевский сельский совет.
Председательствовавший до новых выборов (конец 1925 г.) представитель ветви токбай рода солто С. Касымбеков по решению аксакалов должен уступить должность представителю ветви карамерген того же рода.
Председатель Узунгыровского сельского совета выступает в роли продавца должности. Претендентов двое: родственник манапа Баястан и простой труженик Сабыр. Должность досталась первому и “обошлась” ему в 9 породистых лошадей и около 800 рублей.
В таких условиях абсолютно отсутствовало выдвижение по деловым и нравственным качествам. Поскольку все решалось представителями родов, выборные советские работники не чувствовали ответственности перед избирателями, были послушными орудиями родовых авторитетов.
Борьба с родоплеменными отношениями велась и в процессе коллективизации крестьянских хозяйств. Партийные функционеры, направленные на места и не знавшие специфики жизни коренного населения, в стремлении дехкан объединяться в колхозы по традиционно-родовому принципу усмотрели проявление оппортунизма, извращение линии ЦК ВКП(б). “Извращение” состояло в том, что “при организации “родовых” колхозов состав колхозных правлений подбирался исключительно по родовому принципу. В колхоз принимались даже манапы своего рода”. И следовал вывод: “в “родовых” объединениях трудно проводить мероприятия по организационно-хозяйственному укреплению колхозов”.
“Сверхбдительные” в атаке против “родовых колхозов” не задумывались даже над такими очевидными моментами: разве плохо, что в правление колхоза подбирают своих людей, хорошо знающих производство и возможности каждого члена колхоза? Что выгоднее колхозу — отношение людей к общественной собственности и производству как родовой, близкой, почти своей, или как к чужой, не имеющей хозяина?
Надо отметить, что борьба против “родовых колхозов”, как и против “родовых сел”, не достигла своей цели. Тысячелетняя традиция народа — почти закон. Колхозы создавались по родовому принципу и таковыми оставались до их хрущевского укрупнения.
Но самая большая беда подобной борьбы с трайбализмом заключалась в том, что из-за огульного отрицания прошлого, в том числе и непреходящих общечеловеческих ценностей, нанесен непоправимый ущерб нравственным устоям общества.
Все это привело к заметному распространению индивидуализма, пренебрежительному отношению к жизненному опыту и мудрости старших поколений, отказу от близких. И все это — во имя классовых и политических, а по существу — карьеристских соображений и т.д. Предпринимавшиеся в последующем попытки возрождения этих недавно отрицавшихся ценностей (только под другими названиями — “морального кодекса строителей коммунизма”, “правил поведения учащихся”, “уставов коллективов коммунистического труда”, “народных дружин” и “товарищеских судов” и т.д. и т.п.) не всегда приносили успех.
В то же время многие принципы советской эпохи: централизованное планирование и распределение, система подбора кадров, превращенная в “монополию партии”, создавали почву для консервации и нелегального, но широкого использования в общественной практике законов трайбализма. Перестроечные явления конца 1980-х годов, свобода волеизъявления и демократизация общества привели к тому, что они начали действовать открыто.
Причины и вероятные последствия нового всплеска трайбализма в суверенном Кыргызстане
Элементы трайбализма, проявившиеся с началом выборов народных депутатов и руководителей тогда еще советских предприятий, организаций, колхозов и совхозов, особенно явственно обнажились с началом строительства суверенной государственности Кыргызстана. Для этого был ряд причин объективного и субъективного характера.
1. Тысячелетиями выступавшие в качестве основы общества родоплеменные отношения и их идеология, не могли сойти со сцены даже в течение жизни двух-трех поколений. Трайбализм умело приспосабливался к новым условиям. Кыргызы старшего поколения хорошо помнят, что в конце 70-х — начале 80-х годов почти все первые руководители республиканских партийных, советских, профсоюзных, комсомольских органов были представителями одного племени, уроженцами трех разных областей. Другой пример. Жители любого села Кыргызстана, особенно северного региона, могут назвать десятки примеров, когда растратившие огромные суммы государственных средств торговые работники, потерявшие сотни голов скота из колхозно-совхозных стад животноводы возмещали растрату за счет родственников и не несли уголовного наказания.
2. Нынешний экономический кризис переходного периода, постоянное снижение уровня жизни народа, борьба за выживание способствуют сплочению людей по кровнородственной общности, что превращает приватизацию общественного достояния в “прихватизацию” и приводит к появлению клановых объединений.
3. Трайбализм получил возможность открыто, без опаски, как раньше, влиять на государственное строительство. Немаловажное значение имеет и то, что многие принципы трайбализма (особенно воспитательные) не потеряли своего созидательно-позитивного потенциала и в современных условиях.
Однако многие принципы и правила трайбализма, оправданные и даже необходимые в условиях примитивного производства, отсутствия оседлости и государственности, не соответствуют реалиям и интересам современной общественной практики. Более того, они представляют серьезную опасность для стабильности в обществе и целостности суверенного государства.
Так, многовековая практика жизни под постоянной угрозой нападения “чужих”, забота о безотлагательной защите “своих” любыми средствами закрепили у народа действия по принципу: “Всегда прав сородич” или “Сначала защити своего, а потом разбирайся, кто прав”.
На первый взгляд, действия по этим принципам не должны иметь места в нынешней общественной жизни. Однако чем иным объяснить, что в ходе последних президентских выборов члены всех политических партий юга республики, казалось бы с диаметрально противоположными взглядами, на время отбросили все политические и идеологические противоречия, почти единогласно (как в прежние времена) проголосовали за лидера коммунистов земляка-сородича А. Масалиева? Или другой пример. Многие иссыккульцы жаловались на зарвавшегося губернатора области Д. Сааданбекова и требовали для него строгого наказания. Но когда он действительно был наказан, то те же люди подняли крик об “избиении иссыккульских кадров”.
Многовековая традиция соперничества предводителей родов и племен за главенство, подкрепленная в последующем “правилами” выборов волостных управителей в царское время и “партийным подходом к подбору кадров” — в советское, породила действия по принципу: “Вожак из своих”. За примером, подтверждающим действенность данного принципа, и в наши дни далеко ходить не надо. Подавляющее, если не абсолютное, большинство народных депутатов всех уровней избраны только благодаря тому, что они баллотировались на “родине предков”, т.е. среди сородичей и соплеменников.
Экономической основой кыргызского (и не только) трайбализма была общность собственности на земельные угодья. А потому безоглядное возрождение родоплеменных отношений без учета целей, задач и направлений современных экономических реформ чревато возникновением ситуации, противостоящей курсу нынешних экономических преобразований: приватизации, утверждению приоритетности частной собственности. Следствием этого может стать недовольство и даже противостояние групп, объединенных по родовым признакам, в борьбе за удобные и плодородные земли, сенокосы и пастбища, поливную воду, возможны групповые угоны скота, образования территориально-родовых кланов.
Высшая форма проявления последствий возрождения трайбализма — возможный всплеск регионализма, а в последующем — сепаратизма, что представляет одну из серьезнейших опасностей для целостности государства. Симптомы уже есть: открыто протаскиваются утверждения, что ошане смогли бы жить “припеваючи” за счет хлопка, цветных металлов и других ископаемых, иссыккульцы — за счет золота Кумтора и курортно-оздоровительных учреждений, а чуйцы — за счет относительно высокого экономического потенциала региона.
В соответствии с принципами трайбализма человек мог найти защиту только у своего рода. Эти принципы не только допускали, но и обязывали всех членов рода мстить за преступление, совершенное против любого его представителя. За проступок каждого члена рода также отвечал весь род. Совместимы ли попытки реанимаци
Правила комментирования
comments powered by Disqus