Развивая виртуальный экспертный форум по вопросам сотрудничества в Центральной Азии (ЦА) проект «Центральная Евразия» пригласил к участию в очередной части дискуссии двух хорошо известных в регионе и за рубежом экспертов: Фархода Толипова (Узбекистан) и Зульфию Марат (Кыргызстан).
Владимир Парамонов, руководитель проекта «Центральная Евразия»: дорогие коллеги, прошу Вас ответить на вопросы дискуссии, помня о нацеленности форума на поиск конструктивных решений существующих в регионе проблем.
Фарход Толипов (Узбекистан), директор негосударственного научно-образовательного учреждения «Билим карвони» («Караван знаний»): считаю, что все страны ЦА близки Узбекистану во всем. Я не думаю, что какая-то может быть более приоритетной, чем другая. Если говорить об интеграционной перспективе, то выделение одной страны из других не верно. В регионе всего пять государств и все они одинаково важны для регионостроительства.
Вместо приоритетности лучше говорить о том, какие из стран обладают большим потенциалом для того, чтобы способствовать интеграции и даже вдохновлять ее, быть лидером. В этом смысле Казахстан и Узбекистан вместе обладают таким потенциалом. На мой взгляд, несомненно и очевидно, что именно Узбекистан мог бы стать центром регионального сотрудничества. Но он, к сожалению, меньше всего делает для регионального развития.
У Узбекистана наибольшие проблемы, возможно, имеются с Таджикистаном. Они, как известно, в сфере водных ресурсов. Водная проблема чрезмерно политизирована и минимально «техницизирована». Во всех дискуссиях по проблеме строительства Рогунуской ГЭС и др. водным вопросам мы меньше видим экспертов-водников и больше политиков. Поэтому важно расставить все точки над «i» в данной проблеме с открытым участием, прежде всего, экспертов с обеих сторон.
В свою очередь, для активизации сотрудничества между всеми странами региона, во-первых, необходимо провести саммит государств ЦА, его давно не проводили. Во-вторых, надо поставить вопрос о восстановлении Организации Центральноазиатского сотрудничества (ОЦАС). В-третьих, следует ввести безвизовый режим между странами ЦА. В-четверых, надо разминировать все участки границы там, где они были заминированы когда-то.
Теперь к роли и месту в регионе внешних сил. Вся небольшая история независимости стран ЦА показала, что посредничество внешних держав в деле интеграции бесполезно, пока сами эти страны не начнут решительные действия в этом направлении. Хотя с определенными оговорками можно допустить, что международные организации могли бы стимулировать региональное сотрудничество стран ЦА, проводя региональные, а не только индивидуально-страновые проекты.
Зульфия Марат (Кыргызстан), эксперт: замечу, что понятие «близость» не тождественно понятию «приоритетность». Если же принять за регион с названием Центральная Азия пятерку бывших союзных республик СССР (ведь при благоприятном будущем для идей интеграции, возможно было включение в него СУАР Китая и Монголии в плане экономического сотрудничества), то мои ответы будут следующими.
Приоритет для Кыргызстана – это Казахстан. Далее идет Узбекистан, хотя потенциально отношения могли быть на одинаковом с Казахстаном уровне значимости. Потом идет Таджикистан и лишь затем Туркменистан. Вероятно, что после заключения договора по прокладке известной газовой ветки в Китай по югу Кыргызстана возникнет временный, спекулятивного рода интерес Кыргызстана и к Туркменистану. Так называемая нейтральность Туркменистана как государства, в реальности, изолирует его и не позволяет развить полноценные контакты с остальными странами ЦА: остается лишь уровень дипломатически необременительных контактов.
Конечно, близость с Казахстаном у Кыргызстана в историко-культурном отношении не новость ни для кого и она в данном случае тождественна приоритетности. Тем не менее, все это подкреплено и экономическими отношениями, которые у Кыргызстана наиболее (по сравнению с другими странами Центральной Азии) развиты именно с Казахстаном.
Причем и на микро- и на макроуровне, учитывая различные категории потребителей. Это и казахский банковский капитал в Кыргызстане, и значительное присутствие казахстанских предпринимателей в горнорудной отрасли («Казахмысголд» и другие компании), импорт пшеницы, угля, мазута и т.д. Только в период с 2006 по 2011 годы в страну вложено порядка 1 млрд. долларов казахстанских инвестиций (по информации казахстанской стороны)! При этом, в первом квартале 2010 года, Кыргызстан даже оказался в десятке крупнейших стран-кредиторов Казахстана с почти 300 млн. долларами. Но, одновременно, именно экономика стала почвой разбирательств с казахстанскими инвестгруппами по кадамжайской сурьме (АТФ-Инвест), Джеруйскому руднику (VISOR Group) и т.д.
Основные тренды развития двух стран свидетельствуют, что и в ближайшем будущем и в среднесрочной перспективе для Кыргызстана Казахстан будет оставаться наиболее предпочтительным партнером: и для простых граждан, и для бизнеса, и для государства. «Максимизировать» же эту близость с Казахстаном возможно только в формате Таможенного союза. Но это несет с собой необходимость постоянного проведения целого раунда взаимных консультаций и переговоров.
Тем не менее, следует иметь в виду, что дальнейшему углублению политических контактов препятствует несколько высокомерный стиль поведения казахстанской элиты и импульсивная несдержанность, неосмотрительность и определенная безответственность кыргызской элиты (видимо в силу ее кратковременности пребывания на местном политическом олимпе).
В свою очередь, в отношениях с Узбекистаном политический вектор (в целях обеспечения безопасности государства и граждан) для Кыргызстана превалирует над экономическим вектором и в ближайшем будущем этот тренд сохранится. Товарооборот в 260 млн. долларов при общем товарообороте Кыргызстана в 7,2 млрд. долларов за 2012 год не соответствует потенциалу экономик двух стран.
При всей напряженности отношений, нынешнее руководство Узбекистана оказывало Кыргызстану ощутимую гуманитарную помощь в кризисных ситуациях последних лет. Тем не менее, связи двух стран, по-прежнему, остаются в «режиме» затянувшегося «похолодания». Например, за последние 7 лет мы ни на йоту не продвинулись в плане определения границ. В постсоветский период накопился слишком большой груз проблем объективного и субъективного характера между двумя соседними государства. Их разрешение потребует, даже при наличии политической воли высших политических руководств двух стран, не менее 5-10 лет.
Поскольку нет надежд, что в ближайшем будущем Узбекистан станет членом Таможенного союза, Кыргызстану будет необходимо обращаться, по возможности, к нынешним членам ТС за помощью в разрешении двухсторонних политико-экономических проблем. Иного пути у Кыргызстана нет в случае, если будет невозможно достичь с Узбекистаном «достойного компромисса» или выработать взаимоприемлемые решения, без ущерба национальным интересам страны.
Как я уже отметила, потенциально взаимоотношения двух стран, как минимум, могли быть на том же уровне полнокровности и значимости, что и с Казахстаном, а, как максимум, даже превосходить их, например, в силу той же значительной численности узбеков на юге Кыргызстана. Однако, для этого крайне необходимы регулярные встречи и диалоги политического руководства двух стран в целях более детального ознакомления с позициями друг друга по всем направлениям сотрудничества. Более того, эти встречи, недавно начавшиеся с визитов президентов двух стран, не должны прерываться некой долгой паузой, а должны быть подкреплены развертыванием более системного сотрудничества. На мой взгляд, разные режимы политического управления не должны стать препятствием для развития контактов!
Вопросы безопасности также будут длительно превалировать и в отношениях Кыргызстана с Таджикистаном. Кажущийся одинаковый уровень неустойчивости и нестабильности режимов политического управления, конечно, мог бы стать основой для взаимного понимания переживаемых проблем и солидарности в действиях по защите интересов двух стран в регионе и вне его. Однако, то, насколько хрупки и непрочны взаимоотношения двух стран, наиболее отчетливо продемонстрировал минометный обстрел кыргызской территории 11 января 2014 года из Таджикистана.
Кроме того, экономические связи с Таджикистаном характеризуются большим масштабом различного рода контрабанды. Кыргызстану придется немало потрудиться по контролю границ с Таджикистаном в случае присоединения к Таможенному союзу. Часть проблем будет снята, если Кыргызстан действительно получит миллиардную российскую военную помощь.
Какая из стран ЦА могла бы стать центром регионального сотрудничества? В качестве чудесной фэнтэзи эту роль мог бы взять на себя и Туркменистан (!), при его газовом богатстве и при наличии политической воли, амбиций, понимания основных мировых тенденций верховными политическими правителями этой страны, согласия на внешнюю экспансию у самого туркменского народа. Образно говоря, возможно, что пески Туркменистана воспрепятствовали бы формированию конфликтов с соседними странами региона, а это означает, что Ашгабад мог бы стать арбитром в региональных спорах…
При этом важно понимать, что наш регион, несмотря на языковую близость, остается «местом встречи» пост-кочевого и исламского суперэтносов. Контакты на уровне суперэтносов характеризуются обилием неблагоприятных вариантов развития взаимоотношений народов и ссуженным кругом благоприятных сценариев. Советская власть, исходя из коммунистических идей, сумела реализовать именно благоприятный вариант сближения народов в этом регионе, несмотря на оставшиеся нам в наследство и «анклавные занозы», и другие проблемы.
Да, конечно, состоялся переход казахов и кыргызов, туркмен, каракалпаков к оседлой и, кстати, продолжающей урбанизироваться на наших глазах жизни. Тем не менее, даже в условиях нарастающего давления и интервенции иностранного исламского радикализма с несвойственными для народов региона идеями, эти народы сохраняют неотменяемую временем разность в мировосприятии и мироощущения по сравнению с другими «титульными», но традиционно оседлыми народами региона.
Ислам – религия купцов и оазисных торговцев, подкрепленная некогда военными успехами, по мере урбанизации и развития базарной торговли, стремительного роста численности мечетей и медресе в регионе, и в силу отсутствия былого идеологического контроля советских коммунистов, стала более понятной казахам, кыргызам, туркменам, каракалпакам. Тем не менее, религия для этих народов все-таки остается на уровне «народно-бытовом», ритуальном, где высокие богословские традиции будут явно невостребованными. Общественные дискуссии, свойственные тем же кыргызам и казахам, конечно, будут иметь место и в будущем, однако, по-прежнему, без привлечения религиозно-насыщенной риторики и обращения к авторитетным суждениям религиозных мыслителей.
Даже в советское время при патронаже Москвы, когда сложился экономический интеграционный механизм Средней Азии и Казахстана (энергетический, транспортный, промышленно-производственный и образовательный), когда регион управлялся подконтрольными и лояльными центру местными руководителями, он «дышал» теплыми, ровными, внятными и дружескими связями среди народов, но без эмоционально горячей взаимной привязанности друг к другу. Возможно, что за исключением кыргызов и казахов. Отношения узбеков и таджиков были скорее несимметричными в этом смысле. Антропогенные же и техногенные катастрофы того периода – особые случаи, разово требовавшие проявления солидарного участия народов. Именно такой вот уровень отношений, видимо, и является возможным пределом для стран центральноазиатской пятерки.
В целом, народ региона Центральной Азии, действующий как отдельный и единый субъект, не сложился, так как до сих пор не появился единый объект для всеобщего сопереживания. Великую отечественную войну народы региона пережили, будучи частью советского народа. Проблемы Арала не стали таким объектом для широких кругов населения. К тому же, алчность и безответственность местных политических элит – есть серьезное субъективное препятствие для осуществления объективных требований экономически добровольной региональной интеграции стран этой пятерки. Что остается? А остается только материально-техническая база (энергетическая и транспортная) времен СССР, которая в потенциале может вновь стимулировать и возродить полнокровную интеграцию, причем, сделав ее даже более осмысленной, по сравнению с советским периодом.
Итак, что необходимо сделать для активизации сотрудничества между странами ЦА? Позиции возможных «лидеров» интеграции из числа стран региона постоянно оспариваемы (в том числе большими державами, имеющими тот или иной интерес в регионе), и их поведение в этом смысле небезупречно. Ни Казахстан, ни Узбекистан не могут предложить относительно беспристрастный арбитраж региональных споров, не говоря уже об организации системы помощи стран региона друг другу. Их политические элиты не способны в ближайшем будущем и даже в среднесрочной перспективе на выработку неглянцевых и реально системно-работающих мер на уровне региона. К тому же, они в целом «напряжены» исполнением собственной узко-страновой повестки. Возможно, что лишь только высшее политическое руководство Казахстана способно к пониманию и реализации идей евразийской интеграции, но и оно не сумело возглавить реальную интеграцию в нашем регионе в силу известных причин.
Поэтому, пока эти субъективные препятствия довлеют над объективными потребностями, остается план «малых шагов» по интеграции: на двусторонней основе, как подготовительной стадии будущей региональной кооперации. Так, например, можно было бы рекомендовать по возможности расширять область вещания казахстанских телерадиоканалов на юг Кыргызстана. При этом и кыргызские телерадиовещатели должны получить возможность полноценного вещания, в первую очередь, на юге Казахстана, да и в целом по Казахстану.
Отдельный вопрос – подготовка, переподготовка, обмен опытом и в целом поддержание профессиональных связей. Кыргызстан мог бы предложить Узбекистану, Таджикистану и Туркменистану подготовку инженерно-технических специалистов пищевой промышленности, как это было в советское время. Возможна также подготовка медицинских работников в Кыргызстане и Казахстане. Возможно и повышение квалификации таджикских, кыргызских учителей в Казахстане и организация их же встреч по обмену опытом в Узбекистане. Кроме того, очевидно, что туркменские, узбекские, казахстанские нефтяники и газовики могли бы наладить постоянное взаимное обогащение профессиональными знаниями и навыками. Энергетики и транспортники региона также могли бы отладить рабочие связи. Однако, пока сиюминутные внутренние интересы стран ЦА скорее предрекают тенденцию на разобщение, нежели на сотрудничество для всех этих категорий специалистов.
Способны ли или неспособны некие внешние силы сыграть позитивную роль в плане усиления взаимодействия между странами ЦА? Идея российской Корпорации по Центральной Азии, как «неогрибоедовский план» развития стран, включаемых в зону постоянных интересов России, могла бы стать основой для возрождения ее арбитражной и патронажной ролей. Необходимо еще и еще раз обсудить необходимость российских планов подобного рода.
Однако Россия, определившись с военно-политической составляющей в регионе, проявив желание продвижения далее казахстанских границ некоторых инфраструктурных проектов, пока не предлагает осмысленных экономических инициатив регионального уровня для углубления интеграции со странами региона. А ведь это необходимо, если РФ желает отстоять статус региональной державы в многополярном мире. Если, конечно, она действительно намерена оздоровить собственный экономический организм и развивать идеи евразийской интеграции. Например, те деньги, которые ныне отправляются из России мигрантами из нашего региона и, по большому счету, уходят на закуп китайского ширпотреба, не оседая в самих странах региона, могли бы стать российскими масштабными инвестициями в их экономики. Мигранты вернулись бы в свои страны, тем самым снизив и социальную напряженность в городах и регионах России.
На мой взгляд, другие внешние игроки и структуры не способны на подобные масштабные инициативы. СУАР Китая де-факто присутствует в экономических двусторонних связях государств ЦА, но скорее разобщает, чем объединяет страны региона. Сам же Китай, даже если предложит некие инициативы, даже если получит некоторое полудобровольное согласие местных политических элит, не будет принятым народами региона в качестве страны-попечителя идей интеграции региона. Культура КНР в целом не совпадает с культурой местных народов, несмотря на усиленное акцентирование на элемент многонациональности в передачах телеканала Чжунго и других китайских СМИ, ТВ, транслируемых и распространяемых ныне в странах нашего региона. А ведь культура и есть связующее вещество для жестко детерминированной экономической интеграции! В свою очередь, та же российская культура, в частности межличностного общения, несмотря на ее очевидный упадок в постсоветский период, в целом остается приемлемой и понятной для народов региона.
К тому же, Китай пока не имеет амбиций и претензий на роль двигателя идей интеграции региона. Поставить под политический контроль страны ЦА, дабы привязать к себе регион в качестве еще одной своей провинции? Но Пекин также пока не испытывает необходимости и в этом, несмотря на экономическую экспансию в последние годы. Китай, по-прежнему, развернут лицом к своему Юго-Востоку, и проблемы того региона для него понятнее и яснее осмыслены.
Из числа же других внешних игроков просто больше некому предложить идею интеграции. США и Западная Европа, арабский мир, Иран и Турция крайне озабочены собственными насущными проблемами. Их так называемые интеграционные инициативы скорее ведут к разобщению народов и государств региона.
Правила комментирования
comments powered by Disqus