Сегодня, когда Китай смог прочно занять лидирующие позиции в мировой экономике, главный вопрос, который тревожит и западных наблюдателей, и самих жителей Поднебесной, звучит так: как долго страна сможет удерживать командные высоты. И, что не менее важно - за счет чего.

Очевидно, что в подъеме экономики важную роль сыграла экспортная ориентированность рынка и государственное регулирование. Но, если в отношении перспектив последнего сомнений нет - в обозримом будущем КНР от плановой экономики не откажется ни при каких обстоятельствах - то в случае с внешней торговлей ситуация далеко не однозначна. Китайцы по-прежнему обеспечивают мировые рынки дешевым текстилем и электроникой, но отнюдь не намерены делать это бесконечно, а претендует на более высокую роль в мировом разделении труда.

Поэтому неудивительно, что, начиная с конца XX века, лидеры страны большое внимание уделяют не только переориентации производства на внутренний рынок, но и повышению уровня образования населения. Еще в 1999 году Председатель КНР Цзян Цзэминь заявил: «Если мы говорим, что прежде скрытой причиной международной военной и политической борьбы в основном была борьба за непосредственный захват необходимых для индустриализации сырьевых источников и рынков для вывоза товаров и капитала, то сегодня международная конкуренция в области экономики, науки и техники все больше превращается в конкуренцию талантов и знаний. Кто будет обладать преимуществом в знаниях и научно-технических новшествах, тот и займет лидирующие позиции».


Слова Цзяна не были пустым сотрясением воздуха, его беспокойство имело под собой серьезное основание. К концу девяностых годов Китай в сфере образования демонстрировал крайне слабые успехи.


К 1999 году из имеющих работу китайцев лишь 3,8 процента имели высшее образование, 11,9 - окончили старшую школу, около 39,9 - среднюю, начальной школой ограничились 33,3, а необразованными оставались 11 процентов работников. Тем более не приходилось говорить о каких-либо научных достижениях сыновей и дочерей Поднебесной. Все лауреаты Нобелевских премий – а также других престижных международных наград, которые имели какое-либо отношение к Китаю - получив начальное образование в стране, затем эмигрировали на Запад. Среди них - Янг Чжэньнин и Ли Чжэндао, которые разделили Нобелевскую премию по физике 1957 года, Дэниел Цуи, получивший треть Нобелевской премии по физике 1998 года, и Сэмюэл Тинг, удостоенный половины Нобелевской премии по физике 1976 года. Или родились в семьях эмигрантов, как Стивен Чу, получивший треть Нобелевской премии по физике 1997 года, или происходили из Тайваня, как Ли Юаньчжэ, тоже обладатель одной трети Нобелевской премии по химии 1986 года.

В стране не было ни одного университета, котирующегося в мировой табели о рангах. И все это - при населении, составляющем практически четверть от всепланетного. Иными словами, к моменту празднования полувекового юбилея КНР китайская нация массово шила носки и собирала радиоприемники и бытовую технику и была напрочь лишена надежды на какую-либо другую, лучшую перспективу.

Причины столь плачевного положения были очевидны: «культурная революция» 1966-1976 годов, а также другие маоистские политические кампании не только нанесли непоправимый вред системе образования, но и ударили по кадровому составу. На плаву остались лишь те немногие ученые, кто вовремя успел поставить политику выше науки. За 20 лет с момента смерти «Великого кормчего» Мао Цзэдуна и возвращения к власти Дэн Сяопина, «архитектора китайских реформ», подвижки в высшем образовании проходили плавно и постепенно. Но явно не с той скоростью, которую требовала стремительно развивающаяся экономика.

Именно по этой причине в 1998 году Цзян Цзэминь, лидер третьего поколения руководства компартии, дал отмашку для радикальной реформы. В том же году был принят «Закон о высшем образовании КНР», а чуть ранее были запущены две громкие программы — «Проект 211» и «Проект 985», целью которых было вывести к началу нового столетия ведущие китайские университеты на мировой уровень.


В рамках «Проекта 985», который охватил около 100 передовых вузов, основное внимание было сосредоточено на Пекинском университете и университете Цинхуа, которые за период 1999-2001 годов получили беспрецедентные финансовые вливания: 217 миллионов долларов.


В эти же годы стремительно растет количество поступающих в вузы: оно фактически удвоилось за несколько лет реформы, по состоянию на 2010 год в Китае насчитывалось 40 миллионов студентов. Увеличивается и число самих вузов: если в 1998 году их насчитывалось 1022, то через десять лет — уже 1908, а по состоянию на 2010 год цифра достигла 2358.

Образование должно быть массовым и качественным, твердила китайская пропаганда, но на деле одна составляющая взаимоисключала другую. Какие бы установки не спускала сверху партия, дать образование огромной массе населения в короткий срок очень непросто. Дать образование качественное — крайне сложно. А подготовить специалистов мирового уровня - так вообще маловероятно. Здесь возникает вопрос об уровне кадрового состава преподавателей: кто будет готовить специалистов, если нынешнее поколение профессоров - это поколение активистов «культурной революции»? В отличие от России, в Китае возраст подавляющей массы преподавателей высшего уровня от 40 до 50 лет.


Массовость обучения обуславливает главную отличительную черту китайского образования - огромные нагрузки и психологическое давление, которое испытывают студенты.


Даже если диплом не дает гарантии успешной карьеры, то плохой диплом дает очень высокие гарантии отсутствия какой-либо карьеры вообще. Все это ложится непосильным бременем на китайцев еще в школьные годы. Уже с юных лет они узнают от родителей и учителей о том, что без усердного обучения в школе они не смогут поступить в хороший институт, а, значит, будут обречены на полуголодную жизнь. Мечты о высшем образовании для единого отпрыска ложатся тяжкой ношей и на плечи родителей, которые загодя начинают откладывать деньги на обучение своего чада. Высшее образование в Китае - и частное, и государственное - полностью платное. Успешно сданные выпускные школьные тесты определяют лишь категорию вуза, в которую сможет поступить ученик, но не финансовую основу этого обучения. На конец восьмидесятых плата за обучение не превышала 200 юаней в год и была сугубо символической. С начала девяностых годов местные власти получили право самостоятельно определять уровень оплаты, что повлекло за собой резкий рост стоимости обучения. В настоящее время цена образования значительно варьируются даже в пределах одного вуза. В среднем она колеблется от 4 до 10 тысяч юаней в год. При этом 10 тысяч - не максимально возможный предел. Существуют еще и межгосударственные вузы, где преподавание ведется иностранными профессорами, а курс обучения включает годичную стажировку в Великобритании или США. Год обучения в таком вузе может обойтись в 100 тысяч юаней. Учитывая огромную социальную поляризацию в Китае, можно признать, что для представителей элиты эта сумма порой не представляет такой проблемы, какой может оказаться сумма в 4 тысячи для простого рабочего или жителя деревни, мечтающего о лучшей судьбе для своих детей.

Попытаюсь объяснить, что значат эти цифры. В среде китайской интеллигенции средняя ежемесячная зарплата составляет 4000-5000 юаней. Некоторые преподаватели высокого класса получают по 5000 юаней в день - но это исключение из правила. То есть, даже для рядовых представителей интеллигенции с зарплатой в 4000 в месяц плата за обучение не является непосильной. Представители рабочих профессий получают куда меньше. Видел объявление о найме на работу в районный супермаркет: кассир - 1200 юаней на руки, про социальный пакет ни слова. Примерный курс – пять рублей за юань.


Сами вузы условно разделены на несколько категорий престижности. Поступление в вузы первой категории - Цинхуа, Пекинский, Фуданьский университеты - задача любого старательного школьника.


Вузы второй категории и ниже соответственно имеют более низкую котировку, поступают в них, как правило, не от большого желания, а от безысходности. Проходного балла как такового нет, абитуриенты набираются в требуемом количестве согласно рейтингу, формируемому из тех, кто предоставил свои результаты выпускных тестов. Поэтому тот, кто провалился в Пекинском университете, вполне может занять первую строчку в рейтинге провинциального вуза. Часто родители, раздосадованные проваленными экзаменами, оплачивают обучение своего чада за границей, лишь бы не допустить, чтобы ребенок посещал институт второй или третьей категории. К концу 2011 года 1,4 миллиона студентов обучалось за пределами страны. При этом многие представители старшего поколения действительно уверены, что китайская модель высшего образования, ориентированная на массовое вколачивание знаний и нивелирующая индивидуальность, разительно уступает модели американской, которая предоставляет студенту больше свободы для самореализации.

Доля правды в этом утверждении имеется. Характер обучения в китайских вузах действительно сильно обусловлен массовостью. Сам процесс нацелен на цементирование в головах учащихся как можно большего количества знаний, но никак не на развитие их мыслительных и творческих задатков. В группах, где обучаются по сотне студентов, преподаватель не всегда помнит имена учащихся, не говоря уже о каком-то более тесном знакомстве с ними, распределении индивидуальных планов и так далее. Фактически вне стен аудитории общение происходит лишь между студентом и его непосредственным научным руководителем, во всех остальных случаях обучение носит конвейерный характер, что, в общем-то, вряд ли должно удивлять.

Отдельные элементы процесса, такие, как количество учебных дней, занятий, педагогическая нагрузка преподавателей, варьируются от одного вуза к другому. Отличаются даже системы обучения: где-то введена накопительная балльная система, где-то параллельно существует контроль посещений занятий. Неизменной остается лишь самодисциплина студентов, которые в свободное от учебы время стройными рядами отправляются в библиотеки, где и проводят часы, окружив себя стопками книг и термосами с чаем. Для полноты картины к этому следует добавить существование помещений для самостоятельных занятий в студенческих общежитиях. Потому что в самих комнатах, где живут по 4-6 человек, заниматься практически невозможно, при том, что спартанские условия жизни китайские студенты тоже оплачивают – но уже отдельно.

За столь самозабвенным погружением в процесс обучения - которое, естественно, разделяют далеко не все студенты - стоит надежда на выгодную перспективу в виде хорошей работы с высокой зарплатой. Есть тут и чаяние более реальных и осязаемых дивидендов: ежегодно вузы выделяют учащимся несколько стипендий разных категорий, некоторые из них перекрывают плату за обучение на несколько лет. При этом при распределении стипендий приоритет обычно получают члены компартии и активисты студенческих комитетов. Стоит признать, однако, что в последние годы налет партийной пропаганды все больше сходит на нет.


Марксизм-ленинизм, идеи Мао Цзэдуна и теория Дэн Сяопина по-прежнему обязательны для изучения студентам гуманитарных специальностей, но, в общем и целом, удельный вес партийности в студенческой жизни все больше слабеет.


Базовое высшее образование в Китае, как правило, занимает четыре года, специализированное высшее, то есть магистратура — еще два или три года. При этом с каждым годом количество магистров и докторов наук растет в процентном соотношении: более высокая научная степень в Китае не блажь, а реальный шанс обойти бывших сокурсников в поиске работы.

Трудоустройство выпускников вузов - еще одна проблема китайского образования и общества в целом. Нынешнее старшее поколение с ностальгией вспоминает годы своего обучения в вузах: тогда, в «дэновскую» эпоху, высшее образование было гарантией успешной карьеры, теперь же - это лишь шанс на успешную карьеру. «Получить специальность - это потерять специальность», - шутит нынешняя китайская молодежь. За период с 1998 по 2007 гг. количество выпускников, как бакалавров, так и магистров, выросло в 5 раз. В 2008 году количество выпускников-бакалавров составило 5,6 миллиона, тем самым превзойдя на 13 процентов показатели предыдущего года. Согласно отчетам по состоянию на 2008 год, среди самых востребованных профессий были механики, инженеры, медики, бухгалтеры высшей квалификации, специалисты в области логистики, архитекторы и работники сферы информационной безопасности. Среди них самый низкий уровень занятости составлял 96,8 процента. Десять наименее востребованных профессий свелись всего к нескольким категориям: искусство (музыка, художественное творчество, опера) и такие науки, как медицина, биология и сельское хозяйство.

Компартия активно реализует программы по трудоустройству студентов, но преимущественно они сводятся либо к труду в бедных западных районах, либо к социальной работе. Ни та, ни другая перспектива не в состоянии привлечь большие массы студентов, поэтому проблема трудоустройства остается нерешенной по настоящее время. Нерешенными остаются и многие другие вопросы, как на макроуровне (подготовка квалифицированных преподавателей, качественное преподавание в провинциальных вузах), так и на микроуровне (взаимоотношения между представителями власти и частными университетами). Но на фоне всего этого - очевидная динамика развития, поразительный количественный рост учащихся с претензией на рост качественный.


Ежегодные субсидии правительства КНР на обучение молодых людей, которые переселяются из деревень в города, составляют 250 миллиардов долларов.


Если китайцам удастся сохранить такие темпы «охвата» населения высшим образованием, то очень скоро поколение швей, радиомехаников и сборщиков электрических чайников уступит место поколению менеджеров и логистов. А западному миру придется приучить себя к бережному отношению к носкам и радиоприемникам.

Автор: Евгений Матяш

Источник: "Столетие"

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram