Миф первый. Равноправный союз 

Если посмотреть на действующие в мире интеграционные объединения, то в каждом из них присутствует один или два (формальных или неформальных) лидера, которые устанавливают свои правила игры для других. Конечно, всё это тоже прикрывается разговорами о равенстве. Но обычно музыку заказывает тот, кто сильнее. Даже в Евросоюзе есть свой лидер - Германия, которая, например, активное давила на Грецию в процессе выделения антикризисного пакета финансовой помощи. В случае с ТС и ЕЭС очевидно, что создать равноправный союз между одним сильным и двумя слабыми игроками невозможно: для этого участники должны иметь сопоставимые экономические параметры. Кстати, до сих пор актуален спор на тему «Способны ли авторитарные режимы к эффективной интеграции друг с другом?»

Миф второй. Экономика без политики

События на Украине ясно показали, что Россия не проводит никакой границы между геополитикой и геоэкономикой. По сути, всё началось с попыток Москвы затащить Украину в Таможенный союз. Ведь в случае успеха операции геополитический вес этого регионального объединения значительно бы возрос. Но всё пошло по другому сценарию.

В этом контексте интересна мысль директора Института экономики РАН Р. Гринберга,  высказанная на прошлой неделе в ходе конференции по риск-менеджменту в Алматы. Смысл её сводится к тому, что Кремль подталкивает интеграцию, поскольку геополитики здесь больше, чем экономики. 

Спешка России в вопросе постсоветской интеграции связана в том числе с фактором Китая, который давно уже серьезно конкурирует с Москвой за влияние в Центральной Азии. А российское предложение создать  Единый центробанк РФ, Белоруссии и РК уже к 2025, возможно, является реакцией на прогнозы, что примерно к этому времени (если не раньше) юань превратится в новую мировую резервную валюту. Именно поэтому не менее активно сейчас обсуждается перспектива введения единой валюты в рамках ЕЭС. Пока говорят о сроках после 2025, но и этот процесс, как в случае с Таможенным союзом, всегда могут ускорить именно политики, но не финансисты с экономистами. 

Миф третий. Конкурентоспособность Казахстана

С самого начала официальная Астана уверовала в то, что сам факт участия в будущем Евразийском экономическом союзе априори должен повысить конкурентоспособность нашей страны. Это еще одна иллюзия и желание поставить телегу впереди лошади, так как ни один внешний игрок никогда не будет заинтересован в повышении конкурентоспособности Казахстана, который всех устраивает именно в качестве сырьевого придатка.

Участие Кыргызстана в ВТО не сделало эту страну богатой и  развитой. Членство Греции в ЕС тоже не превратило её в экономически продвинутое государство. А вот Норвегия, которая не является членом Евросоюза и активно занимается нефтегазовыми разработками, демонстрирует значительные темпы роста ВВП, а также более высокие стандарты и уровень жизни, чем многие участники ЕС.

Словом, если государство имеет массу внутренних экономических и политических проблем, которые мешают быть ему конкурентоспособным в рамках глобальной экономики, то здесь никакой союз не поможет.

Еще сложнее создать работающее объединение неконкурентоспособных игроков, особенно если их экономика базируется на экспорте сырья. Два минуса тут не дают плюса. Высокий уровень коррупции, чрезмерное вмешательство государства в экономику, раздутый бюрократический аппарат, отсутствие полноценного рынка - эти проблемы характерны для всех участников ТС. Получается, что политические решения не подкрепляются полноценной экономической инфраструктурой для взаимодействия. Таким образом, наша республика не готова к участию в любом наднациональном объединении из-за угрозы полной потери суверенитета, в связи со своей низкой конкурентоспособностью и высоким уровнем коррупции.

Миф четвертый. Доступ казахстанских компаний к рынку в 170 млн человек

Это возможно, но при условии, что Казахстану есть что продавать, кроме своего сырья. А мы активно продаем России и Белоруссии главным образом именно сырье. Потом за валюту покупаем у них готовую продукцию, часть из которой также произведена из нашего же сырья: ГСМ, машины и оборудование, продукты питания, изделия из металлов и т.д.

Уже упомянутый Р. Гринберг в докладе «Формирование Евразийского союза: шансы и риски» четко указал: «Важность Таможенного союза для России во многом определяется тем, что она реализует на общем рынке ТС более трети всей экспортной машиностроительной продукции… Экспорт России в страны ТС возрос на 9,4%, Белоруссии – на 12,6%, тогда как Казахстана – сократился на 3,7%».

Получается, что, будучи сырьевым придатком мировой экономики, мы вдобавок становимся таким же придатком в ТС. Российский эксперт признает: «Для Казахстана эффекты создания Таможенного союза во внешней и взаимной торговле оказались неоднозначными. В 2010-2011 наблюдался определенный рост импорта из России и Белоруссии, а в 2012 начал сокращаться казахстанский  экспорт в эти страны, что стало отрицательно сказываться на внешнеторговом балансе. Первые результаты функционирования ТС показали, что масштаб эффектов интеграции для каждой страны-участницы могут существенно различаться».  

Миф пятый. Выгоды логистики

Официальные лица Казахстана часто заявляют, что ТС и ЕЭС позволят республике серьезно снизить транспортные расходы при поставках наших товаров на зарубежные рынки. Но, кроме географического фактора, есть еще два важных условия, которые  влияют на рост стоимости любой казахстанской продукции. Во-первых, это высокие затраты, в том числе энергетические, а также низкая производительность труда. Во-вторых, «коррупционная рента», которая «сидит» в сферах производства и продажи. Без нейтрализации этих факторов продукция made in Kazakhstan будет неконкурентоспособной вне зависимости от наших транзитных возможностей.

Помнится, в октябре 2012 на заседании комиссии при президенте РК по вопросам борьбы с коррупцией тогда еще госсекретарь Мухтар Кул-Мухаммед сказал: «Несмотря на неоднократные жёсткие предупреждения главы нашего государства, уровень коррупции в стране снижается очень медленно. Особые нарекания в этом вопросе вызывают таможенные органы. Именно здесь сформировалась коррупционная среда, которую    можно назвать целойиндустрией… С вступлением Казахстана в Таможенный союз данная тенденция обретает особую актуальность. Поэтому все вопросы, связанные с ней, должны быть под строгим государственным контролем».

В этом контексте уместно привести мнение экономиста Джорджа Муди-Стюарта, который считает, что одним из негативных результатов коррупции является увеличение стоимости сделки.«Если размер взятки составляет, скажем, 10% [от суммы контракта], то следует иметь в виду, что из кармана продавца будет выплачена весьма незначительная доля этой суммы, поскольку он просто заложит ее в продажную цену...».

Миф шестой. Участие Казахстана в ЕЭС - долгосрочный проект

Существует высокая степень неопределенности относительно участия Казахстана и Белоруссии в ТС/ЕЭС после транзита власти в этих странах. Никто не даст гарантии, что с уходом Назарбаева или Лукашенко сохранится преемственность во внешней политике двух государств. Особенно если учесть рост негативного отношения части казахстанского общества к интеграционным процессам.

Кроме того, Россия создала опасный прецедент, нарушив Будапештское соглашение 1994 (напомню, оно гарантировало территориальную целостность Украины в случае отказа от ядерного оружия) и сославшись при этом на нелигитимную смену власти в Незалежной. Теперь при желании такой же подход в будущем могут продемонстрировать и наши политики по отношению к договору о ЕЭС, посчитав, что он не соответствует интересам Казахстана.

Конечно, это будет зависеть от того, какие лоббистские станут доминировать к тому времени в нашей политэлите - пророссийские, прокитайские, прозападные, протурецкие или прочие.

Миф седьмой. Многовекторность вечна

От Астаны ожидали большей гибкости в крымском вопросе: все помнили, что в 2008 Казахстан не признал независимость Южной Осетии и Абхазии. В тот период Акорда повела себя довольно осмотрительно. И это поведение логично укладывалось в декларируемую многовекторность.

Но уже в 2014 МИД РК поддержал одну из конфликтующих сторон: вос­при­нял прошедший в Крыму референ­дум как «сво­бод­ное во­ле­изъ­яв­ле­ние на­се­ле­ния» и «с понима­ни­ем отнесся к ре­ше­нию России». Возможно, существенное отличие наших позиций в 2008 и в 2014 объясняется тем, что шесть лет назад Казахстан еще не входил в Таможенный союз.

Словом, проблема в том, что при мифических экономических бонусах интеграции, которые Казахстан может получить (или не получить) в неопределенном будущем, уже сейчас участие в ТС сокращает, как шагреневую кожу, пространство для нашего дипломатического маневра, которое раньше было куда шире.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram