Интервью с Сыроежкиным К.Л.

«Китаистов много…, китаеведов нет!» 

Часть 1

- Константин Львович, скажите пожалуйста, насколько велик в казахстанской экспертной среде интерес к Китаю и можно ли говорить о существовании некой экспертной школы китаеведения в Республике Казахстан?

- Нет, как школы нет! Школы нет, к сожалению, и даже в России школа умирает. А в Казахстане она и не была создана. Есть отдельные люди, которых можно назвать экспертами по Китаю, в том числе и молодые, но их не много. Пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать. Есть более старшее поколение, есть мое поколение и после меня лет тридцать разрыва. Поэтому школы, как таковой, к сожалению, не создано. И вообще научной школы по востоковедению ни по одному направлению в Казахстане нет.

- Но интерес просыпается?

- Интерес просыпается, но больше в области бизнеса. Потому что мы с Китаем все-таки торгуем. В Китае, в настоящий момент, учится порядка 10 000 студентов из Казахстана. Причем, на гранты, выданные в Китае, чего, к сожалению, не делает Россия. После сдачи языкового экзамена студент получает грант на обучение в любом вузе Китая, при этом еще и получает стипендию. Но из всех выпускников китайских вузов я знаю только чету Каукеновых, которые «пошли в науку». Больше никого. У меня было много способных учеников, но постепенно все они занялись бизнесом. Что называется китаистов много, китаеведов нет.

- Образ Китая в казахстанских СМИ, насколько он соответствует реальности и насколько велико влияние страхов и фобий в отношении «китайской угрозы»?

- Тут очень сложный вопрос, потому что те кто пишет о Китае плохо (с точки зрения фобий) их можно опять же посчитать по пальцам. Это одни и те же люди. Это, в определенном смысле, заказ. Хотя существуют реальные угрозы. Но, не во всем виноват Китай. Не во всех казахстанских проблемах, которые пытаются списать на Китай. В том числе и по поводу рек. Это самая острая проблема. Вопрос в том, что у нас бездарно используются водные ресурсы. Бухтарминское водохранилище только на испарениях теряет 11 млн. кубометров воды. Китайцы используют воду более аккуратно, более экономно. А потом, нам грех жаловаться по сравнению с Синьцзяном. Синьцзян - это все-таки вододефицитный регион. Три четверти его территории – это пустыня и полупустыня. А у нас многие реки превратились в карьеры.

Есть определенная угроза в нефтяной отрасли. Но к этому вопросу надо подходить сбалансировано. Мы хотим продать нефть, китайцы хотят купить. В чем проблема? В итоге, мы продаем нефть за те деньги, за которые можем продать. Соответственно растет их доля в нефтедобыче. Но, если сопоставить их присутствие, с присутствием западных компаний, то оно практически нулевое.

То есть риски во многом надуманны. Я не сторонник и эйфории по отношению к Китаю, что тоже имеет место, но и огульно хаять Китай в некоторых вопросах тоже считаю лишним.

Мы хотим вступить в ВТО, но боимся китайской миграции. Но здесь либо одно, либо другое. Правила ВТО предполагают трудовую миграцию. Здесь также возникает много всяких фобий, потому что объем китайской трудовой миграции в Казахстан составляет порядка 10-15 тысяч человек в год. Это немного. А общий объем приезжих из Китая – около 60 тысяч человек в год. Но это, в основном казахи, уйгуры. Китайцы не стремятся к получению казахстанского гражданства. Мы для них территория транзита или территория зарабатывания денег, собственно как и Россия. Хотя Россия это в некоторой степени и территория оседания (особенно Дальний Восток).

Сейчас об этом меньше пишут. Когда я написал свою книгу «Нужно ли Казахстану бояться Китая?» один из критиков предложил перевести ее на казахский язык, аргументируя это тем, что все изложенное в книге очень логично и будет полезно для казахстанского читателя.

Часть 2

- Можно ли говорить о новых тенденциях, в отношении китайской политики в регионе?

- Да! Во-первых, это сама концепция формирования экономического пояса на «Шелковом пути». Почему-то все, кроме китаеведов, принимают ее с эйфорией (в России, в Казахстане). Я считаю, что пока нет темы для обсуждения. Потому что в самом Китае нет этой концепции, она пока не сформирована. Пока есть какие-то идеи, которые обозначил Си Цзиньпин в 2013 году. С точки зрения экономики, как они ее пытаются подать, это создание зоны свободной торговли на пространстве ШОС. С точки зрения китайских интересов все понятно. Не понятно где интерес Казахстана. Остается вопрос, - как в этот процесс будет вовлечена Россия? Ответов нет.

Второй вопрос, который меня смущает: В сентябре 2013 г., в Астане, Си Цзиньпин озвучивает эту концепцию. В начале октября 2013 г., в Индонезии, он озвучивает концепцию Морского «Шелкового пути». А в конце октября 2013 г. в МИДе проходит совершенно секретное совещание по работе с сопредельными государствами. Вплоть до того, что нигде не была опубликована речь Си-Цзиньпина. Вопрос: почему такая секретность?

Конечно, политика Китая меняется. Меняется вообще подход Китая к внешней политике. Он стал более жестким, более принципиальным. Китай стал богаче и просто сильнее. А потом, имеет место рост ханьского национализма и руководство Китая вынуждено это учитывать. Остаются также сложными отношения с Японией, с США, но все чаще Китай начинает говорить «нет» и очень жестко отстаивать свои интересы. Все эти вопросы нужно рассматривать в комплексе. Нельзя пребывать в эйфории от того, что Китай это наш лучший друг. А эта эйфория присутствует и в Таджикистане, и в Казахстане, и в России. Но это говорят люди, которые не знают Китай. Для китаистов характерны скорее антикитайские настроения. Сам Китай дает повод, публикуя в своих учебниках географические карты времен царской России, тем самым предъявляя территориальные претензии. Я, как китаист, хорошо помню слова Мао Цзе Дуна о том, что «любой договор – это всего лишь клочок бумаги».

Политика меняется концептуально. На сегодняшний день даже не Россия, а Китай стал модератором системы региональной безопасности. И если он четко обозначит свою позицию, «расставит флажки», и фобий в отношении китайской угрозы будет гораздо меньше.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram