Эксперт считает, что вооруженные «разборки» с внутриклановым подтекстом типичны для политической системы Таджикистана после окончания гражданской войны.
«Строить отношения с Таджикистаном и помогать ему все равно придется. Если у республики возникнут большие проблемы, в том числе и экономические, ситуация во всей Центральной Азии может рухнуть», — сказал доктор политических наук, директор аналитического центра МГИМО Андрей Казанцев в интервью корреспонденту ИА REGNUM.
ИА REGNUM: В чем суть происшедших в Таджикистане в конце прошлой недели военных столкновений?
Официальная точка зрения была высказана президентом Эмомали Рахмоном. Он заявил, что вооруженное нападение на ОВД города Вахдат совершили боевики террористической группировки «Исламское государство» (ИГ), среди которых были и 46 жителей этого города.
Мятеж возглавил бывший замминистра обороны Таджикистана генерал-майор Назарзода, связанный с Объединенной таджикской оппозицией (ОТО).
Альтернативная точка зрения была изложена в интернете со ссылкой на Назарзоду. С его точки зрения правительство само запланировало несколько атак на отделы милиции с целью обвинения в этом бывших полевых командиров, связанных с ОТО. В Таджикистане в связи с тяжелым экономическим положением (не в последнюю очередь связанным с экономическими проблемами России и других постсоветских стран) наблюдается общее обострение социально-политической ситуации, растет недовольство населения, ширятся обвинения властей в коррупции.
Руководство Таджикистана в этой связи опасается, что остатки легальной оппозиции могут возглавить массовое недовольство. В последнее время началась борьба против главной силы оппозиции — умеренно-исламистской Партии исламского возрождения. Она была обвинена в вовлеченности в пропаганду идей террористической группировки «Исламское государство» в Сирии и Ираке. В этой ситуации и произошли вооруженные столкновения группы Назарзоды с правительственными силами. После столкновений отряд Назарзоды ушел в горы.
Здесь следует отметить, что такие вооруженные «разборки» с внутриклановым подтекстом, к сожалению, достаточно типичны для политической системы Таджикистана после окончания гражданской войны.
ИА REGNUM: Насколько устойчив текущий политический режим в Таджикистане, есть ли тенденции к смене власти в ближайшие годы?
В Центральной Азии всегда очень трудно что-то предсказывать на 10 лет вперед. Пока само правительство Рахмона смотрится как стабильное, хотя у страны, которой это правительство управляет, огромные проблемы и риски. Можно ли создать стабильную власть в очень бедной и нестабильной стране, подвергающейся большим внешним и внутренним угрозам, — это вопрос интересный. Пока это получалось. Но загадывать даже на 5 лет вперед я как эксперт не решусь.
ИА REGNUM: За счет чего Эмомали Рахмону удается удерживаться у власти все эти годы?
Во-первых, в обществе есть усталость от гражданской войны. Люди поняли, что политические перевороты и конфликты ничего хорошего не принесут. Лучше жить плохо, чем умирать на войне. Правительство Рахмона же разумно позиционировало себя как правительство мира и стабильности. Оно создало новую идеологию, вспомнив исторический пример мира и культурного процветания таджиков во времена правления династии Саманидов.
Процесс исламизации общества также был взят под определенный контроль: где-то был использован для поддержки властей, где-то подавлен.
Правда, добиться больших успехов в плане экономического развития правительству Рахмона не удалось, да и возможностей для этого в стране объективно не было.
Во-вторых, Рахмону, в лице его личного клана, удалось переиграть всех своих оппонентов. Сначала он возглавил Народный фронт, победивший в гражданской войне при прямой помощи Узбекистана и при благожелательном отношении если и не официальной России, то дислоцированных в Таджикистане формально российских, а по сути, почти самостоятельных на тот момент войск.
Затем внутри Народного фронта были «выбиты» неформальные лидеры, такие как ключевой полевой командир, уголовник Сангак Сафаров. При помощи России и Ирана было успешно заключено мирное соглашение с Объединенной таджикской оппозицией (ОТО — другая сторона гражданской войны), она получила треть мест в руководстве страны. Параллельно внутри Народного фронта был сильно потеснен традиционно очень сильный в республике Ленинабадский клан, и на лидирующую роль вышел Кулябский клан Рахмона. Это привело к ссоре с Узбекистаном, потому что узбекская политическая элита была традиционно тесно связана с ленинабадцами. Конфликт с Ташкентом так до сих пор и не разрешился, осложнившись территориальными дискуссиями (многие в Таджикистане считают, что Бухара и Самарканд — таджикские города) и водно-энергетическим конфликтом. Ответный удар в виде «путча» ленинабадца — полковника Махмуда Худойбердоева, поддержанный из Узбекистана, был отбит при поддержке ОТО и России.
С тех пор у Таджикистана есть только один реальный военный покровитель, решающий все проблемы с обеспечением безопасности как от афганских угроз, так и в споре с Узбекистаном, — это Россия. В стране с советских времен расположена российская 201-я дивизия, ставшая российской военной базой, которая играет ключевую роль в обеспечении безопасности.
Следующим этапом в консолидации власти было постепенное смещение центра тяжести с Кулябского клана, в целом, на, собственно, семью президента Рахмона. У него много детей, и все они очень влиятельны, а также через браки связаны с рядом других влиятельных семей. Так постепенно сложилась нынешняя политическая система.
ИА REGNUM: В Таджикистане и Киргизии существует целый спектр общих нерешенных проблем: это одни из самых бедных государств в регионе, значительную часть ВВП которых обеспечивают переводы трудовых мигрантов и экспорт ресурсов. В чем отличие и сходство двух республик?
Параллели между Киргизией и Таджикистаном очевидны. Прежде всего, они связаны с трудовой миграцией. До недавнего времени, когда на миграции негативно сказался экономический кризис в России, Таджикистан занимал первое место в мире по доле в ВВП перечислений мигрантов, а Киргизия — третье. Причем пункты назначения миграции одни и те же — Россия и до небольшой степени Казахстан. Ресурсные экономики — у всех постсоветских стран, даже, к сожалению, у России, исторически самой развитой, так что эта параллель слишком общая.
Важнее то, что у Киргизии и Таджикистана сходные ресурсы, это горные ископаемые: уран, золото, разные металлы и гидроресурсы. И то, и другое, к сожалению, оказалось трудно востребовать в современном мире. Нефть и газ стоят дороже, чем металлы, а гидроэнергию вообще оказалось трудно использовать из-за споров о режиме сброса воды с нижележащими по течению рек странами (прежде всего, с Узбекистаном).
В целом, и Киргизия, и Таджикистан — очень бедные, даже по постсоветским меркам, страны, имеющие большие внутри — и внешнеполитические риски, мешающие развитию экономики. В Таджикистане была гражданская война, в соседней Киргизии — две революции. Через обе страны также идет Северный путь транспортировки афганских наркотиков в Россию и Европу. Обе страны подвергаются большим рискам вторжений из Афганистана (вспомним, например, Баткенскую войну в Киргизии), а также имеют сильное исламистское подполье, в том числе и связанное с «Исламским государством» в Сирии и Ираке.
В плане внешнеэкономических связей основная сходная черта — традиционно большая роль России в экономике, а также быстрорастущие позиции Китая, вытесняющего в этом плане Россию.
Наконец, Киргизия только что вступила в Евразийский экономический союз (ЕАЭС), инициированный Казахстаном и Россией, а насчет Таджикистана в настоящее время ведутся дискуссии о вступлении в ЕАЭС.
Различия не меньшие, чем сходства. Киргизия по меркам Центральной Азии — страна очень демократичная, с традиционно большими свободами, но очень высокой внутренней нестабильностью. Это страна кочевой культуры, где сильную и давящую власть народ просто не примет, сметет.
В Таджикистане власть жесткая, и гайки чем дальше, тем больше «заворачивают», так что относительно либеральные времена раздела власти с таджикской оппозицией по окончанию гражданской войны уже давно забыты. Таджикистан — страна оседлой политической культуры, где власть всегда была сильная и давящая.
В Киргизии построена транзитно-торговая экономика с высокой долей в ВВП трансграничного перераспределения китайских товаров (через рынок «Дордой», и т.п.). Бишкек — это торговый центр региона. Через Таджикистан транзит идет только наркотиков. Северная часть Киргизии в советское время был одним из наиболее модернизированных и русифицированных регионов Центральной Азии. При всех проблемах с развитием национальной культуры, которые создавала советская русифицирующая модернизация, ее достижения тоже огромны. Вспомним таких всемирно признанных интеллектуалов, как, например, Чингиз Айтматов.
После получения независимости Киргизия стала также и центром, через который в Центральной Азии оперировали основные международные организации, этакой «центральноазиатской Швейцарией». В республике есть образованная интеллигенция, получившая образование в советский и постсоветский период, и не только в России, но и на Западе.
В Таджикистане же подавляющее большинство образованных и даже вообще хорошо говорящих по-русски уехали еще в период гражданской войны. В стране страшный дефицит интеллигенции и вообще образованных кадров. Это теперь, к сожалению, — страна жителей кишлаков. И это обидно, так как средневековая таджикская культура была одной из величайших в мире.
ИА REGNUM: Каковы перспективы развития политической ситуации в связи с выведением из политической системы единственной в регионе исламской политической партии (ПИВТ)?
Я считаю, что вытеснение ПИВТ из политической системы очень опасно, так как раздел власти между правительством и умеренно-исламистской таджикской оппозицией был изначально основой мирного процесса. На этом все держалось.
Как показывает мировой опыт, на место изгнанных и репрессированных умеренных исламистов, которые ничего плохого не делали, придет дополнительная масса радикалов-подпольщиков, связанных с Аль-Каедой, Исламским государством в Сирии и Ираке и базирующимися в Афганистане радикальными уйгурскими, узбекскими, северокавказскими и прочими группировками. Это может быть очень опасно, причем не только для Таджикистана, но и для всех его соседей, в том числе, и России.
Так что надо эту тему публично озвучивать и призывать таджикские власти смягчить политику, сделать борьбу с религиозным радикализмом более адресной и тонкой, иначе последствия неминуемы. Я думаю, что к призывам из России в Душанбе как-то больше прислушаются, чем к призывам из других стран.
ИА REGNUM: Каким вы видите Таджикистан через 20 лет, будет ли республика дрейфовать к какому-либо из центров силы: Китаю, России, США или арабским странам и как это проявится? Как вы относитесь к идее участия Таджикистана в ЕАЭС?
Я уже говорил выше, что предсказывать на 20 лет в Центральной Азии нельзя, все слишком быстро меняется. Но кое-какие вещи уже сейчас очевидны. Во-первых, в культурном плане Таджикистан все больше становится частью исламского мира, то есть он восстанавливает традиционные культурные связи.
Наследие Российской империи и СССР, отделившее Таджикистан от остальной части исламского мира («дальнего зарубежья»), уже почти исчезло, а через 20 лет оно вообще отойдет далеко в историю. Во-вторых, в Таджикистане в частности, как и в Центральной Азии в целом, будет и дальше расти китайское влияние, и вообще будут расти через КНР связи с Азиатско-тихоокеанским регионом как основной зоной экономического роста XXI века. В-третьих, регион Центральной Азии все время остается сферой «Большой игры», то есть соперничества между великими державами. Просто в силу его стратегически «центрального» расположения (об этом писали классики мировой геополитики). Формы соперничества будут меняться, но суть останется. С моей точки зрения, к сожалению, так как лично мне больше нравятся не конфликты, а мир и международное сотрудничество. Наверное, это позиция всех психически нормальных людей.
Участие Таджикистана в ЕАЭС — вопрос сложный, он сейчас обсуждается и прорабатывается. Для ЕАЭС это будет непростая ноша, с учетом всех проблем Таджикистана (да еще и текущих экономических и геополитических проблем России). Душанбе кое-чем тоже придется поступиться. Но важно вот что: отгородиться от проблем Таджикистана никакой «каменной стеной» ни Россия, ни Казахстан как два ключевых члена ЕАЭС не смогут. А, следовательно, придется как-то строить отношения с Таджикистаном, помогать ему. Иначе просто ситуация во всей Центральной Азии может рухнуть, если у Таджикистана возникнут большие проблемы, в том числе и экономические.
Интеграция в ЕАЭС может быть одной из форм такой помощи. Но тут важно все очень хорошо посчитать и решить вопрос максимально разумно, с учетом интересов всех заинтересованных сторон, в том числе и не членов ЕАЭС, т. е. всего международного сообщества. Иначе может произойти разжигание «Новой Большой игры» с негативными последствиями для всех вовлеченных сторон.
ИА REGNUM: В чем преимущество Таджикистана перед другими государствами Средней Азии и в чем слабости?
К сожалению, пока у Таджикистана по сравнению с другими странами Центральной Азии реализовались только его слабости.
Первое. Это наиболее бедное государство (вследствие разрушений периода гражданской войны), да и в советский период Таджикистан был одной из наименее развитых республик всего СССР. Была разрушена не только экономика страны, произошла массовая миграция интеллигенции.
Второе. Основной природный ресурс страны — гидроэнергия, — не может быть пока востребован из-за водно-энергетического конфликта с Узбекистаном (ситуация немного напоминает то, что имеет место в Киргизии, но она и экономически и военно-политически намного острее).
Третье. В Таджикистане еще с позднесоветского периода наблюдался один из наиболее сильных в советских республиках демографических взрывов, и эта тенденция продолжается. Еще хуже то, что еще в позднесоветский период наметились две другие негативные тенденции, связанные с демографическим взрывом. Это аграрное перенаселение (т.е. масса скрыто безработного населения скапливается в сельской местности). И это маргинализация молодых мигрантов из сельской местности в городах. А в условиях невосстановленной после гражданской войны экономики это означает массовую безработицу, большое количество невостребованных в жизни молодых мужчин, создает потенциал религиозной радикализации. В 1990-е и, особенно, 2000-е годы единственным выходом для людей стала массовая трудовая миграция в Россию и, в существенно меньшей степени, в Казахстан.
Четвертое. Таджикистан непосредственно граничит с Афганистаном, причем граница эта всегда была более сложной с точки зрения обеспечения безопасности, чем у Туркмении (правда, ситуация на туркменско-афганской границе за последний год стремительно деградировала, так что, возможно, в перспективе у Таджикистана появится собрат по несчастью).
Пятое. Таджикистан был лидером в позднем СССР по темпам исламизации. Это было одним из факторов, приведших к гражданской войне. После войны эта тенденция была взята под контроль благодаря соглашению о разделе власти с умеренно-исламистской оппозицией, но теперь этот клапан перекрыт из-за ужесточения политики официального Душанбе, и крышку котла может сорвать.
Среди преимуществ Таджикистана, которые можно, в перспективе, использовать: богатое историко-культурное наследие таджикского народа, трудолюбивая и пока очень дешевая рабочая сила, большие гидроресурсы, стратегически важное положение на стыке Центральной, Восточной и Южной Азии, что может дать большие прибыли от транзита грузов. В конечном итоге планировщики вступления Таджикистана в ЕАЭС как раз и должны подумать о том, как эти ресурсы максимально востребовать на пользу самому таджикскому народу и внешнеэкономическим партнерам страны.
Правила комментирования
comments powered by Disqus