Резонансное убийство ребенка в Москве, шокировавшее даже тех, кто регулярно сталкивается с видеокадрами из Сирии, Ирака, Ливии, заставляет обратить взор на ситуацию в Центральной Азии. Над регионом сгущаются тучи, что объясняется рядом причин – начиная от большого процента населения, сочувствующего идеям такфиризма и соседства со взрывоопасным Афганистаном, заканчивая пластом cоциально-экономических неурядиц.

При этом важно понимать, что конфликты в Центральной Азии будут иметь трансграничный характер, а купирование угроз дестабилизации региона становится приоритетом для внешних игроков, прежде всего России, Китая, Ирана, опирающихся на механизмы ЕАЭС, ОДКБ, ШОС. Не забываем, что для проекта «Шелкового пути» необходимо обеспечить безопасность маршрутов, пролегающих через страны Центральной Азии.

Относительно благополучно чувствует себя Казахстан, чему способствует уровень экономического развития, низкая исламизация общества и отсутствие общей границы с Афганистаном. А вот каковы риски для остальных бывших советских республик, следует разобрать подробнее.

Узбекистан

Несмотря на то, что Ислам Каримов сумел уберечь страну от кровопролития, подобное тому, что имело место в Таджикистане в годы гражданской войны (1992-1997), авторитаризм президента Узбекистана является одним из главных факторов неопределенности для Центральной Азии. Помимо сложных отношений с соседними государствами, вплоть до перестрелок между пограничниками и перекрытия газового вентиля, внутренняя политика Каримова может привести к социальному взрыву в республике, чем неизбежно воспользуются исламисты.

В Узбекистане происходит реставрация неофеодальных порядков, а власть, не обладающая доверием граждан, удерживается на штыках силовых структур, представляющих собой чуть ли не единственное место, куда стремится попасть молодежь из-за приличных по местным меркам зарплат. Особенно острая социальная напряженность фиксируется в Ферганской долине, одном из наиболее густонаселенных уголков Евразии. Архаизация экономической жизни, высокий процент исламизированной безработной молодежи, пестрый этнический состав, территориальные споры (долина разделена между Узбекистаном, Киргизией и Таджикистаном) предопределяют конфликтный потенциал края, где в кратко- и среднесрочной перспективе могут вспыхнуть массовые беспорядки, подобные тем, что случались в 1989 на межэтнической почве и в 2005 во время андижанского бунта.

Пускай Каримов сумел задавить «Исламское движение Узбекистана», однако угрозу распространения идей радикального ислама среди граждан республики не стоит недооценивать, тем более из соседнего Афганистана происходит инфильтрация проповедников идей ваххабизма, а количество узбеков, отправившихся воевать на Ближний Восток в ряды ИГ оценивается в несколько тысяч человек.

Наконец, нужно понимать, что серьезным вопросом является преемственность власти в Узбекистане – чем для страны обернется борьба за власть после ухода, либо внезапной смерти находящегося в преклонном возрасте Каримова, не возьмется сказать ни один уважающий себя эксперт.

Киргизия

За последние 11 лет Киргизия пережила два кровавых государственных переворота. В стране сохраняется вялотекущее противостояние между югом и севером, отличающихся по этническому составу (на юге расположены узбекские анклавы) и экономическому укладу (север более развит) – в 2005 году президента-северянина Акаева свергла группировка южанина Бакиева, а в 2010 в ходе апрельской революции к власти пришли оппозиционеры-северяне во главе с действующим главой государства Алмазбеком Атамбаевым. При этом второй переворот окончился межэтническими столкновениями между киргизами и узбеками в Ошской области, что заставило вспомнить аналогичные события, датированные 1990 годом.

В 2017 году в Киргизии состоятся президентские выборы, поэтому не исключены попытки осуществления очередного госпереворота – в особенности, если учесть, что Атамбаев не собирается выдвигаться на второй срок, а значит борьба за должность главы республики обещает быть весьма напряженной. Тем более, вполне вероятно, что США постараются вернуть Бишкек в сферу своего влияния – напомним, что в 2014 была закрыта авиабаза «Манас» (в то же время в Канте сохраняется авиабаза ВКС РФ), служившая центром транзитных перевозок американских ВВС, а в 2015 Киргизия стала участником ЕАЭС и в одностороннем порядке денонсировала Договор о сотрудничестве с США. США располагают широкой сетью НКО и НПО, на которые смогут опереться в следующем году.

Но не только американские НПО действуют в Киргизии – в стране активно работают организации, финансируемые Турцией и государствами Персидского залива, запрещенные в соседних странах, поскольку через них распространяется идеология радикального ислама. Государственные институты Киргизии серьезно ослаблены и пронизаны коррупцией, чтоб пресечь деятельность данных структур.

Есть очаги напряженности в киргизской (равно как и в таджикской) части Ферганской долины, где, согласно слов известного востоковеда Семена Багдасарова, «создано массовое экстремистское террористическое подполье».

Таджикистан

Сентябрьский мятеж под руководством генерала Назарзоды стал финальным аккордом сил Объединенной таджикской оппозиции (ОТО), чьи представители вошли в структуру власти после окончания гражданской войны. Дело в том, что президент Эмомали Рахмон начал выдавливать из власти членов ОТО, чьим костяком была Партия исламского возрождения Таджикистана, запрещенная осенью 2015.

Впрочем, зачистка «вовчиков» практически не уменьшает риски для Таджикистана. Ключевая проблема сосредоточена на афгано-таджикской границе, вблизи которой продолжаются боевые действиями между «Талибаном» и ИГ с одной стороны и афганскими силовиками, усиленными подразделениями НАТО, с другой.

Власти Таджикистана спешно укрепляют границу с Афганистаном на средства, выделенные по линии ОДКБ – 70 миллиардов рублей, проводят учения с участием российских военнослужащих, дислоцированных в 201-ой базе в Душанбе и Кулябе, однако вероятность вторжения в страны Средней Азии из Афганистана через Хатлонскую область и Горно-Бадахшанскую АО (Памир) остается высокой. Опыт Баткенских событий 1999 демонстрирует, что даже несколько сотен боевиков могут серьезно поджечь регион.

Тем более, Рахмон ведет двойную игру – уже длительное время отказывается размещать пограничников ФСБ на афгано-таджикской границе, что, естественно, грозило бы таджикской верхушке резким падением доходов от наркотрафика.

Внутренняя ситуация в Таджикистане остается сложной – возврат гастарбайтеров из России (в связи с девальвацией рубля) вынуждает их искать новые источники заработков, таковым может стать участие в боевых действиях под черными знаменами «халифата». В свою очередь, власть, опасаясь исламизации населения, ограничивает доступ к мечетям лицам младше 18 лет, а также запрещает осуществлять хадж гражданам до 35 лет. Насколько эффективны подобные меры и не вызовет ли это обратную реакцию – покажет время.

Туркменистан

Похожие проблемы испытывает и Туркменистан – а именно бои на афгано-туркменской границе, в результате которых гибнут туркменские пограничники. Туркменистан – закрытая страна, избегающая участия в любых интеграционных объединениях, соответственно не находится под зонтиком ОДКБ. Поэтому Ашхабад вынужден обращаться за военно-технической помощью к США – Вашингтон выискивает способы усилить свое влияние в регионе.

В обеспечении безопасности Туркменистана непосредственно заинтересована Индия, т.к. является конечной точкой строящегося газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия). Мобилизуя собственные резервы и опираясь на внешнюю поддержку, Туркменистан может достаточно безболезненно пройти эпоху военно-политической турбулентности, благо внутренняя социальная ситуация в стране достаточно стабильна.

Поток беженцев, увеличение наркотрафика, экспоненциальный рост террористической угрозы, прямое вовлечение в войну с исламистами – последствия для России в случае дестабилизации Центральной Азии. Поэтому риски на данном направлении необходимо купировать заблаговременно.

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram