От Евразии к Азиопе: меняющиеся геополитические реалии
В центре Евразии происходит масштабное изменение расстановки сил. Центральная Азия переживает фундаментальный геополитический сдвиг, результатом которого станут новые роли Китая, Европы, Ирана, России, Южной Азии и США и новые отношения с ними. В совокупности эти изменения приведут к геополитической переориентации региона с Европы и США на Азию. Несмотря на напыщенные заявления Кремля о продвижении евразийской интеграции на его условиях, все более важную роль в экономическом и политическом развитии Центральной Азии и в ситуации с безопасностью в регионе будут играть соседи с востока, юга и юго-запада. В ближайшие десять лет будущее Центральной Азии будут определять пять тенденций, которые можно увидеть уже сейчас.
Китайский фактор
Китай становится самым значительным геополитическим и экономическим действующим лицом в регионе. Экономическое присутствие этой страны в Центральной Азии резко увеличилось, а масштабные планы Пекина по дальнейшему расширению влияния будут иметь важные последствия — как в экономическом, так и в политическом плане.
Торговля — основная движущая сила новых взаимоотношений. Географическая близость Китая к Центральной Азии с ее полезными ископаемыми делает их естественными партнерами. Статистические данные свидетельствуют о быстром расширении торговых связей. После распада СССР, в 1990-х, годовой товарооборот между Китаем и Центральной Азией, по оценкам экспертов, составлял от $350 до 750 млн. А в 2013 году он превысил $50 млрд, что намного больше товарооборота региона с Россией. Важнейшим фактором, способствовавшим расширению экономических связей между Центральной Азией и Китаем, стал экспорт энергоносителей. Начиная с середины 1990-х Пекин вложил миллиарды долларов в инфраструктурные проекты, связанные с энергетическим сектором, и в приобретение энергетических активов. По прогнозам, к концу 2015-го голубое топливо из Центральной Азии составит до 20% потребляемого в Китае газа. И эта доля, как ожидается, будет расти по мере того, как КНР будет расширять трубопроводную сеть в регионе.
Масштаб потенциальных инвестиционных проектов Китая в Центральной Азии говорит о планах усиления экономического влияния в регионе. В 2013 году правительство Китая анонсировало инфраструктурные проекты в Центральной Азии на общую сумму в $64 млрд. В 2015 году председатель КНР Си Цзиньпин заявил о широкой инициативе «Экономический пояс Шелкового пути» — этот проект стоимостью почти в $46 млрд предполагает выделение дополнительных средств на развитие инфраструктуры в Центральной Азии: он должен связать Китай, Центральную и Южную Азию и Европу сетью автомобильных и железных дорог и морских путей. Из-за растущего экономического и политического влияния КНР лидеры Центрально-Азиатского региона регулярно посещают Пекин.
Новое лидерство Китая в энергетическом секторе оборачивается серьезнейшими геополитическими и геоэкономическими последствиями. До того как Центральная Азия открылась для Китая, у региона, лишенного выхода к морю, был только один путь для экспорта энергоносителей — через трубопроводную систему советских времен и территорию России. Россия и сегодня остается для Центральной Азии важным каналом экспорта, в том числе энергетического, но ее монополия на доступ к этим рынкам и торговлю с ними разрушена, а вместе с ней и возможность диктовать государствам региона свою волю.
Превращение Китая в ведущую экономическую и геополитическую силу в Центральной Азии не вызывает сомнений, но вопрос о том, как Пекин намерен использовать свое влияние, остается открытым. Китайские лидеры пока открыто не декларировали свои цели в регионе — в частности, в отличие от России, Китай не объявляет соседние страны сферой своих привилегированных интересов. Кроме того, Пекин не проявляет особой активности в области безопасности. Так, Китай, опять же в отличие от России, не стремится обеспечить свое военное присутствие в Центральной Азии, расположив здесь военные базы. Не пытается он и создать военный альянс или организацию коллективной безопасности, и в возглавляемую Москвой Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), членами которой в настоящее время являются Казахстан, Таджикистан и Киргизия, Китай не входит.
В сфере безопасности Китай действует прежде всего через Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), состоящую из КНР, России и всех центральноазиатских государств кроме Туркмении. Созданная в 2001 году в качестве форума для Центральной Азии под совместным руководством Китая и России ШОС не представляет собой ни военного альянса, ни системы безопасности. Ее инициативы скорее связаны с антитеррористическими действиями, что отражает заинтересованность Пекина в обеспечении безопасности неспокойных северо-западных провинций КНР, а не амбициозные планы расширения военного присутствия за пределами китайских границ. Тем не менее Пекин, вероятно, готов защищать свои экономические позиции в регионе, и у него есть потенциал для того, чтобы играть определенную роль в сфере безопасности. Эта роль может подразумевать и военное вмешательство, если в случае нестабильности в регионе потребуется защитить китайские инвестиции. В 2010 году, когда в Киргизии произошли межэтнические столкновения, Россия не вмешалась, так что в Пекине понимают, что нельзя рассчитывать на Россию как на единственного гаранта безопасности в регионе. Однако пока для защиты своих активов Китай предпочитает полагаться скорее на политические инструменты, а некоторые эксперты даже утверждают, что Пекин исключает военное вмешательство в Центральной Азии при любых обстоятельствах.
Пекин будет пристально следить за внутриполитическими событиями в регионе и сменой лидеров стран Центральной Азии, чтобы убедиться в том, что они гарантируют защиту китайских интересов. В условиях непрозрачности, окутавшей деятельность руководства стран Центральной Азии, сложно говорить о том, какое влияние на самом деле оказывают на регион внешние силы, но Китай среди них, безусловно, играет важнейшую роль. Чтобы консолидировать и сохранить власть, любому новому лидеру в Центральной Азии будет крайне важно получить заверения в поддержке Пекина. Если в прошлом Москва была единственной столицей, определявшей политические судьбы региона, то теперь она не обладает этой монополией. Пекин пока не занял ее место, но уже стал для стран региона незаменимым партнером и покровителем.
Отступление России
Экономические трудности и негативные последствия агрессии на Украине, скорее всего, обернутся дальнейшим сокращением и без того уже сократившегося присутствия России в Центральной Азии. Соответственно, уменьшится и ее политическое влияние в регионе. Ведущая роль Москвы в области экономики, политики и в вопросах безопасности региона в 1990-х и начале 2000-х была обусловлена контролем нефтегазового экспорта — он шел из центральноазиатских стран в Россию и через ее трубопроводы в Европу. В дальнейшем, когда экономическое присутствие России сократилось, образовавшийся вакуум заполнил Китай, а проложенные им нефте- и газопроводы сломали российскую монополию на экспортные маршруты. Центральная Азия остается областью, где конкурируют двое ее крупнейших соседей. Неуклонное расширение китайского присутствия в регионе происходит в основном за счет уменьшения российского влияния.
Конечно, Россия остается для Центральной Азии важным торговым партнером. Но товарооборот с Китаем последние десять лет растет так быстро, что уже превысил товарооборот с Россией.
Тем не менее российские инвестиции по-прежнему играют важную роль в экономическом развитии региона. Кроме того, Москва заключила со странами Центральной Азии несколько соглашений о списании крупных долгов, что существенно облегчило положение с нехваткой реальных денег. И все же на фоне китайских многомиллиардных проектов теперешние экономические связи и возможности Москвы в регионе выглядят довольно скромно.
Ухудшение экономической ситуации в России, нынешняя рецессия и перспектива медленного роста в ближайшие годы не сулят укрепления связей России с Центральной Азией, скорее всего, она и дальше будет уступать Китаю место главного экономического партнера региона. Более того, борьба с Пекином за гегемонию не выгодна Москве: в результате введения западных санкций из-за агрессии на Украине Россия сейчас стремится к экономическому сближению с КНР. Поворот Москвы к Азии и укрепление экономического партнерства с Китаем сужают ее пространство для геополитических маневров в Центральной Азии.
Определенного успеха в укреплении позиций в Центральной Азии Россия добилась с помощью своей новейшей экономической и геополитической схемы — Евразийского экономического союза (ЕАЭС). В этот союз, призванный усилить влияние Москвы на постсоветском пространстве, сегодня, помимо самой России, входят Армения, Белоруссия, Казахстан и Киргизия. Правительство Таджикистана не особенно стремится вступать в ЕАЭС, и пока ему удается держаться в стороне. Туркмения и Узбекистан не выразили заинтересованности в присоединении к союзу.
Чем обернется для партнеров России вступление в ЕАЭС, пока неясно, поскольку формирование общего рынка союза планируется завершить лишь в 2025 году. Однако за последний год товарооборот между Россией и несколькими членами ЕАЭС сократился, что в долгосрочной перспективе заставляет сомневаться в жизнеспособности этого блока.
Как ни парадоксально, ЕАЭС может стать инструментом китайского, а не российского влияния в Центральной Азии. В мае 2015 года президент России Владимир Путин и председатель КНР Си Цзиньпин обсудили возможность координации и даже интеграции китайского проекта «Экономический пояс Шелкового пути» с российским ЕАЭС с целью создания, как выразился Путин, «единого экономического пространства». Они даже подписали совместный документ, согласно которому Китай обязуется провести многосторонние переговоры об увязке двух проектов через посредничество ЕАЭС и не будет отдельно договариваться с каждой из стран. Государства Центральной Азии встретили эту декларацию, мягко говоря, без энтузиазма. В сентябре 2015 года Китай и Казахстан заявили о намерении координировать национальную программу Астаны по экономическому развитию «Нурлы жол» («Светлый путь») с инициативой Пекина «Шелковый путь». Это решение позволяет предположить, что ЕАЭС может в конце концов превратиться в потемкинскую деревню, с помощью которой Россия будет создавать ложное впечатление о своем экономическом могуществе и влиянии в регионе.
Усиление влияния России в Центральной Азии через ШОС также маловероятно. Иногда Москва использует эту организацию как площадку для выступления в роли регионального лидера — особенно в тех ситуациях, когда ей необходимо противопоставить себя американскому присутствию и влиянию в Центральной Азии. Москва также старается представить ШОС как альтернативу политическим форумам Запада — наряду с объединением БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР). Однако планируемое присоединение к ШОС Индии и Пакистана, которое, очевидно, Москва поддерживает — для повышения веса и престижа организации на мировой арене и в качестве противовеса влиянию Китая, — вряд ли приведет к усилению позиций в ШОС самой России. Более того, центр тяжести в организации и так, скорее всего, сместится в соответствии с перераспределением влияния России и Китая в регионе.
Пожалуй, единственное, в чем Россия продолжает играть уникальную и ведущую роль, — это военная безопасность. Связи Москвы с Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном через ОДКБ — особый мост в Центральную Азию. Две российские базы в Таджикистане и Киргизии и космодром на территории Казахстана отчасти компенсируют слабость России в экономической сфере и помогают Москве создавать противовес китайскому влиянию в Центрально-Азиатском регионе.
Неясно, однако, как долго Китай позволит России отвечать за безопасность в Центральной Азии. Москва может потерять свои позиции даже в военной области. Российское военное присутствие в Центральной Азии — страховка от угрозы нестабильности, исходящей из Афганистана, и создание буфера на южных периферийных территориях. Однако это не означает, что Россия способна и готова контролировать безопасность в регионе. Как уже было сказано выше, когда в 2010 году произошла вспышка насилия между киргизами и узбеками и правительство Киргизии обратилось к Москве за помощью, Кремль проигнорировал эти просьбы и предпочел не участвовать в конфликте.
Несмотря на усиление военного потенциала России, возможности ее вмешательства в межэтнические и межрелигиозные конфликты по-прежнему ограниченны. Очевидно, что все ресурсы оттягивают на себя конфликт на востоке Украины и военное вмешательство в Сирии. Последнее даже спровоцировало острый спор между российскими экспертами об опасностях и издержках участия в запутанных и затяжных конфликтах такого рода — особенно после того, как террористы «Исламского государства» взорвали российский пассажирский авиалайнер над Синайским полуостровом. Кроме того, в России еще помнят уроки долгой и безуспешной войны в Афганистане в 1980-х, и официальная Москва четко заявляет, что российские войска в Афганистан введены не будут.
Действия России на Украине могут также способствовать дальнейшему ослаблению ее влияния в Центральной Азии. В военном плане конфликт на Украине грозит стать серьезным бременем для России, отвлекая внимание и ресурсы Москвы от решения проблем с безопасностью в Центральной Азии.
В политическом плане, даже если украинский конфликт будет урегулирован, Россия вряд ли будет привлекательным партнером для центральноазиатских соседей, которые опасаются ее территориальных притязаний, воинственного национализма и грубой тактики в отношении более слабых государств. Большинство зависевших в прошлом от России государств региона, конечно, не пожелает вступать в прямую конфронтацию с Москвой. Но все они, определенно, будут искать других партнеров, способных служить противовесом непростому северному соседу. Так что цель России — сохранить в Центральной Азии сферу своих привилегированных интересов — представляется труднодостижимой.
Возвращение Ирана
В связи с соглашением по ядерной проблеме между Ираном и группой «5+1» (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН — Великобритания, Китай, Россия, США, Франция — плюс Германия) возникает перспектива отмены санкций против Тегерана и развития отношений стран Центральной Азии с одним из их крупнейших соседей. Выход Ирана, пусть и медленный, из положения международного изгоя — новая и в целом позитивная перспектива для Центральной Азии. Постепенная нормализация и укрепление отношений с Ираном обещают появление ряда важных и благоприятных возможностей экономического, политического и стратегического характера.
Иран — страна с населением свыше 80 миллионов, сухопутной границей с Туркменией, выходом к Персидскому заливу и Каспийскому морю — играет важную роль на мировом энергетическом рынке и служит транспортным узлом для региона. Он может со временем стать для Центральной Азии уникальным по значению партнером. Возобновление отношений с Ираном даст региону возможность использовать новые транспортные маршруты в обход России и Китая. Прокладка трубопроводов из Центральной Азии через Иран способна обеспечить возврат к давно заброшенным планам экспорта углеводородов на другие рынки — не только в Россию и Китай, но и в Южную Азию и Европу, которая стремится ослабить свою энергетическую зависимость от России и защититься от ее манипуляций. Для государств, граничащих с Афганистаном — Таджикистана, Туркмении и Узбекистана, — Иран сможет вновь стать важным партнером по безопасности.
В то же время восстановление отношений с Ираном может привести к трениям и конфликтам. В регион приходит новый и пока непонятный игрок — теократическое государство, с которым придется иметь дело светским режимам, считающим растущую религиозную активность одним из главных источников внутриполитической нестабильности. Кроме того, Иран, вероятно, попытается использовать свои преимущества по отношению к региону в интересах собственных проектов в области экспорта нефти и газа. Иран также будет конкурировать с Центральной Азией за инвестиции и, учитывая его размеры, географическое положение и энергетический потенциал, скорее всего, получит в этой борьбе немалые преимущества.
Перспектива выхода Ирана из изоляции и возобновление связей с соседями — значимый геополитический фактор, он создает и новые возможности, и новые проблемы. Определить, чего будет больше, пока невозможно. Очевидно одно — внешнеполитическая повестка в Центральной Азии усложняется: на сцену выходит новое действующее лицо. Иран либо займет пустующее место, либо вытеснит кого-то из нынешних игроков.
Афганская проблема
Война в Афганистане длится уже полтора десятилетия и остается для лидеров стран Центральной Азии проблемой номер один в сфере безопасности. Они уже давно не рассчитывают на то, что ситуация в Афганистане изменится к лучшему, и опасаются распространения нестабильности через южные рубежи своего региона. Государства Центральной Азии с недоверием относятся к стратегии США и их партнеров по коалиции Международных сил содействия безопасности в Афганистане. Эта стратегия предусматривает сосредоточение сил в первую очередь на юге страны для борьбы с главными опорными пунктами талибов, а северные районы Афганистана остаются без достаточной поддержки. Распространение нестабильности и насилия на северные провинции Афганистана и решение президента США Барака Обамы приостановить вывод американских войск подтвердили давние опасения государств Центрально-Азиатского региона относительно судьбы их неспокойного соседа.
Нестабильность на севере Афганистана создает двойную угрозу для Центральной Азии. Во-первых, конфликт распространился до самой границы региона, что может усугубить проблемы с экстремизмом в Центральной Азии. В Афганистане находятся террористические группировки, сформировавшиеся в Центральной Азии и не скрывающие своих намерений вернуться на родину. Лидеры региона считают группировки прямой угрозой своей безопасности: по их мнению, международная коалиция долгое время недооценивала и игнорировала эту угрозу, а теперь предоставила государствам Центральной Азии разбираться с ней собственными силами. Озабоченность вызывает и проницаемость границ — особенно в свете масштабного транзита наркотиков, людей и различных контрабандных товаров через регион. Проблема усугубляется тем, что в контрабандном бизнесе принимают участие и государственные структуры — коррумпированные пограничные службы и полиция. Но, пожалуй, больше всего лидеров стран Центральной Азии пугает вероятность проникновения афганской «заразы» вглубь региона и заражение его политического организма. Ситуация в Афганистане — учитывая ее потенциальное воздействие на внутреннее устройство государств Центральной Азии и на партнерство региона в области обороны и безопасности — будет и дальше преобладать над другими проблемами в этой сфере, включая геополитическую экспансию Китая и России.
Ослабление интереса Запада
С 2001 года интересы США и Запада в Центральной Азии определялись потребностями военной кампании в Афганистане. Ограничение боевых задач Международных сил содействия безопасности (МССБ) с 2013 года, как и ожидалось, привело к ослаблению внимания Америки и Европы к региону и сокращению масштабов сотрудничества с центральноазиатскими государствами. В принципе, признаки потери интереса к Центральной Азии — далекому региону, который не хочет воплощать в жизнь предписанные западными советниками экономические и политические модели, — проявились еще в конце 1990-х. К тому времени Евросоюз, США и даже Турция четко осознали: несмотря на то что рыночные реформы в Центральной Азии несколько продвинулись, политические — забуксовали и надежды превратить регион в зону стабильности, демократии и процветающей рыночной экономики не оправдались. Энергетический потенциал Центральной Азии оказался значительно меньше, чем предполагалось: после открытия ее углеводородных богатств для коммерческой эксплуатации многочисленные западные планы строительства трубопроводов столкнулись с реальностью — им пришлось осуществлять инфраструктурные проекты в сложных политических, экономических и геополитических условиях. Резкое падение цен на нефть в конце 1990-х еще больше ослабило интерес Запада к запасам энергоносителей в Центральной Азии. К 2000 году Анкара, Брюссель и Вашингтон начали переносить свои усилия на другие регионы.
Поэтапное сворачивание боевых операций МССБ не единственная причина ухода Запада из Центральной Азии. На пути укрепления связей с этим регионом Соединенные Штаты и Европа сталкиваются с серьезными препятствиями. Некоторые из них обусловлены геополитической ситуацией в Центральной Азии. Это далекий регион, не имеющий выхода к морю, у него нет исторических, культурных и этнических связей с Америкой и Европой, поэтому в США и Евросоюзе отсутствуют естественно сложившиеся группы, выступающие за сближение с Центральной Азией. Кроме того, Центральная Азия окружена крупными державами, у которых с ней больше интересов и тесных связей. Эти державы настороженно относятся к чужим попыткам создать плацдармы на стратегически важной для них территории. У США и Европы нет первостепенных интересов в Центральной Азии, но у них есть цели, связанные с Китаем, Ираном и Россией. Все это вместе приводит к тому, что в политической повестке Запада соседям Центральной Азии придается куда большее значение, чем ей самой.
Кроме того, нет оснований полагать, что мотивами политического сближения США и других западных стран с регионом станут общие ценности или экономические связи. Ценности, на которых основывается внешняя политика США и Европы, не способны преодолеть внутриполитические препятствия в странах региона — закрытость политических систем, нарушение основных гражданских прав, неуважение к закону. Вялые торговые отношения Европы и Соединенных Штатов с Центральной Азией, скорее всего, такими и останутся. Падение цен на нефть и изменения на мировом рынке энергоносителей не только ударили по тем, кто их добывает и экспортирует, но и уменьшили поток инвестиций в энергетический сектор региона. Из-за высоких барьеров входа на центральноазиатский рынок для иностранного бизнеса и бедности населения страны региона — возможно, за исключением Казахстана — не являются привлекательными объектами для американских и европейских инвесторов. В отличие от китайского проекта, американский Новый шелковый путь (НШП) — анонсированная в 2011 году инициатива по созданию транспортной и энергетической инфраструктуры, которая должна связать центральноазиатские государства с Афганистаном, — не обещает притока крупных инвестиций в регион.
Судя по всему, после прекращения активных боевых действий в Афганистане НАТО тоже теряет интерес к Центральной Азии. В рамках программы «Партнерство ради мира» (ПРМ) налажено сотрудничество с Казахстаном. Однако участие других стран региона в ПРМ весьма ограниченно. При этом привлекательность партнерства с НАТО для Центральной Азии, скорее всего, будет и дальше снижаться по мере усиления озабоченности стран региона угрозой своей безопасности, исходящей из Афганистана, и переключения внимания организации с Афганистана на более близкие регионы, в том числе Россию и Ближний Восток. Более того, в атмосфере обострения напряженности между НАТО и Россией тесные контакты с НАТО могут создать дополнительные проблемы для некоторых государств Центральной Азии, поскольку спровоцируют негативную реакцию Москвы.
Рассмотренные факторы демонстрируют, что за годы, прошедшие после распада СССР, экономическое и политическое положение, а также ситуация с безопасностью в регионе существенно изменились. Именно новая реальность во многом определит следующий этап развития Центральной Азии. И окажет большое влияние на реализацию Соединенными Штатами своих, в общем-то, скромных интересов в регионе с помощью тех ограниченных средств и ресурсов, что имеются в их распоряжении.
Правила комментирования
comments powered by Disqus