«Традиционный внешнеполитический дискурс цивилизационного «моста», соединяющего запад и восток, был заменен на концепцию «центральной силы», где Турция выступает в качестве самостоятельного геополитического и геостратегического центра», – анализу влияния Турции на государства Центральной Азии посвящен материал.
После обретения независимости в 1991 г. каждая из стран Центральной Азии была в поиске оптимальной формулы политического и экономического развития. Имея общие исторические, культурные, языковые корни, а также светский характер вкупе с устойчивой экономикой и демократическими институтами, опыт Турции, или так называемая «турецкая модель», при поддержке администрации президента США Билла Клинтона, рассматривалась в качестве наиболее подходящего путеводителя для центрально-азиатских элит. Основной целью Анкары была поддержка стабильности, функциональности и поэтапной интеграции стран региона в международное сообщество. В тоже время, усиление влияния Турции было косвенно направлено на уменьшение зависимости центрально-азиатских стран от России и Китая, а также противодействие «иранской», «саудовской» или «пакистанской» модели развития.
В этом контексте, с приходом к власти Партии справедливости и развития (ПСР) в 2002 г. и последовавший за ним резкий экономический подъем, Турция стала все больше позиционировать себя в качестве субрегиональной державы. В результате, традиционный внешнеполитический дискурс цивилизационного «моста» (bridge) соединяющего запад и восток, был заменен на концепцию «центральной силы» (central power), где Турция выступает в качестве самостоятельного геополитического и геостратегического центра. В свою очередь, Центральной Азия, разделяя историко-культурную общность, рассматривается Анкарой как «важное стратегическое пространство». Однако с вхождением Ближнего Востока в зону долгосрочной турбулентности, ухудшением политических и экономических связей Анкары с ключевыми региональными игроками в лице Израиля, Египта, Сирии и России внешнеполитическая концепция Турции «ноль проблем с соседями» оказалась несостоятельной.
В период правления премьер-министра и позже президента Реджепа Эрдогана «турецкая модель» стала приобретать более авторитарные и консервативные оттенки. В этом контексте, уход с политической арены бывших основателей и лидеров ПСР в лице Абдуллах Гюля с поста президента страны в 2014 г., вице-премьера Бюлент Арынча, министра образования Хусеин Челика, министра юстиции Садуллах Ергина и премьер-министра Ахмета Давутоглу в 2016 г., рассматривается в качестве шага по формированию новой политической элиты и консолидации рычагов власти в руках президента Эрдогана.
Вместе с этим, снижение темпов экономического роста страны, нарастающая угроза со стороны ДАИШ и других террористических групп, скопление свыше двух миллионов сирийских беженцев на территории Турции, нерешенный курдский вопрос вкупе с идеологическими разломами в обществе являются ключевыми внутриполитическими вызовами влияющих на формирование внешнеполитических ориентиров страны.
Внутренние вызовы
В этих условиях, совершенная 15 июля т.г. попытка государственного переворота стала последним тревожным звеном в череде событий. В период правления ПСР, турецкая армия, считающаяся оплотом и хранителем секулярного и кемалистического прошлого, потеряла значительное влияние над политическими процессами в стране, что породило недовольство в военных кругах. На этом фоне, заметно усилились позиции полиции, и Национальной разведывательной организации (MIT). Таким образом, силовой блок был разделен на разные сферы влияния. Учитывая, что турецкая армия не является гомогенной структурой, это служит одним из объяснений, почему только небольшое количество военных поддержали идею переворота.
Одновременно, имея негативный опыт военных путчей 1960, 1971, 1980, 1997 гг., сам фактор «военного переворота» имеет широкое отторжение в турецком обществе вне зависимости от идеологической приверженности. В результате, это может в дальнейшем использоваться в качестве общегражданского мобилизационного инструмента по усилению вертикали власти во главе с президентом Эрдоганом и позиций ПСР в обозримом будущем.
Анализируя последние внутриполитические тренды и внешнеполитические повороты Турции в региональных процессах, следует подчеркнуть, что все эти события напрямую и косвенно влияют на Центральную Азию.
Во-первых, обвинение правительства Турции Фетхуллы Гюлена в качестве главного организатора переворота, является важным с точки зрения дальнейшей секюритизации внутриполитического поля и усиления дискурса внутренней и внешней угрозы. В связи с этим, следует ожидать более серьезных попыток Анкары по лоббированию закрытия турецких лицеев и других аффилированных с движением (Gulen movement) образовательных структур в Центральной Азии. Правительство Турции будет стараться поднимать данный вопрос на встречах с центрально-азиатскими лидерами в рамках различных межгосударственных площадок.
Как известно, с подачи Анкары, турецкие лицеи впервые были закрыты 2011 г. в Туркменистане. Впоследствии они были закрыты в Азербайджане в 2014 г., а в Таджикистане в 2015 г. В Казахстане данное предложение было отклонено, обоснованное тем, что данные учебные заведения финансируются за счет государственного бюджета. В этом контексте, 24 июля т.г. глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу призвал власти Кыргызстана закрыть данные школы, в противном случае, Анкара будет вынуждена пересмотреть отношения с Бишкеком. Таким образом, «фактор Гюлена» в обозримом будущем может стать раздражителем не только в двусторонних отношениях между Турцией и Кыргызстаном, но регионе в целом.
Во-вторых, в связи с ухудшением внутренней безопасности Турции на фоне взрывов в ключевых городах и населенных пунктах, унесших более 200 жизней, и нерешенным «курдским вопросом» на юго-востоке страны, обеспокоенность может вызывать дальнейшая ситуация связанная с эффективностью контроля турецко-сирийской и турецко-иракской границы. Для государств Центральной Азии, главная угроза заключается в проникновении центрально-азиатских боевиков в зону боевых действий, и их потенциальным возвращением в регион, где в обоих случаях Турция является одной из ключевых территорий транзита. К тому же данный процесс упрощается безвизовым режимом между Турцией и странами региона.
В-третьих, для стран Центральной Азии сирийский конфликт стал в определенной степени тестом в контексте обострения отношений между ключевыми стратегическими и экономическими партнерами в лице Москвы и Анкары.
Так, Астана наряду с Азербайджаном пыталась воспользоваться опытом переговорной площадки и стать объединяющим звеном между Россией и Турцией. В результате, дипломатические усилия двух стран дали свои позитивные сдвиги. По заявлению турецкой стороны, Анкара намерена в обозримом будущем работать в трехстороннем формате «Турция-Азербайджан-Казахстан» и «Турция-Азербайджан-Россия» в развитии транзитно-транспортного потенциала и торговых связей. Примечательным является то, что в свою очередь, президент Кыргызстана в этом вопросе поддержал Россию, тогда как лидеры Узбекистана и Туркменистана приняли выжидательную позицию. В этих условиях, сложившаяся неустойчивая ситуация во внутренней и внешней политике, в настоящее время толкает Анкару к нормализации отношений с ключевыми региональными странами в лице России. В следствии, нахождение компромисса по сирийскому вопросу между Анкарой и Москвой, будет сказываться на общем фоне взаимоотношений Турции с центрально-азиатским регионом.
Турция в Центральной Азии: возможности и границы влияния
В целом, стоит подчеркнуть, что с 2002 г. правительство Турции старалось придать сотрудничеству более институциональный характер. В этот период были созданы межгосударственные платформы как Совет сотрудничества тюркоязычных государств (Тюркский совет), Парламентская ассамблея тюркоязычных стран (ТюркПА), многосторонние культурные и научно-образовательные каналы, как Международная организация тюркской культуры (ТЮРКСОЙ) и Международная Тюркская академия.
Вместе с этим, следует понимать, что с учетом политической фрагментарности и разобщенности государств Центральной Азии, попытки Анкары по формированию общей региональной повестки остаются ограниченными. Как следствие, она чаще вынуждена прибегать к двустороннему формату взаимодействия, так как уровень отношения Турции со странами региона варьируется.
В настоящее время, несмотря на трансформацию геоэкономической обстановки, а именно запуск Евразийского Экономического Союза (ЕАЭС), товарооборот между Турцией и странами Центральной Азии продолжает расти. Так, в 2010 г. общий товарооборот между ними составлял примерно 6,5, тогда как итогам 2014 г. составил 9,5 миллиардов долларов, что является немаловажным индикатором на фоне замедления экономик региона. Однако эти показатели выглядят скромными на фоне торговых связей Турции с Россией, ЕС, Китаем, США. В этом контексте, Казахстан является одним из ключевых направлений турецких инвестиций в регионе. В 2014 г. товарооборот между Астаной и Анкарой составил порядка 3 миллиардов долларов, тогда как целью является 10 миллиардов. Вместе с этим, имея статус стратегических партнеров, Астана и Анкара в 2012 г. учредили высший Совет стратегического сотрудничества.
По состоянию на 2013 г. обмен торговли между Турцией и Туркменистаном составил 4,7 миллиардов долларов, что делает Анкару наравне с Москвой основным торговым партнером. Помимо широкой представленности турецких компаний в строительном секторе, Анкара заинтересована в переброске туркменского газа в Европу. Тем самым, запуск такого проекта как Трансанатолийский газопровод (TANAP), будет давать возможность Анкаре играть более значимую роль на европейском энергетическом рынке. В свою очередь, для Ашхабада Турция важна с точки зрения дальнейшей диверсификации поставок энергоресурсов.
По сравнению с другими странами, турецко-узбекские отношения остаются в натянутом состоянии. Однако несмотря на негативные тенденции, в 2014 г. общий объем торговли составлял 1,38 миллиардов долларов, что делает Турцию пятым по значимости торговым партнером Узбекистана. Стоит также отметить, что в феврале 2014 г. турецкая сторона предприняла попытку по улучшению двусторонних отношений, где премьер-министр Турции Эрдоган встретился президентом Узбекистана Исламом Каримовым в г. Сочи, а через несколько месяцев глава МИД Турции Давутоглу посетил г. Ташкент.
В свою очередь, для Кыргызстана и Таджикистана экономические связи с Турцией является важными. Ежегодный товарооборот между Турцией и Кыргызстаном составляет примерно 500 миллионов долларов, тогда как в обозримом времени планируется довести до 1 миллиарда. Между Анкарой и Бишкеком также существует высший Совет стратегического сотрудничества. С Таджикистаном Турция ежегодно торгует на сумму 450 миллионов долларов, где Турция является четвертым по значимости экспортером и второй страной импортером таджикских товаров.
Помимо энергетических и экономических вложений, внешнеполитические инициативы Турции активно сопровождаются элементами «мягкой силы» включая в себя образовательные и культурные программы. В рамках межгосударственных соглашений, в Казахстане и Кыргызстане действуют казахско-турецкий университет Х. А. Яссауи и Кыргызско-Турецкий университет «Манас». Схожая с деятельностью Французского Альянса, Британского Совета или Института Конфуция, Турция имеет свой аналог в Центральной Азии в лице центра турецкой культуры им. Юнуса Эмре. В настоящий момент, единственный культурный центр расположен в Казахстане. Следует отметить Турецкое агентство по сотрудничеству и координации (ТИКА), ежегодно предоставляющую донорскую помощь всем странам региона. Согласно данным 2014 г., из всех стран региона Кыргызстан был главным реципиентом турецкой донорской помощи, которая составила 84,8 млн. долларов, тогда как Казахстан получил 40,5 млн. В 2013 г. ТИКА предоставила Туркменистану 15,7 млн.
В этих условиях, также обращают на себя внимание новые инициативы Анкары по расширению взаимоотношений с научно-аналитическим сообществом Казахстана и в образовательной сфере региона в целом. Так, в 2012 г. в г. Алматы при поддержке правительства Турции был открыт Евразийский научно-исследовательский центр (ERI).
Поворот Турции в Евразийские процессы
В целом, последние негативные тенденции во внутренней политике вместе с продолжающейся нестабильности на Ближнем Востоке и трансформации Европейского Союза (ЕС), ставят перед Турцией новые задачи по пересмотру внешнеполитических ориентиров. Вовлеченность Анкары в ближневосточные процессы, запрос на нормализацию отношений с Россией и нарастающие разногласия с США и ЕС, рассматривается как шаг девестернизации Турции. Однако, влияние политики Турции в Центральной Азии среднесрочной перспективе будет оставаться ограниченным. Вместе с этим, возможно усиление двусторонних связей Анкары с конкретными странами региона таких как Казахстан и Туркменистан.
На этом фоне, с учетом того, что внутриполитическая обстановка в Афганистане накаляется и возникают новые террористические угрозы в лице ДАИШ, Турция будет уделять большее внимание к внутренним и региональным процессам Афганистана. Участие Турции в составе военного контингента НАТО в Афганистане с 2001 по 2014 г., а также после вывода войск, при поддержке США, Турция продолжает выступать в качестве модератора в рамках Стамбульского процесса, вовлекая в него страны Центральной Азии.
Другой немаловажный фактор, который может способствовать дальнейшему вовлечению Турции в региональные процессы, может стать перспектива китайской инициативы «Экономического пояса Шелкового пути». В свою очередь, это будет не только позитивно сказываться на двусторонних отношениях между Пекином и Анкарой но, и способствовать дальнейшему расширению сотрудничества Турции с центрально-азиатскими странами в транспортно-логистической и инфраструктурной сфере.
Выводы
Последние внутриполитические процессы в Турции будут иметь прямое и косвенное влияние на Центральную Азию. Во-первых, Турция будет все больше выдвигать «фактор Гюлена» в повестку двусторонних отношений с Кыргызстаном и Казахстаном. Во-вторых, в условиях политической нестабильности в Турции, для стран региона особую обеспокоенность вызывают риски, связанные с возвращением центрально-азиатских боевиков через территорию Турции. В-третьих, дальнейшая нормализация отношений между Москвой и Анкарой может стать важным этапом по усилению влияния Анкары в регионе в долгосрочной перспективе. В настоящее время, обе страны являются ключевыми стратегическими и экономическими партнерами для стран Центральной Азии. Вместе с этим, угрозы связанные с дестабилизацией Афганистана и перспективы подключения Турции к китайской инициативе «Экономическому поясу Шелкового пути» будет подпитывать интерес Анкары по расширению взаимодействия с центрально-азиатскими странами в транспортно-логистических и инфраструктурных проектах. Однако, с учетом активной вовлеченности Турции в ближневосточные дела и трансформацией ЕС, ее ключевого торгового партнера, роль Анкары в центрально-азиатских процессах в обозримом будущем будет оставаться ограниченной.
Правила комментирования
comments powered by Disqus