Доктор политических наук Лариса Хоперская в монографии, посвященной суверенитету Таджикистана, цитирует таджикских историков: "Смена династий происходила среди тюркских правителей, но в деятельности госаппарата... присутствовал таджикский элемент"; "в XI-XIX веках все чиновники рекрутировались в основном из числа опытных и цивилизованных таджиков", что, по их мнению, оправдывает претензии на существование государственности. Сайфулло Сафаров смотрит в таджикскую историю еще глубже: "За тысячу лет до Саманидов и тысячу лет после них у нас было государство. Это моя позиция как историка. Первая декларация прав человека, совсем не европейская, была создана в Ширазе в Ахеменидской империи, а 2600 лет назад там был основан Навруз — наш народный праздник (по другим данным Наврузу 7000 лет). А советская власть дала толчок развитию национальной государственности — вне рамок империи".
В отличие от своих соседей, на официальном уровне вспоминавших столетие восстания 1916 года, Таджикистан годовщину начавшихся в Худжанде выступлений не отмечал. Пятый том "Истории таджикского народа" повествует об этих событиях одной строчкой, называя восстание в соответствии с принятыми в советской историографии нормами народно-освободительным и делая акцент на событиях в Бухаре. Напротив, учебник "История таджикской ССР" для 10-11 классов Гафура Хайдарова, изданный в 1991 году и использующийся до сих пор, восстанию посвящает целый параграф, резюмируя: "Восстание нанесло ощутимый удар по колонизаторской политике самодержавия и послужило трудящимся-таджикам... важной школой роста классового и национального самосознания". Стоит ли говорить, что установление советской власти в подобных изданиях описывается тотально позитивно? На 750 страницах пятого тома "Истории..." репрессиям посвящен один абзац. Без указания численности репрессированных авторы пишут, что "таджикский народ и его партийная организация понесли огромные, невосполнимые потери в области кадровой политики в 1937-1938 гг.". Нарратив о репрессиях в принципе не популярен, потому что документальных свидетельств в архивах не сохранилось. Как поясняет историк Дубовицкий, "с 29 года существует республика — с этого времени формировался архив ОГПУ--НКВД. Но с 10 мая 1992 года, когда исламистами была предпринята попытка захвата КГБ Таджикистана, офицеры в течение двух дней вываливали документы в пустой бетонный бассейн во внутреннем дворе и, поливая бензином, жгли. Таджикская элита помнит, что благодаря советской власти было предотвращено размывание нации. Национальная культура получила развитие именно в СССР".
Отношение к Великой Отечественной войне в стране в целом спокойное. Ежегодно власти осуществляют ритуальные мероприятия по возложению венков, говорят слова памяти, принимают парады. Мемориал в душанбинском парке Победы обновлен красными звездами и георгиевскими лентами, но вечный огонь в столице не горит. В отличие от Худжанда, где мемориал, как и в Вахдате, ухожен. В городах можно увидеть огромные плакаты с поздравлениями к 9 Мая и сити-лайты с именами героев СССР (правда, гораздо чаще в стране ставят билборды, изображающие шестерых героев независимого Таджикистана, причем лицо третье слева — всегда "первое"). На входах в корпуса университетов помимо десятков фото президента можно найти стенды с ветеранами. В центре Душанбе сохранился мемориал, прозванный в народе "ослиные уши". Дубовицкий рассказывает, что раньше, до того как демонтировали герб СССР, про него говорили "власть держится на двух штыках". Теперь две узкие вертикальные бетонные стелы — просто фон для танка ИС-2. Национального аналога георгиевской ленты в отличие от Казахстана, Киргизии и Белоруссии в Таджикистане не создали, раздаче символа Победы власти не препятствуют. Но в этом году негласно запретили проводить акцию "Бессмертный полк". Как говорит один из организаторов, "нам предложили место в парке на окраине. Народ, конечно, все равно пришел к "ослиным ушам", но гораздо меньше, чем если бы акция была официально разрешена".
"Председатель ГКО И. В. Сталин выступил 3 июля по радио с речью, раскрывшей народу справедливый и освободительный характер войны против фашистской Германии" — глава шеститомника "История таджикского народа", посвященная участию населения Таджикской ССР в Великой Отечественной войне, писалась в 80-х годах. В сборнике РИСИ, исследующем восприятие войны на постсоветском пространстве, Виктор Дубовицкий пишет, что "с 1991 года ни в Институте истории, археологии и этнографии АН РТ, ни на кафедрах вузов республики не ведутся плановые научные исследования по тематике Великой Отечественной". Один из авторов шеститомника историк Гафуров подчеркивает: "Ни терминология, ни даты в наших учебниках не изменились... у нас — по-прежнему Великая Отечественная".
Экспозиция в Национальном музее, посвященная войне, крайне бедна: ордена, наградные документы, фотографии. В Историческом музее Согдийской области есть несколько генеральских мундиров. В экспозиции дворца Арбоб под Худжандом о героях войны рассказывается чуть больше. Арбоб — сам по себе символ советского наследия. Во-первых, это частично музей его основателя Саидходжы Урунходжаева, дважды Героя соцтруда, друга Климента Ворошилова, однажды восхитившегося Петергофом и создавшего в 1957 году его подобие. Наследие Урунходжаева — это и красные знамена, и фотографии колхозных передовиков, и партийные документы, и наградные листы с советскими символами. Во-вторых, дворец — точка отсчета современной таджикистанской государственности. В официальной историографии 16-ю сессию Верховного совета в Арбобе называют исключительно "историческая", поскольку именно на ней Эмомали Рахмонов принял предложение возглавить страну.
Армейская форма в целом похожа на советскую, сменили эмблему и кокарду на фуражках, на форменные галстуки добавили триколор, и роте почетного караула придумали форму, похожую на смесь европейских традиций с французским кепи и гусарским доломаном. Эмблемой вооруженных сил является зеленая звезда в красной окантовке (красную звезду можно найти на воротах пожарных частей). "Подавляющее большинство офицеров готовятся в российских военных училищах, включая сотрудников КНБ", — говорит Виктор Дубовицкий. Пожалуй, главное наследие СССР — 201-я российская база, преобразованная из мотострелковой советской дивизии, и группа погранвойск, осуществлявшая охрану госграницы до 2005 года.
23 февраля осталось главным мужским праздником из-за совпадения: в этот день в 1993 году по столице прошли маршем отряды, ставшие прообразом будущей армии. Официальными праздниками являются Новый год (1 января), День матери (8 Марта — де факто главный женский праздник), День труда (1 мая), День Победы (9 мая). За исключением отмечаемого с 21 по 24 марта Навруза и общемусульманских Уразы- и Курбан-байрам, в остальное время года праздники собственно таджикские: дни национального единства, независимости, государственного языка, конституции и государственного флага. "В Согдийской области у нас сохранился единый политдень, третий четверг месяца, — говорит Набиджон Рахимов, завкафедрой археологии и этнографии Худжандского университета.— В каждом вузе есть список преподавателей, входящих в группу лекторов. Накануне хукумат (администрация области) собирает всех и распределяет по районам, сопровождая каждую группу инструктором отдела идеологии, и мы рассказываем на встречах в рабочих коллективах о Наврузе, о послании президента, о 9 Мая".
В отличие от Казахстана и Белоруссии, где у "Власти" не было проблем с записью интервью, таджикистанская интеллектуальная элита крайне осмотрительна. Интеллигенция до автоматизма отработала жест: когда не хотят употреблять даже эвфемизм про "первое лицо", собеседники просто поднимают глаза вверх. О ком идет речь, понятно без слов. "Каждого из нас контролируют тотально, — говорит один из профессоров. — Написать монографию о современной политической реальности по-честному, без восхваления "первого лица" невозможно. Таджикистан давно перешел ту грань, где забота о безопасности государства превращается в заботу об интересах режима". "У президента выросли дети. Если 10-15 лет назад их не было заметно, то теперь, когда начинаешь писать про какой-то бизнес, все чаще выясняется, что здесь дочь возникает или зять очередной, а семья президента находится за красными линиями",— объясняет один из местных журналистов. Собеседник из телекоммуникационной сферы описывает, как КНБ работает с интернет-провайдерами: "Мне просто звонят и говорят "вырубай". Нет никаких решений судов или прокурорских предписаний. Эти парни мыслят просто: есть рубильник, и по их команде я обязан его дернуть, выбивая из интернета целые области страны". Доступ в социальные сети блокируется на государственном уровне под предлогом борьбы с вербовкой террористов среди молодежи. Любой молодой человек может объяснить приезжему, как этот запрет обходить.
При этом публичная критика власти иногда появляется в контенте популярного медиахолдинга "Азия-плюс". "В прошлом году страна стала другой, после так называемого мятежа, — рассказывает владелец холдинга Умед Бабаханов.— Власти тогда запретили главную оппозиционную Партию исламского возрождения, обвинив ее в попытке госпереворота, арестовали ее руководство, потом — их адвокатов. После началась чистка в рядах имам-хатибов местных мечетей, обучавшихся за рубежом. Журналисты напуганы этими действиями и теперь зачастую предпочитают воздерживаться от критики. Логика развития ситуации такова, что, если экономическая ситуация будет ухудшаться, у власти может появиться искушение обвинить в существующих проблемах новых "врагов" — независимых экспертов, НПО и СМИ".
Бывший советник президента, а ныне завкафедрой отечественной истории университета в Худжанде Вахоб Набиев объясняет, что раисы всех мастей пытались сфотографироваться с президентом, "но он выступал против. Вот приезжаем в регион, а там опять столы накрыли. Совсем неудобно. Президент всегда запрещал делать из себя кумира, но это народ сам так хочет". Умед Бабаханов вспоминает, как "лет десять назад писал, что есть люди во власти, которые пытаются сделать из президента "памятник", божество, чтобы сохранить свой собственный статус. Это "медвежья услуга" президенту, который и без того имеет широчайший кредит доверия у населения и уйдет сам по окончании президентского срока. Теперь уже так не напишешь — лидер нации не может уйти".
"Я помню, что он начинал бронзоветь потихонечку,— говорит дипломат, ранее входивший в команду президента.— Сначала он говорил "уберите" всем этим чиновникам региональным, которые фотографии с ним ставили на въездах в города. Но его постепенно оттесняли от негативной информации. Думаю, сейчас он действительно считает себя великим. Он нужен своему окружению, чтобы сохранять статус. Они его и не отпустят". Современный Таджикистан похож на Советский Союз времен, когда думать о власти плохо уже было можно, но говорить — еще нельзя. Культ личности, конечно, не сталинский, но окружение сплотилось подле постепенно стареющего вождя так же, как Политбюро вокруг Леонида Брежнева, с той разницей, что Эмомали Рахмон потихоньку расставляет семейные кадры на ключевые посты, создавая институт преемничества. Вместо "Малой земли" — 11 томов "Независимости", вместо ордена Победы — орден имени себя, вместо днепродзержинцев — кулябцы.
20 лет назад закончилась война. Здесь по-прежнему — постконфликтное сознание. Власть успешно продает обществу контракт "стабильность и мир в обмен на низкий уровень жизни и отсутствие свободы". "Лишь бы не было войны" из доафганского брежневского СССР — это про современных таджиков, безусловно.
Правила комментирования
comments powered by Disqus