О том, насколько реально достичь поставленных целей в Национальной стратегии развития до 2030 г., о ее особенностях и механизмах реализации, специально для CABAR.asia, поделились эксперты из Таджикистана Парвиз Муллоджанов и Хурсанд Хуррамов.
CABAR.asia: Национальная стратегия развития (НСР) Республики Таджикистан является основным стратегическим документом страны и направлена на достижение устойчивого экономического роста и снижение бедности. В конце сентября 2016 г. правительство приняло новый вариант НСР до 2030 г. (предыдущая была до 2015 г.). Озвучены первостепенные задачи в Национальной стратегии развития Таджикистана – вывод страны из коммуникационной изоляции, достижение энергетической независимости и обеспечение продовольственной безопасности. Каким образом, на Ваш взгляд, можно достичь успехов в этих трех направлениях?
Парвиз Муллоджанов: В отношении выхода из коммуникационной изоляции во многом уже достигнут существенный прогресс. Если в 90-е годы основные транспортные коммуникации проходили через территорию Узбекистана, то сегодня существуют и работают другие направления. Это, прежде всего, транспортные пути на Китай; растет товарооборот на южном, афганском направлении, а также на северном, через территорию Кыргызстана. В будущем, есть потенциал развития транспортных путей как на афганском и иранском направлении, так на северо-восточном.
Что касается энергетической независимости, то было бы неправильным все надежды связывать только со строительством Рогунской ГЭС. Таджикистан должен параллельно развивать малую и среднюю, а также альтернативную энергетику. Приоритет также надо сменить – основной упор необходимо сделать на полное обеспечение населения и регионы страны электричеством; вопросы же экспорта электроэнергии за рубеж необходимо решать только после того, как население перестанет страдать от отсутствия и недостатка электроснабжения. В противном случае, никакая индустриализация в стране будет невозможна – как можно развивать промышленность и создавать рабочие места в условиях энергодефицита, когда в большинстве регионов электричество подается с перебоями? Для достижения этой задачи также необходимо реструктуризировать систему управления отраслью, реформировать госкомпанию «Барки Точик», которая не приносит государственному бюджету достаточный доход, а значит следует поднять уровень ее эффективности.
Необходимо пересмотреть налоговую базу и систему льгот для ряда госмонополий и ряда крупных предприятий, потому что сегодня основное бремя выплат за электричество ложится на плечи малых и простых потребителей, что неправильно, и является основной причиной убыточности отрасли. Таджикистан имеет потенциал для развития нефте- и газодобывающей отрасли, но для этого необходимо будет создавать в стране благоприятный инвестиционный климат и эффективную систему защиты инвестиций.
Что касается обеспечения продовольственной независимости, то для ее достижения необходимо ускорить реформирование аграрного сектора. На сегодня, большая часть сельских жителей предпочитает работать за рубежом – это значит, что работа на земле не дает людям достаточного дохода и уверенности в завтрашнем дне. Как практически можно добиться продовольственной независимости в условиях, когда таджикский фермер не заинтересован в работе на земле?
Хурсанд Хуррамов: Сформулированные проблемы и поставленные задачи действительно являются адекватными и отражают в себе ту сложную действительность, с которой сталкивается Таджикистан на данном этапе своего развития. Выработанная стратегия включает в себя два основных пункта: это создание единой транспортной сети в стране и соединение её с международными транспортными коридорами; присоединение Республики Таджикистан к международным конвенциям и соглашениям в области транспорта.
Стратегия на сегодняшний день нашла свое воплощение в ряде транспортных проектов, таких как: Мургаб-Кульма, Шагон-Зигар, Куляб-Калаи-Хумб (главная трасса, обеспечивающая китайский импорт), Душанбе-Чанак, строительство ряда тоннелей, соединяющих столицу с северной частью республики, строительство ряда мостов через реку Пяндж, соединяющие республику с Афганистаном, а также многие другие внутренние инфраструктурные проекты. В перспективе ожидается соединение автодороги Таджикистан-Пакистан через Афганистан. Также, существуют ряд инициатив как со стороны Запада, Ирана и России, так и со стороны Китая. Однако, все они, так или иначе, на практике опираются на барьеры, связанные либо с межгосударственными противоречиями (в случае с Таджикистаном и Узбекистаном), либо с внутренними конфликтами, препятствующими реализации проектов (в случае с Афганистаном).
Здесь успех зависит, в первую очередь, от таджикской дипломатии, от того насколько она сможет договориться с соседями главным образом с Узбекистаном, по вопросу налаживания инфраструктуры и приграничного сотрудничества, тем более, сейчас как никогда после смены власти в Узбекистане, для этого существует благоприятная атмосфера. От налаживания этих вопросов зависит рентабельность многомиллионных транспортных проектов, которые рискуют остаться дорогами внутреннего значения. Яркий пример тому является дорога Айни-Пенджикент, которая в перспективе может соединять Душанбе с Самаркандом. В случае с Афганистаном проблема более сложная и в ближайшей перспективе вряд ли найдет свое решение.
Проблема обеспечения продовольственной безопасности является, в том числе, следствием транспортного тупика, однако не ограничивается ею. Продовольственную безопасность республики подрывает низкая эффективность сельского хозяйства, полный провал в проведении реформы в данной отрасли, в том числе из-за неэффективной политики кредитования, высоких налогов и отсутствия преференций и поощрений для лиц, занятых в этой области, а также из-за высокой степени коррупции. Здесь необходим полный пересмотр аграрной политики республики с учетом существующих проблем системного характера.
Энергетическая безопасность республики возведена на уровень национальной идеи в Таджикистане. На Рогунский проект в течение нескольких лет направлена вся агитационная машина государства. Однако, высокая стоимость проекта (2 млрд. долл.) в условиях низкой цены электроэнергии ставит под сомнение рентабельность проекта.
Таким образом, успеха в этом направлении можно добиться путем налаживания тесных партнерских отношений с Узбекистаном, готовностью к определенным уступкам на взаимной основе, полным пересмотром аграрной политики республики, а также адекватной оценкой гидроэнергетических проектов с учетом существующих и перспективных возможностей финансирования.
Министр экономического развития и торговли РТ Неъматулло Хикматуллозода на заседании нижней палаты парламента заявил, что для реализации НСР потребуется около $118 млрд. 100 млн. Откуда привлечь такие средства и могут ли они решить все проблемы Таджикистана?
Парвиз Муллоджанов: Для обеспечения достойной жизни людям, нашей стране сначала нужны реформы, а потом уже деньги. Никто не даст нам деньги в условиях, когда страна занимает последние рейтинги в регионе по защите инвестиций, уровню коррупции, условий для развития бизнеса. Пока мы не улучшим свои международные рейтинги, таких денег (а это больше 9 миллиардов в год если считать до 2030) международные финансовые институты нам не дадут. Так, Таджикистан в новом индексе Transparency International занял 136 место, набрав 26 баллов. При этом, страна, набравшая меньше 30 баллов, считается страной, в которой ситуация с коррупцией носит глубокий систематический характер. По рейтингу ведения бизнеса Таджикистан занимает самое низкое место (132) среди постсоветских республик – даже Узбекистан, который обычно приводится в качестве классического примера давления на предпринимательство, занимает здесь 82 позицию. В этих условиях, международные финансовые институты могут продолжить только давать кредиты только в размере, чтобы помочь нашей стране избежать полного коллапса экономики, в котором сегодня никто не заинтересован. Можно, конечно, занять деньги у Китая, но сегодня эта страна и так уже является нашим основным кредитором – китайские займы составляют почти половину нашего внешнего долга. Как и чем мы потом будем с ними расплачиваться и как это потом отразится на независимости страны? В конце концов, китайцы вряд ли будут давать нам в кредит за просто так – тем более, что китайская экономика и сама сейчас также испытывает серьезные проблемы.
Хурсанд Хуррамов: В условиях, когда бюджет республики составляет чуть более 3 млрд. долл., привлечение указанной суммы является совершенно нереалистичной. На данный момент неизвестно найдется ли инвестор для Рогунской ГЭС, который был бы готов вложить туда 2 млрд $.
Основными инвесторами транспортных проектов на сегодняшний день являются Всемирный банк, Азиатский и Исламский банки развития, Европейский банк реконструкции и развития, Фонды ОПЕК, Абу-Даби, Фонд Ага-Хана и такие страны, как Китай, Иран, Япония, США, Франция. Общая стоимость реализованных проектов на основе государственно-частного партнерства, согласно сведениям министерство транспорта на 2015 составила 1 млрд. 307 млн. долларов, что еще раз подтверждает недосягаемость указанной министром суммы.
Отсутствие транспарентности, высокий уровень коррупции не позволяет привлечь в республику потенциальных инвесторов, и, судя по кадровой политике и ежегодным рейтингам, тенденция не сокращается, а значит, никаких инвестиционных вливаний в ближайшее время не наметится.
На мой взгляд, подобные документы очень схожи и имеют цель вывести развитие страны на более высокий уровень. В чем специфика этого документа в реалиях Таджикистана?
Парвиз Муллоджанов: Я не вижу особой специфики – основные положения повторяют предыдущие варианты Национальной стратегии развития. Каких-то особых новых идей, кроме как новой цифры в 118 миллиардов я не заметил. И то, неясно, как и каким образом проводили подсчет и определили/обосновали именно эту цифру.
Хурсанд Хуррамов: В реалиях республики, любая проводимая процедура или документ, которые имеют официальный статус, являются по сути фасадными. Экономические процессы, как и политические, протекают в неформальной атмосфере.
Исходя из предыдущего документа НСР до 2015 г., можно констатировать, что декларируемые принципы деятельности далеки от реальной практики. В нем констатируются все существующие проблемы, однако отсутствует полный механизм решения задач. Ввиду этого практически все поставленные задачи реформирования главных отраслей экономики не были реализованы.
До сих пор, как и в 2007 г. существует запрос на реформы в промышленности, в сельскохозяйственном секторе, в транспортно-коммуникационном секторе и в энергетике.
Есть ли шанс у этого документа превратиться из «декларации намерений» в «дорожную карту» с конкретными механизмами решения задач и привлечением нужных для этого ресурсов? Реально ли достичь озвученных целей в НСР до 2030 года?
Парвиз Муллоджанов: Шанс всегда есть, но пока нет никаких особых признаков более менее конкретной «дорожной карты», соответственных механизмов и методов реализации задач. Для меня непонятно, в чем заключается антикризисная стратегия правительства – не секрет же, что постсоветское пространство охвачено сегодня масштабным финансово-экономическим кризисом. На настоящий момент, таджикские финансовые институты осуществляют достаточно эффективную фискальную политику, стараясь не допустить дальнейшей девальвации сомони и коллапса экономики. Но это временные меры, они не решают системные проблемы таджикской экономики.
Так что, мое общее впечатление заключается в том, что новый вариант Стратегии не предусматривает проведения масштабных и кардинальных реформ, перестройки действующей экономической модели. Между тем, достижение поставленных в Стратегии задач без осуществления таких масштабных экономических реформ выглядит для меня достаточно сомнительной перспективой.
Хурсанд Хуррамов: На данный момент, не существует никаких предпосылок утверждать, что принятая НСР до 2030 года будет существенно отличаться от предыдущей. Разработка документа происходила в тех же условиях и при тех же кадрах, государственная система, которая должна воплощать стратегию не претерпела каких-либо изменений, а значит не стоит ожидать и особых продвижений по новой НСР.
Правила комментирования
comments powered by Disqus