В конце прошлого года ФСБ объявила о предотвращении терактов, которые под Новый год и выборы якобы планировали организовать уроженцы Средней Азии. Среди их целей, как рассказывали силовики, числился даже Казанский собор. На кадрах оперативной съёмки, которая разошлась по СМИ, было видно, как оперативники изымают у предполагаемых террористов целый арсенал: автоматы и гранаты. Несколькими месяцами раньше, летом 2017 года, представители ФСБ тоже отчитывались о раскрытии террористических ячеек, состоявших из приезжих из Средней Азии.
По данным консалтинговой компании Soufan Group воевать в Сирию уехало свыше девяти тысяч уроженцев из стран экс-СССР, в том числе почти три с половиной тысячи россиян. Поздравляя военных с Днём защитника Отечества, Владимир Путин озвучил схожие цифры. По просьбе самиздата журналист Дмитрий Окрест отправился в Киргизию, откуда в Сирию, по разным данным, уехало порядка пятисот человек, чтобы изучить, что толкает среднеазиатскую молодёжь к радикализации.
Бишкекские сирийцы
В апреле 2017 года в результате теракта в петербургском метро погибло шестнадцать человек, включая самого смертника. Летом из жалоб предполагаемого организатора взрыва стало известно про «секретную тюрьму» ФСБ в Подмосковье, где подозреваемых пытают током и газом ещё до официального задержания. Эти слова подтвердили ещё несколько потерпевших, которые пожаловались в Европейский суд по правам человека. Всё это время силовики публиковали динамичную видеосъёмку задержаний предполагаемых десяти соучастников — уроженцев Средней Азии, батрачивших на низкооплачиваемых работах.
«Здесь произошли две революции, но народ ничего не получил. Нет социальных лифтов, но есть классовое расслоение», — рассказывает член Совета улемов Киргизии Кадыр Маликов, бывший советник министра МВД. Ради безопасности он договаривается встретиться в крупном торговом центре Бишкека, где среди рядов с купальниками и исламскими благовониями снуют шумные покупатели.
Такие меры безопасности оправданны: на Маликова трижды покушались религиозные радикалы, обвиняющие богослова в отступлении от ислама. В последний раз на него напали два вооружённых человека, которые после покушения уехали в Сирию. Об этом инциденте Маликову теперь напоминают несколько крупных шрамов на лице и шее, которые он прикрывает шарфом. За ним повсюду следует охранник, а ещё он не расстаётся с пистолетом «Байкал», владение которым постоянно совершенствует на стрельбище.
Но всё это Маликов называет не самой главной проблемой, больше его беспокоит другое: «По закону духовенство не может говорить о политике в исламе. Любые рассуждения о халифате и правилах джихада будут восприняты пропагандой, и главное — имамы сами боятся. От властей, несмотря на их призыв агитировать, против радикалов нет законодательных гарантий безопасности — нам даже не дали социалку для семей убитых теологов. Поэтому имамы и не выступают против «Исламского государства» (ИГ)*.
Тех, кто отправился на Ближний Восток, в Средней Азии называют «сирийцами»: по официальной статистике, из Киргизии уехали более пятисот человек. Маликов считает, что на самом деле цифра как минимум вдвое больше: «Есть многочисленные обращения семей, которые рассказывают о звонках уехавших в Сирию, но о них предпочитают не говорить.
Растёт и динамика выездов: в 2012 году уехали восемь человек, в 2014 году — уже более двухсот. Затем Россия вмешивается в сирийские дела — и отток киргизов прекращается на время. Это не значит, что прекратилась радикализация, — просто люди решили остаться здесь и создавать ячейки на месте, ведь поступил приказ от амиров расширять территорию джихада».
По его словам, часть «сирийцев» сначала как трудовые мигранты едут в Россию, а потом уже дальше. Например, питерский смертник Акбаржон Джалилов тоже выезжал в Турцию, последний перевалочный пункт перед броском в Сирию, но был депортирован оттуда в декабре 2016 года.
Белый чай, халал и насвай
Киргизия до сих не может определиться с самоидентификацией: здесь действуют негласные запреты на пение муэдзинов в жилых районах, устанавливают памятники языческому богатырю Манасу, между собой говорят на русском, носят и буркини, и мини-юбки, в горах полно западных туристов, а на рынке в открытую продают насвай. Мясные лавки украшены надписью «халал», а в кафе водку подают в чайниках как «белый чай».
«Для Запада мы часть мусульманского мира, а для соседей мы слишком европеизированные — философ Ибн Рушд здесь менее известен, чем Пушкин или Ницше. После развала СССР рухнула идеологическая машина, построенная на идеях коммунизма и атеизма, а вакуум стал заполняться национальным и религиозным. В постсоветских странах с преимущественно мусульманским населением остро стоит вопрос светскости и религиозности. Киргизские власти — наследники советской системы, для которых светскость — это полное отделение религии от государства, так как считают её угрозой своей власти», — объясняет Кадыр Маликов.
В охраняемом автоматчиками бишкекском аэропорту перед вылетом вместе с бесплатными SIM-картами раздают официальные справочники о правилах работы в России. В брошюрах предупреждают о риске попасть в неблагоприятное окружение и призывают избегать общества верующих. «Могут склонить к совершению экстремистской и террористической деятельности. Вербовщик может предлагать деньги и вступление в ряды запрещённых организаций», — напутствует справочник уезжающих на заработки.
И тому есть объяснение: в вышедшем в ноябре игиловском фильме «Пламя войны—2*» мелькает настоящий интернационал: африканцы, среднеазиаты, арабы, индонезийцы. С марта информационный ресурс «Шам Жаңылыктары» (в переводе с киргизского «Новости Сирии») публикует видеоприветы воюющих на Ближнем Востоке выходцев из Средней Азии, где славят Аллаха, отчитываются о проделанной работе и напоминают оставшимся дома, чтобы те не бездельничали.
Схожая картинка в продукции медиацентра «Хайят Тахрир аш-Шам»*, конкурирующей с ИГ организацией. Близкий к медиацентру видеоблогер Фарук Шами, который освещает войну, после нескольких дней раздумий отказался от интервью. «Я не могу сказать, откуда наши братья, когда заинтересовались и сколько их, — это может навредить мусульманам», — заявил Фарук, увидев предварительный список вопросов. По словам Маликова, ещё в 2012 году сирийский муфтий сообщил, что в тюрьме встретил четырёх киргизских бойцов.
В киргизских супермаркетах в среднем продаётся около двадцати изданий, бóльшая часть на русском. Половина — франшизы российских таблоидов, половина — местные. И почти во всех есть новости экстремизма: вести с сирийских фронтов, интервью с анонимным силовиком или исповеди раскаявшихся. Для борьбы с джихадистами в 2016 году при поддержке спецслужб вышел фильм «Не моя война», где родственники и официальный представитель комитета нацбезопасности предостерегают молодых об опасности сарафанного радио и WhatsApp.
«На окраинах Бишкека всюду мазанки, и это причина роста числа тех, кто ищет в религии ответы на сложные вопросы: простой народ ищет идеологические ориентиры. Люди начинают утверждать, что кредит доверия падает и к светской власти, и к официальному духовенству. Возникает опасность, когда на протестную почву, особенно среди молодёжи, приходят радикалы», — рассказывает богослов Маликов.
«Исламское государство» считают опасным не только в Средней Азии: организацию назвали самой серьёзной угрозой для национальной безопасности участники опроса исследовательского центра Pew Research, изучавшего мнения граждан тридцати семи стран.
ХАЛИФАТ-ЧАТ
После активной зачистки администрацией «ВКонтакте» в 2014–2015 годах исламистских сообществ большинство сочувствующих джихаду в Сирии переселились в Facebook и Telegram. Впрочем, риск бана остаётся: например, только за осень мессенджер заблокировал 25 374 каналов и ботов, связанных с ИГ. Переписка в соцсетях стала плодотворной почвой для шуток со стороны твиттер-аккаунта Д///ихад, сэволюционировавшего от стилизации под телеканал «Дождь» до одного из самых популярных Telegram-каналов на тему исламского радикализма.
Из-за блокировок общее количество чатов варьируется, но можно насчитать пять ключевых, в каждом из которых свыше полутысячи пользователей. Основная масса активных пользователей чатов из Средней Азии представлена таджиками, утверждает представитель канала Сейфулла Шишанин, который взял свой ник в честь чеченского полевого командира.
«Таджиками являются администраторы одной из сетей чатов и каналов ИГ, и таджики там чувствуют себя более свободно — например, могут писать отдельные сообщения на таджикском. При этом достаточно много в Telegram и узбеков, что заметно по количеству подписчиков каналов ИГ на узбекском. Выходцы из Киргизии встречаются, но их заметно меньше. Напоминания, что нужно выходить на джихад, появляются в чатах ежедневно, однако едва ли можно говорить, что хотя бы сколь-нибудь значимая часть посетителей чатов готова перейти от слов к действию. Кроме того, те, кто очень хотел, уже давно уехали, а тем, кто захотел только сейчас, путь всё равно отрезан: попасть на территорию ИГ в Сирии и Ираке сейчас крайне сложно», — рассказывает Шишанин.
По словам модератора, среди сети таджикских чатов большинство пользователей являются трудовыми мигрантами — это заметно по временным рамкам активности, которая в целом указывает на присутствие большинства пользователей в московском часовом поясе. Однако учитывая необходимость соблюдать конспирацию, опыт жизни в России «практически не обсуждается». По словам представителя Д///ихад, типичные черты пользователя — до тридцати лет, чаще вместо высшего образования — ПТУ, безработный (либо неквалифицированный труд).
Несмотря на критику национализма в Коране, прихожане из Башкирии, Кавказа и Средней Азии отчётливо обособлены в московской Соборной мечети даже во время намаза. Впрочем, представитель Д///ихад говорит, что националистические темы видны и в ИГ: он вспоминает про конфликт между представителями чеченского и таджикского батальонов, закончившийся массовыми убийствами, и жалобы ингушей, таджиков и киргизов, недовольных тем, что казахи предпочитают оставаться в резерве, а остальных гонят на убой.
Он утверждает, что бóльшая часть общения в чатах не отличается особым разнообразием: в основном тексты на религиозную тематику и новости из зоны боевых действий. «Хотя в таких дискуссия братья проявляют полную некомпетентность, например спрашивая, чтó происходит в том или ином городе, предполагая, что его удерживает ИГ, хотя оттуда боевиков выбили ещё год назад. Редко могут в тематических чатах обсуждать и изготовление взрывчатки, и информационную безопасность». Сегодня в тренде — обсуждение Чемпионата мира по футболу в России, который активно требуют остановить любой ценой. В конце 2017 года появилось несколько агитплакатов с видами московских достопримечательностей, с призывом действовать.
ОКНО ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ
К новостям о перестрелках с силовиками на Кавказе давно привыкли, поэтому для российского зрителя, судя по читаемости новостей, наиболее запоминающимися стали теракты в Барселоне, Петербурге и в Сургуте, где выходец из Дагестана ранил восьмерых топором и ножом. Спустя несколько часов появилось видео с его присягой ИГ.
Сургут — один из промышленных центров Тюменской области, где на добыче нефти и газа работает множество вахтовиков, в том числе из диаспор узбеков, таджиков и киргизов. Значительная часть собравшихся в Сирию выехала из Тюменской области, в том числе этнический русский Джихади-Толик, известный благодаря отрезанию голов на камеру. С 2013 года в регионе из-за смены персонального состава сотрудников ФСБ, работающих с религиозными радикалами, началось давление на всех мусульман, подозреваемых в салафизме**, рассказывает кандидат исторических наук Игорь Бобров, который много лет занимался этническими проблемами и профилактикой экстремизма.
«Объяснили, что не имеют права вести пропаганду против российского общества. Часть задержали и депортировали, один шейх пропал в Москве, а шариатский судья уехал в Турцию, хотя читал проповеди против ИГ. В итоге усилилось отчуждение заметной части мусульман от российского общества, а исламское сообщество стало менее проницаемо для органов», — говорит Бобров. По его словам, только с юга области к ИГ присоединилась сотня человек.
«К теракту в Петербурге отнеслись настороженно. Звучало мнение, что спецслужбы всё подстроили, но позже был взрыв восторга. Барселону сторонники обсуждали активно, радуясь теракту и сокрушаясь, что им не хватает смелости осуществить подобное. Сургут обсуждали ещё более интенсивно, ставя друг другу в пример решимость террориста, — фото нападавшего поместили на многочисленные плакаты», — вспоминает Шишанин из Д///ихад.
«Среди представителей органов власти есть сторонники радикализации, которые лоббируют соответствующие интересы, в том числе в Совете при президенте. Существует реальная проблема утечки информации, так как силовики берут деньги у салафитов. При этом салафиты, в отличие от окружающих, отрицают национальное, считая это греховным», — рассказывает один киргизский проповедник, предпочитающий инкогнито из-за своей откровенности. По словам узников секретной тюрьмы ФСБ, киргизские спецслужбы активно сотрудничали с российскими, а изучение обращений в ЕСПЧ и заявления адвоката свидетельствуют о соответствующей доказательной базе.
Проповедник, пожелавший остаться анонимным, утверждает, что в 2017 году в киргизских тюрьмах началась радикализация заключённых. «Во-первых, осуждённые за разбой и воровство религиозники сидят в обычных блатных хатах, где успешно проповедуют. Во-вторых, вместо борьбы за контроль сторонники ИГ и Аль-Каиды* предпочли объединиться ради переброски книг и налаживания телефонной связи. Разногласия — между верхушками в Сирии, а филиалам делить нечего», — говорит он. И добавляет, что места заключения стали «настоящими религиозными школами», но с тюремными джамаатами не ведётся никакой работы.
В свою очередь Маликов утверждает, что у имамов нет знаний политического ислама и в религиозных диспутах они не могут найти нужный стих Корана, чтобы доказать заблуждения ИГ: «Муллы не владеют соцсетями и работают по-старпёрски. Религиозные конференции проводят для отписок, а профилактики не проводится: нет ни идей, ни денег, вот и пожинаем плоды».
* Признана террористической организацией и запрещена в России.
Правила комментирования
comments powered by Disqus