Несмотря на внешнюю размеренность в Казахстане проходят важные глубинные процессы. По сути, государство и общество находятся в транзитной зоне, где с одной стороны, неопределённость будущего, а с другой давление прошлого. Это переходное состояние утяжеляется слабостью институтов, низким иммунитетом общества, отсутствием проверенных традиций и сложившейся культуры. Осмысление, своего рода чекпоинт, важно для понимания происходящей трансформации и складывающейся на ее основе траектории развития. Своим мнением о текущем моменте поделилась профессор Марлен Ларюэль, директор Программы «Центральная Азия», Университет Джорджа Вашингтона.
«Потребуется время, чтобы воссоздать доверительную атмосферу между лидерами стран»
— В экспертных дискуссиях мнения относительно последней встречи глав государств Центральной Азии разделились. Одни считают ее безрезультатной. Для других наблюдателей она стала сигналом, позволяющим позитивно оценивать перспективы регионального сотрудничества. Какой позиции придерживаетесь вы?
— Я думаю, что потребуется время, чтобы сформировать подлинную региональную динамику. Это нормально иметь несколько встреч, которые не приводят к чему-либо конкретному, пока лидер каждой страны не будет готов к чему-то определенному. Региональная интеграция оставалась замороженной на протяжении двух десятилетий и потребуется время, чтобы воссоздать доверительную атмосферу между лидерами стран. В этом контексте сам факт, что подобные встречи имеют место, уже является прогрессом.
— Как вы считаете, есть ли необходимость форсировать в рамках региона создание некой общей интеграционной модели? Или же стоит отказаться от провозглашения больших целей и сосредоточиться на развитии и углублении двусторонних отношений, которые связывают регион и создают прочный фундамент для последующей естественной интеграции? Другими словами, по вашему мнению, какой подход оправдан для нашего региона – эволюционная модель или интеграция сверху.
— Следует разъединять региональное сотрудничество от региональной интеграции. Я считаю, что еще рано надеяться на создание регионального института с пятью центральноазиатскими государствами. Это может произойти на бумаге в качестве символического жеста, но страны должны начать с регионального сотрудничества по конкретным вопросам и научиться работать вместе, прежде чем создавать институциональные рамки. Я считаю, что на сегодняшнем этапе следует уделить первоочередное внимание двум темам. Во-первых, проблеме водных ресурсов – в Центральной Азии наблюдается самый высокий уровень потребления воды в мире, его следует снизить, и это коллективная работа. Во-вторых, создание регионального торгового центра для содействия внутрирегиональной торговле, между крупными фирмами, малым и средним бизнесом. Как только страны начнут сотрудничать по отдельным конкретным вопросам, следующий шаг, мы надеемся, будет состоять в том, чтобы подумать о региональном институте, который позволит региону иметь собственный голос и быть более независимым от своих соседей.
Активизация внутрирегиональных связей обусловлена позицией нового руководства Узбекистана, которое активно перезапускает отношения со странами региона. Вместе с тем, в экспертных оценках реанимирован нарратив о конкуренции между Астаной и Ташкентом за политическое лидерство в регионе. На ваш взгляд, как будут складываться отношения между Казахстаном и Узбекистаном?
Я вижу, что новое узбекское руководство стремится следовать примеру Казахстана, но не конкурировать с ним. Думаю, что новое руководство в Ташкенте – реалисты и понимают, что на данный момент для Узбекистана нереалистично конкурировать с Казахстаном за региональное лидерство, для начала они должны упорно работать над своей внутренней ситуацией, прежде чем выступить потенциальным конкурентом. Более того, экономики Казахстана и Узбекистана стали довольно взаимодополняющими, менее конкурентными, поэтому обе страны имеют возможности для сотрудничества. Кроме того, новый президент Узбекистана не может позиционировать себя как Ислам Каримов по отношению к Назарбаеву, он уже из другого поколения.
«Казахстан сохраняет большую часть культурной советскости»
— Продвижение тезиса о борьбе за лидерство между Ташкентом и Астаной, на мой, взгляд, это пережиток советскости с ее принципом «разделяй и властвуй». На ваш взгляд, какая из стран Центральной Азии дальше ушла от советскости, от наследия «красной» эпохи?
— Я согласна, что борьба за лидерство была наследием не только советского режима, а также перестроечных лет и первых лет независимости. Это время ушло. Касательно вопроса о том, какая страна ушла от советскости, это очень сложный вопрос, в зависимости от того, как вы определяете эту советскость. Так, если анализировать режимы и модели экономического развития, то Туркменистан, Узбекистан и Таджикистан имеют близкие к советскому режимы, в то время как казахстанская модель ближе к путинской России и Кыргызстану, со своими особенностями. Если анализировать общества, то самые молодые общества – Таджикистан и Узбекистан. Они будут изменяться сильнее и быстрее, в их обществах память о советской системе стирается быстрее. При этом Казахстан сохраняет большую часть культурной советскости. Но полный ответ на этот вопрос, потребует более длительного изучения.
— По каким критериям можно оценивать состояние постсоветского транзита в тех или иных странах? Есть ли у вас собственная шкала советскости, относительно которой вы оцениваете постсоветский транзит?
— Я не думаю, что такое понятие транзита имеет смысл по нескольким причинам. Во-первых, траектория стран не может быть рассчитана по шкале, это не позволяет учитывать все элементы, культурные и социальные критерии не поддаются измерению. Во-вторых, мы не можем говорить о «транзите к конечной точке» в том смысле, что демократия и рыночная экономика станут концом истории. Мы видим, как прошлое вернулось в Европе, с ростом нелиберализма. Мы видим, что растет мощь и влияние Азии, а Запад частично теряет свое мировое господство. Поэтому было бы неправильно думать, что постсоветские страны просто идут по пути к западной модели, которая стала бы конечной. Еще одна проблема заключается в том, что мы склонны ассоциировать постсоветизм с хорошими отношениями с Россией или нахождением в ее геополитической орбите. Но я думаю, что это ошибка. К примеру, грузинское общество может быть прозападным геополитически, но это не значит, что оно не постсоветское, по многим культурным аспектам, как другие, более пророссийские страны. То же самое касается Украины – она может быть более прозападной и иметь более активное гражданское общество, но по многим аспектам своей политики и экономики она напоминает Россию 1990-х годов, а сегодняшняя Россия гораздо более «современна».
— Считается, что Казахстан и Россия находятся в одной колее развития. В то же время завершившаяся кампания по выборам президента России наглядно показала существенную разницу как в моделях политической лидерства Казахстана и России, так и в общественных процессах. К примеру, в казахстанской практике не используется внешний враг для консолидации электората. Казахстанская повестка нацелена на открытость, тогда как российская – на сосредоточивании в себе. В отличие от России в Казахстане предпринимаются шаги по ограничению влияния религиозного фактора на государство. На ваш взгляд, текущая ситуация как внутри двух стран, так и вокруг них, усилит ли расхождение в их моделях развития?
Обе страны по-прежнему имеют много схожего между собой, особенно по сравнению с некоторыми другими соседями, которые более дистанцированы. Казахстан и Россия находятся примерно в одном и том же политическом времени, с двумя стареющими президентами, долгое время находящимися во власти. Причем оба президента по-прежнему являются консенсусными и легитимными, но сталкиваются с растущей усталостью населения.
Но, конечно же, Казахстан и Россия различаются по многим аспектам.
Действительно, с точки зрения государственной идеологии Россия имеет дело с собственным, тяжелым прошлым. Она находится в поисках статуса и признания великой державы и, следовательно, испытывает напряженность в отношениях с США, стремится иметь сильные войска и силовиков. В то время как Казахстан, как «новое» государство, может создать свою государственную идентичность более инновационным способом, менее военизированным, менее антиамериканским, менее «имперским». Но Казахстан более неопределенный в своей собственной эволюции с точки зрения места ислама в общественном пространстве, будущего национальной, титульной идентичности. Поэтому обе страны действительно сталкиваются с различными проблемами, связанными с построением идентичности. Будет интересно наблюдать, кто первым столкнется с президентским транзитом, как это произойдет и как это повлияет на другую страну.
«Младшие поколения – двигатель этой культурной активности, и это не нельзя остановить»
— Итоги прошлого года для Казахстана вы охарактеризовали как «стабильность или даже застой?». С этой характеристикой, наверняка, не согласятся власти, активно апеллирующие к модернизации. Почему получается такой диссонанс – власти говорят о модернизации, а внешние наблюдатели – о стабильности?
— Потому что они не смотрят на одни и те же компоненты. Государство определяет модернизацию как процесс изменения законов, разработки новых правовых рамок, следуя западным индексам и рейтингам, чтобы улучшить имидж страны за рубежом и, привлекать иностранных инвесторов. И это правда, что часть модернизации – это технократический медленный процесс. Тем не менее, во многих аспектах страна находится в стабильном состоянии, даже застое: никакой политической модернизации в смысле передачи большего количества полномочий непрезидентским институтам не произошло, никакой официальной политики для подготовки президентского транзита. Но я думаю, что модернизация уже происходит неформально, в подполье. Например, появилось много новых, более молодых фигур, которые вошли в государственные структуры, поэтому все движется, просто замедляется и до сих пор не очень заметно.
— По вашему мнению, в общественной жизни Казахстана происходит культурная активность. Помогает ли она преодолеть застойные тенденции?
— Да, я считаю это позитивным. Я думаю, что страна достигла нового поворотного момента, когда общество становится более активным, а политический режим все еще остается стагнирующим. Младшие поколения – двигатель этой активности, и это не нельзя остановить. Суть в том, будут ли государственные власти искать способ кооптировать этот новый активизм и предоставят ли ему свою собственную нишу для существования, или они попытаются снизить или маргинализировать его.
— Один из акцентов государственной программы «Модернизация общественного сознания» - гуманитарная составляющей развития. В частности, подготовлено 18 книг, переведенных на казахский язык в рамках проекта «Новое гуманитарное знание. 100 новых учебников на казахском языке». На ваш взгляд, в чем значимость этой работы?
— Очень важно для Казахстана переводить книги на казахский язык и делать это непосредственно с оригинального языка, а не переводить с русского языка. Казахскому языку нужно стать полноценным академическим языком, и для этого ему нужно проявить себя в разных дисциплинах и развить полный словарь. В то же время, с точки зрения знаний (а не языка) основные западные работы были переведены в России в последние два десятилетия, поэтому для Казахстана было бы важно импортировать эти книги и сделать их доступными на национальном рынке. Развитие знаний в смысле чтения западных произведений и развития казахского языка как нового академического языка – это две важные тенденции, которые должны осуществляться параллельно, а не в противопоставлении друг другу.
— Вас не пугает национализм в Казахстане?
— «Пугать» кажется слишком сильным термином, но, конечно, это вызывает озабоченность, в Казахстане, как и в России, во Франции или в США. Поэтому все зависит от определения национализма. Если национализм понимается как более сильный патриотизм, побуждающий граждан быть более активными в обществе, развивать собственную модель развития страны - это нормальная тенденция, особенно для «молодых» государств, таких как Казахстан, с меняющейся социальной структурой. Если национализм означает уличное насилие против тех, кого считают «иностранцами» или «пятой колонной», это опасная тенденция, но она не так развита в Казахстане по сравнению со многими другими странами, включая западные.
Если вы имеете в виду подъем «нацпатов» в Казахстане, я считаю, что это нормальная социальная тенденция, которая приводит к тому, что в общей дискуссии поднимаются важные вопросы, но ответ, который предлагается ими, недостаточно убедителен. По крайней мере, не сейчас. Националисты должны иметь более устойчивую позицию в определении политического режима, к которому они стремятся, структуры экономического развития, отношений с Россией, отношений с этническими меньшинствами, места ислама и т. д.
Правила комментирования
comments powered by Disqus