Почему они уезжают? Именно этот вопрос в первую очередь задает себе каждый, кто сегодня интересуется современными миграционными процессами – исследователи, уполномоченные по вопросам иммиграции, активисты. С «официальной» точки зрения, широко распространяемой посредством СМИ, ответ на этот вопрос представляется предельно простым: главным, если не единственным двигателем миграций является нищета в экономическом смысле слова, т. е. разрыв между уровнем жизни в бедных и богатых странах, который (если не брать во внимание крупные развивающиеся страны) постоянно увеличивается. Таким образом, согласно официальному дискурсу, миграционная волна не только не идет на спад, но по всем прогнозам будет лишь расти – и, в случае если не будут приняты нужные меры, вся нищета мира сего неизбежно обрушится на нас.
Однако здравое рассуждение и опыт показывают, что подобное предсказание является набором тесно связанных между собой заблуждений и фантазмов. Совершенно очевидно, что на самом деле все обстоит гораздо сложнее.
Нищета — не единственное объяснение
Первое замечание: если бы экономическая нищета была единственным или по крайней мене основным фактором миграций, мы бы имели равномерное миграционное движение из всех бедных стран – и именно выходцы из самых бедных стран должны были бы, по идее, первыми пуститься в путь. Однако реальные данные не соответствуют этому ходу мыслей. Во-первых, происхождение большей части мигрантов ограничено вполне определенными, четко очерченными регионами. Например, почти две третьих африканских мигрантов являются выходцами из верхних бассейнов Сенегала и Нигера – то есть, из областей, расположенных на границе между Сенегалом, Мавританией, Гвинеей и Мали. Конечно, речь идет о бедном регионе – однако в Африке есть регионы гораздо беднее, и которые, тем не менее, лишь незначительно задействованы в миграционных процессах. Аналогично, вплоть до недавнего времени, большинство мигрантов родом из Китая происходило не только из одной единственной провинции, но даже из одного единственного городского округа – знаменитого округа Венчьжоу. Вопреки официальной логике, это довольно благополучный округ, один из первых, куда стали поступать иностранные инвестиции после смерти Мао Цзэдуна. Мы можем также привести характерный пример из истории нашей страны: в XIX веке именно баски и обитатели Барселонетты, а не выходцы из соседних и не менее бедных областей, массово покидают Европу ради Мексики.
Вполне очевидно, что экономический фактор (разрыв между уровнями жизни) определяется действием целой серии других факторов. Традиция миграции играет немаловажную роль: новичкам значительно легче обосноваться там, где уже давно существует сообщество мигрантов одного с ними происхождения. Также следует принять во внимание культурные особенности стран-источников миграции: в некоторых культурах миграция составляет один из важнейших этапов в жизни молодого человека или девушки на пути их становления полноценными членами общества. Наконец, стоит упомянуть специфические факторы, связанные с конкретным историческим контекстом: так, демографическая политика китайского правительства («закон об одном ребенке») является причиной многочисленных отъездов. Как мы знаем, китайские власти запрещают семейным парам иметь более одного ребенка; в случае нарушения, пара подвергается штрафу, и общество не несет никакой финансовой и социальной ответственности за «лишнего» ребенка. Дабы избежать подобных ограничений, некоторые семьи предпочитают мигрировать.
В целом, стоит говорить не столько о нищете, сколько об отчаянии. Сама по себе, бедность еще не является достаточным поводом к отъезду. Если человек уверен в том, что благодаря своей работе и своей деятельности он в состоянии хоть сколько-нибудь улучшить свое положение в какой-нибудь разумный срок – он не уедет. Потенциальные мигранты – это как раз выходцы из «застойных», заблокированных стран, где отсутствует перспектива ближайших изменений, где всякая инициатива сталкивается с инерцией, коррупцией или подавлением и где нет возможности противопоставить существующему порядку какое-либо плодотворное коллективное действие. Как показал Альберт Хиршман, в подобном случае отъезд – это абсолютно рациональный и даже единственно рациональный выход из ситуации.
Если бы экономическая бедность была решающей причиной миграции, в первую очередь уезжали бы самые бедные. Но, насколько известно, мигрант должен для начала иметь достаточные средства необходимые для переезда – одним словом располагать значительной суммой. Помимо этого, большинство мигрантов обладает тем, что Пьер Бурдье называл социальным или культурным «капиталом» – то есть, академическим образованием или какими либо иными умениями и знаниями, которые они рассчитывают пустить в оборот в принимающей их стране. На самом деле, большинство мигрантов принадлежит именно к среднему классу и рассчитывает не на государственные подачки, а на новую успешную жизнь, на возможность обеспечить трудом свою семью, а также оставшихся на родине родственников.
Наконец, следует отметить еще один важный фактор миграций – а именно наличие в стране прибытия постоянного спроса на нелегальный труд, который местные власти просто игнорируют, если не откровенно поощряют. Именно это и является главным стимулом миграции: нелегальный иммигрант находит работу непосредственно по прибытии. Конечно, речь идет о нелегальной работе, то есть, о смехотворной зарплате, тяжелых условиях труда и отсутствии социальной защиты и прав; но все-таки на какую-нибудь работу он сегда может рассчитывать. И поскольку преобладающее большинство мигрантов – это целеустремленные и отважные люди (в противном случае они бы не покинули свою привычную среду), они чаще всего уверены в том, что смогут в короткий срок изменить свое положение и получить более надежное и хорошо оплачиваемое место работы.
Миграция — неотъемлемая часть нашей истории
Теперь мы может перейти к рассмотрению нашей проблемы с точки зрения более широкого исторического и политического контекста. Миграция – отнюдь не случайное, маргинальное или периферийное явление, а явление, которое глубоко укоренено в самой структуре нашей экономической и социальной системы. Во-первых, абсолютно очевидно, что капитализм – по крайней мере, его теоретическая модель, – поощряет миграцию. Действительно, если с одной стороны он предполагает свободный рынок капиталов, то, с другой стороны, он также предполагает свободный рынок труда: в качестве товара, рабочая сила должна свободно покупаться и продаваться на рынке, подчиняясь единственному закону – закону спроса и предложения. Естественно, на практике все происходит иначе, поскольку на пути свободного передвижения рабочих возникают всевозможные преграды – главным образом, конечно же, существование находящихся под государственным контролем национальных границ. Но, с точки зрения имманентной логики капитализма, капитализма в «чистом виде», эти границы навязаны современной экономической системе извне и представляют собой искусственное, противоестественное явление.
Впрочем, со времен наступления капиталистической эпохи, препятствия для свободного движения рабочей силы постепенно устранялись на все более и более обширных территориях: сначала ликвидация внутренних границ и формирование общенациональных рынков труда, затем ликвидация национальных границ в рамках европейского континента, а сегодня Европа стоит на пути к формированию единого рынка труда. С точки зрения капитала, нет никакой логической причины, по которой бы этот процесс был бы приостановлен; работодатель давно уже благосклонно смотрит на перспективу свободного движения рабочей силы – ведь в отсутствии строгого правового равенства между гражданами и иностранцами он мог бы извлечь из этого значительное понижение средней заработной платы. То есть, мы видим, что внутренняя динамика капитализма как раз поощряет миграцию.
В свою очередь, глобализация дает новый импульс миграционным процессам. Во-первых, снижаются цены на средства связи и транспорт: таким образом, передвигаться по миру становится значительно легче. К тому же, информация относительно образа жизни в более развитых и богатых странах становится более доступной, что естественно увеличивает побуждение к отъезду. Наконец, глобализация создает все более и более неравное соотношение сил между капиталом и рабочей силой, в результате чего миграция представляется как привилегированный метод борьбы с этим неравенством.
Как мы знаем, глобализация – это в первую очередь господство финансового капитала над индустриальным капиталом и над трудом, основанное на его мобильности и его кочевом «образе жизни», что позволяет ему поддерживать ситуацию всеобщей конкуренции между фирмами, регионами и работниками. В силу этой конкуренции, он имеет возможность покупать по самой низкой цене, отдавая предпочтение самым открытым и самым незащищенным регионам, повсюду навязывая понижение стоимости рабочей силы, способствуя так называемой «гибкости» и нестабильности.
Таким образом, миграция выступает как один из возможных ответных ударов господству финансового капитала. Поскольку своим нынешним господством он обязан своей мобильности, симметричная мобильность рабочей силы призвана уравновесить соотношение сил и восстановить хотя бы относительный баланс между капиталом и трудом. Если капитал передвигается в поисках более высокой прибыли, рабочая сила должна иметь возможность передвигаться в поиске более высокой зарплаты: что может быть еще более естественным в рамках существующей системы?
Иллюзорная власть государства
В заключение, мы хотели бы подчеркнуть, что решение эмигрировать – это всегда частное решение того или иного индивида или семьи, иногда сопровождаемое одобрением общины. Государство имеет лишь очень ограниченное влияние и контроль над этими решениями: эмигрант покидает свое государство без предупреждения; что же касается принимающего государства, то если оно соблаговолит дать визу – тем лучше, если нет – и без нее можно обойтись. Следовательно, государства, которые намереваются удерживать миграции путем заключения взаимных договоров, на самом деле глубоко ошибаются относительно реальности своего влияния в этой области.
Миграция – современная форма очень древнего и, пожалуй, самого первого права – права на свободу передвижения. Оно существовало задолго до права собраний, свободы прессы, и т. д. В течение многих столетий, это право определяло свободу как таковую: раб, заточенный в доме своего хозяина или крепостной, прикрепленный к имению своего помещика, не были свободными людьми – именно постольку, поскольку они не обладали правом свободно передвигаться. Напротив, привязанность к этому праву глубоко укоренена в сознании и в сердце мигрантов: для них оно является фундаментальным и универсальным правом человека; право принимать решения относительно эмиграции и иммиграции не является привилегией государств – для мигрантов, это естественное и неотчуждаемое право, которого никто не вправе их лишить.
Правила комментирования
comments powered by Disqus