Вопрос о характере угроз безопасности Центральной Азии с территории Афганистана сейчас обсуждается все активнее. Рост числа боестолкновений и терактов на фоне планов Вашингтона вывести в ближайшем будущем половину войск из Афганистана заставляет задаваться вопросом: что дальше? У многих региональных экспертов существуют надежды, что резких перемен удастся избежать.

Предполагается, что либо США отложат вывод войск, либо компенсируют его переброской наемников для поддержки афганской армии. Либо, наконец, при самом негативном сценарии удастся договориться о безопасности границ с Талибаном*, диалог с которым уже активно ведет, например, МИД Узбекистана.

Но одновременно поступают сообщения о выходе к северным границам Афганистана ИГИЛ* и других международных террористических группировок, которые могут использовать афганскую территорию, как плацдарм для проникновения в страну СНГ. Определенную тревогу вызывают уже имевшие место в Таджикистане теракты и попытки таковых.

Попытаемся разобраться, как обстоят дела в реальности. Враг у ворот Итак, действительно ли международный терроризм вышел к северным границам Афганистана? Это вопрос подробно анализировался в отчете Совбеза ООН от декабря 2018, рассекреченного в феврале 2019-го, которому журналисты уделили прискорбно мало внимания.

Данный документ (S/2019/50 18-22791) сообщает о том, что международная террористическая сеть Аль-Каеда* имеет собственные базы в афганском Бадахшане, в районах, граничащих с Таджикистаном. Их штаб находится в районе Шигнан.

В провинции им подчиняются около 500 боевиков из Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана и России, среди которых есть члены террористических группировок, запрещенных в СНГ, включая «Джамаат Ансаруллох»*. Зачастую эти люди тесно сотрудничают с талибаном и даже сражаются в его рядах.

Примером может служить дело террориста Исмата Келдиева из Худжанда по кличке «Махди», который был осужден в марте 2019-го в Таджикистане. По данным уголовного дела, он был завербован в 2011 году эмиссарами «Ансаруллох»*, выехал в Афганистан через Пакистан, где прошел подготовку в и течение нескольких лет сражался в рядах Талибана.

Находясь за рубежом, он с помощью интернета поддерживал связь с единомышленниками в Худжанде и агитировал их выезжать в горячие точки и сражаться на стороне террористов. В 2018 году он вернулся в Таджикистан, но был арестован и осужден.

Также в афганском Бадахшане действует группировка «Исламская Партия Восточного Туркестана»*, возникшая среди китайских уйгуров, ее местные лидеры - полевые командиры Хаджи-Фуркан и маулави Ибрагим.

Собственно, из-за этой угрозы Китай вынужден обеспечивать собственное военное присутствие в Ваханском районе Бадахшана и даже пользоваться объектами в южном Таджикистане, а также «закручивать гайки» в приграничном Синьцзяне.

По данным упомянутого отчета ООН, иностранные боевики в Бадахшане сотрудничают с Талибаном и благодаря более высокому в сравнении с афганцами уровню образования выполняют функции военных инструкторов и учителей ислама в подпольные медресе.

Подобное сотрудничество является секретом Полишинеля в случае Аль-Каеды* и Талибана*, так как о нем многократно заявил в обращениях действующий лидер группировки Айман аль-Завахири. Талибан*, правда, пытается соблюдать осторожность.

В частности, в декабре 2018-го движение объявило, что практически не контролирует приграничные районы Бадахшана, таким образом сняв с себя ответственность за возможные вылазки боевиков в пограничных районах, чтобы не осложнять себе диалог с мировым сообществом о политическом признании.

Наконец, отчет ООН сообщает об активности группировки ИГИЛ* в других пограничных с Узбекистаном и Туркменистаном районах. В Балхе (50 человек), Сари-Пуль (100), Фарьябе (170) действуют отряды, номинально принадлежащие к Талибану, но сочувствующие ИГИЛ и находящиеся под влиянием афганского «эмира» группировки Абу-Омара аль-Хорасани (он же маулави Зия уль-Хак).

По моим сведениям, такие отряды имеет при себе одновременно флаги Талибана* и ИГИЛ* и пользуются ими в зависимости от текущих политических союзов. Информация ООН содержит множество конкретных имен и деталей, выглядит непротиворечивой и подтверждается независимыми источниками.

Напомним, в декабре прошлого года командующий 209 афганской дивизии генерал Алимухаммад Ахмадзай также публично признавал наличие тренировочных лагерей ИГИЛ* на севере страны, в Тахоре, Джаузджане, Фарьябе и Бадахшане.

Пограничная служба Таджикистана также неоднократно выражала обеспокоенность концентрацией боевиков на границе. Последний раз вопрос об этом ставился на совещании глав погранслужб региона в феврале 2019-го в Душанбе.

Генерал-полковник Раджабали Рахмонали заявил о концентрации в северных провинциях Афганистана в общей сложности 6370 иностранных боевиков и деятельности 36 тренировочных лагерей, в том числе ИГИЛ*, «Исламского Движения Туркестана»* и «Джамаата Ансаруллох»*.

Перейти границу? Следующий важный вопрос: перейдут ли боевики границу? Известно, что ИГИЛ* уже совершало теракты и попытки таковых в Таджикистане, но опиралась на местные ресурсы, а не забрасывала группы террористов с сопредельной территории.

Так было совершено убийство иностранных туристов в июле и попытка теракта против 201-й военной базы в ноябре 2018 года, которые лидеры группировки координировали по интернету. Но ИГИЛ* и иные террористические группировки, как минимум, не чураются стратегии заброски своих агентов в регион.

За последний год в Бишкеке и Оше (Кыргызстан) было зафиксировано несколько случаев возвращения из Сирии боевиков с заданием легализоваться и/или создать в республике ячейку для совершения терактов. Последний известный арест такого рода (уроженец Оша, 1993 г.р.) был проведен в это феврале.

Известны примеры заброски боевиков, раскрытые на более поздних стадиях. В 2014 году в Ошской области были арестованы минимум две группы боевиков, ранее воевавших в Сирии и Афганистане, вернувших в родные края и создавших подпольные ячейки «Жаннат Ошиклари»* и «Союза Исламский Джихад»*.

По заданию из центров они пытались создать свой криминальный бизнес, основанный на рэкете, грабежах и заказных убийствах. Что, кстати, сходно с еще более ранним примером группировки «Солдаты Халифата»* (Казахстан), которая сотрудничал с афганским бандподпольем и добывало в его интересах деньги криминальным путем.

Использование афганской границы открывает дополнительные возможности проникновения в регион без надежных документов и даже трафика оружия и взрывчатых веществ в интересах боевиков. В декабре 2018 года антитеррористический центр ШОС обратил внимание на то, что террористические группировки «укрепляют связи с наркобизнесом и организованной преступностью», то есть могут использовать для транзита наркотиков и оружия контрабандные каналы местных ОПГ.

В Таджикистане уже участились сообщения об изъятии пограничниками оружия и даже гранат у нарушителей. На границе с Афганистаном с опасной частой происходят вооруженные инциденты: в 2018 году их было зарегистрировано более 20, причем в их ходе погибли не менее 11 человек.

Большая часть нарушений связана с контрабандой наркотиков. Но важно помнить, что наркотрафик в Афганистане контролируют именно вооруженные группировки, в том числе отряды ИГИЛ, Талибана и других упоминавшихся выше организаций. В их даже чисто экономических интересах максимально продлить свой контроль над цепочками транспортировки опиатов, чтобы увеличить прибыль.

Ведь себестоимость наркотиков увеличивается с каждым километром, уже в Душанбе или Оше оптовая цена грамма героина в 15-20 раз больше, чем на границе. Это позволяет говорить уже о качественно новых вариантах проникновения в регион – проецировании собственной силы через границу.

Проецирование силы За последние полгода в южных районах Таджикистана растет число криминальных инцидентов, совершенных группами, проникшими с территории Афганистана. В августе 2018 года в результате нападения неизвестных были убиты двое жителей Фархорского района, а один был тяжело ранен.

В январе 2019-го в районе Шамсиддин-Шохин афганской ОПГ был похищен и уведен через границу местный житель, а в ходе операции по преследованию преступников погиб офицер пограничной охраны. Как сообщают, мотивом похищения стал долг семьи арестованного таджикистанского наркоторговца за купленный у афганских партнеров, но неоплаченный героин.

И это весьма опасный пример, использования силового ресурса афганских боевиков на сопредельной территории в криминальных конфликтах. Поясним, что на любом теневом рынке неизбежно формирование нелегальных властных институтов, которые бы регулировали торговлю и обеспечивали выполнение обязательств.

Власть в данном случае определяется возможностью карать нарушителей и противников, безнаказанно и в идеале монопольно совершать насилие над участниками нелегального бизнеса. Описанные инциденты показывают, что афганские вооруженные группы, преимущественно связанные с боевиками, могут периодически проецировать свою власть в пограничные районы соседнего Таджикистана и пытаются это делать.

За счет доступа к оружию и наличия участников имеющих опыт боевых действий и убийств, афганские криминально-террористические группы имеют все шансы на победы в случае противостояние с таджикистанскими ОПГ. Практика показывает, что власти Центральной Азии далеко на всегда могут уравновесить и ликвидировать криминальное насилие.

Примером является ситуация в Горном Бадахшане, где осенью 2018-го конфликт с местными «авторитетными бизнесменами» потребовал угроз президента ввести в регион войска и публичного требования сдать незаконно хранимое оружие.

Важно напомнить, что одного из бадахшанских неформальных лидеров бывшего начальника Толиба Аембекова СМИ открыто называли ответственным за убийство генерала ГКНБ Абдулло Назарова в 2012 году, однако ни тогда, ни в 2018-м он не был арестован и допрошен, хотя жил и действовал постоянно в окрестностях Хорога.

За отсутствием решения суда говорить о вине конкретных лиц нельзя, но описанная ситуация явно демонстрирует уровень проблем пограничных районов. Если криминально-террористическим группировкам из Афганистана удастся подчинить себе наркоторговлю и околокриминальные круги на сопредельной территории, то власти будет сложнее бороться с ними, чем с местными теневыми кругами, так как противник окажется вне их формальной юрисдикции.

При этом сейчас речь о сравнительно «мягкой» схеме экспансии афганских группировок, при которой на начальном этапе идут попытки избежать контактов с пограничной охраны, которая в Таджикистане может дать жесткий и успешный вооруженный отпор, если судить по статистике вооруженных столкновений.

Можно надеяться, что здесь не будет попыток повторить нападение на Московский погранотряд в июле 1993 года. Но, например, в Туркменистане боевики в пограничной зоне делают ставки на террор против пограничников, на что указывают почти ежегодные вооруженные инциденты на территории к северо-востоку от т.н. Кушского выступа.

Причем просачивающаяся в прессу информация показывает, что туркменские пограничники пока скорей проигрывают боевиками, что создает риск повторения подобных ситуаций. Что дальше? Пока трудно судить, насколько экспансия террористов в связке с наркоторговлей является продуманной стратегией, а насколько диктуется ситуативным желанием заработать на наркотрафике.

Однако без учета мотивации ее реализация создает огромные риски для региона. Медельинский наркокартель (Колумбия) начинался в 1970-е, как сугубо криминальная организация, но в 1980-е после накопления финансовых и человеческих ресурсов создал собственные вооруженные отряды и в конечном итоге перешел к террору против правительства, и начал экспансию за рубежом вплоть до южных штатов США.

В ситуации же, когда ОПГ изначально состоит из уроженцев Центральной Азии, разделяющих террористические идеи и мечтающих вернуться на родину и захватить власть, - подобное развитие событий наиболее ожидаемо. В случае последовательной наркоэкспансии существующие в регионе подпольные ячейки могут быть использованы, как перевалочные пункты для транспортировки наркотиков, со временем превращаясь в отделения наркокартеля, которые начнут оспаривать неформальную власть на местах.

В свою очередь переход этой фазы развития к прямому конфликту с властями официальными – вопрос времени. Проблемой является сверхдоходность наркобизнеса, которая может легко превратить маргинальные религиозно-политические течения в реальную силу, способную вербовать сторонников не только идеологией, но и финансовыми стимулами.

В этой связи наведение порядка в пограничных районах и борьба с наркотрафиком превращаются вопрос национальной безопасности для государств, граничащих с Афганистаном. 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram