Интересы ведущих держав мира, региональных и внутренних сил в Афганистане переплелись настолько тесно, что распутать этот геополитический клубок в ближайшее десятилетие вряд ли удастся. Особенно сложно это сделать в условиях, когда каждый игрок продолжает тянуть одеяло на себя. Впрочем, из любого кризиса, даже такого сложного и затяжного, как афганский, есть выход. Его-то мы и попытаемся сегодня поискать вместе с экспертом по странам Центральной Азии и Среднего Востока Александром Князевым, который на днях вернулся из очередного турне по этой страны.

— Александр Алексеевич, в Афганистане в последние месяцы активизировался так называемый мирный процесс. На какой он стадии? Есть ли вообще вероятность того, что на этот раз удастся довести переговоры до успешного завершения?

— Так называемый мирный процесс активизировался во второй половине прошлого года, но уже в апреле нынешнего он в силу ряда причин зашел в очередной тупик. А потому остаются неясными перспективы ни российской инициативы, имевшей успех в феврале и продолженной в мае, ни американских переговоров, которые вел специальный представитель США по политическому примирению в Афганистане Залмай Халилзад с политическим руководством «Талибана».

Что касается предложения президента Ашрафа Гани о прекращении военных действий во время Рамадана, то талибы не только не ответили ему взаимностью, но и, наоборот, усилили свои атаки на правительственные силы.

В этих условиях говорить что-то конкретное о результатах мирного процесса не приходится. Более понятной ситуация станет по окончании Рамадана, а может, еще позже, когда произойдут определенные события — это будет либо оживление военных действий, либо новый раунд переговоров. Впрочем, они могут происходить и параллельно.

Враги или союзники?

— Вы сказали, что российские инициативы имели успех. В чем это заключалось?

- В начале февраля в Москве прошел форум под названием «Межафганский диалог». На мой взгляд, это был совершено революционный шаг – ведь еще несколько лет назад даже сложно было представить, что руководство «Талибана» будет сидеть за одним столом с таджиками (хотя это еще допустимо, поскольку данная этнополитическая группа достаточно сильна) и хазарейцами-шиитами (а к ним всегда было дискриминационное отношение как к религиозному меньшинству).

Тем не менее это произошло: в течение двух дней они активно общались и даже приняли достаточно солидную декларацию. Тот факт, что Москве удалось посадить талибов и системную политическую оппозицию за один стол и, таким образом, продемонстрировать некоторый ресурс своего влияния, заставил американцев начать считаться с интересами России в Афганистане. Тогда как в Кабуле эти переговоры, разумеется, вызвали очень нервную реакцию.

После события в Москве состоялось сразу несколько российско-американских встреч по Афганистану. По каким-то вопросам удалось найти точки соприкосновения, по каким-то их поиск продолжается, но главное — на уровне двух внешних сил начался активный диалог. Уже в мае в рамках празднования 100-летия установления дипломатических отношений между Россией и Афганистаном в Москве прошел второй раунд «Межафганского диалога». Какого-то четко зафиксированного решения на нем принято не было, но это вполне естественно, поскольку он важен как этап процесса, который, очевидно, будет иметь продолжение.

В столице РФ представители талибов конкретизировали главную проблему: переговоры с правительством, как и любого рода перемирие, станут возможными только тогда, когда американской стороной будет утвержден конкретный график полного вывода войск США из страны. Это требование, ставшее ранее причиной срыва переговоров «Талибана» с Халилзадом, было открыто поддержано российской стороной.

Вообще, можно констатировать, что в тактическом измерении между «Талибаном» и российской дипломатией установилось определенное взаимопонимание, хотя, конечно, далеко не по всем вопросам, представляющим взаимный интерес. Для Москвы основной смысл такого партнерства пока реально заключается в том, что оно является рычагом давления на США и позволяет России влиять на афганскую ситуацию в целом.

— Как понять столь противоречивую политику? С одной стороны, «Талибан» в России считается террористическим движением и официально запрещен, а с другой, она продолжает поддерживать отношения с этой организацией, о чем свидетельствуют происходящие время от времени неофициальные переговоры.

— Это формальное противоречие. Несоответствие права. Правовая система всегда консервативна и часто неадекватна динамично развивающейся реальности. Талибы ничего террористического в отношении России не совершали. И если бы судебная система РФ была порасторопнее, то это недоразумение давно уже было бы разрешено.

Дело в том, что признание «Талибана» террористической организацией зиждилось на не до конца убедительных и, в общем-то, бездоказательных сведениях о связях талибов с террористическими группировками на Северном Кавказе. Какие-то контакты между ними, возможно, и были, но их сложно назвать устойчивыми. Скорее, речь идет о некой пропагандистской задаче, реверансе в сторону тех же американцев, которые якобы пострадали от «Талибана» в 2001 году, что до сих пор очень сомнительно.

Думаю, российская дипломатия, заручившись поддержкой стран-союзниц, должна, наконец, инициировать пересмотр в ООН санкций в отношении «Талибана» и его статуса как террористической организации. Пусть эта инициатива по крайней мере прозвучит и обсуждается... Хотя для себя Москва могла бы легко решить этот вопрос самостоятельно, минуя ООН. Дело в том, что Верховный суд РФ имеет право при наличии противоречий отдавать приоритетность не международным обязательствам, а внутреннему законодательству. Соответствующая поправка была принята года три-четыре назад.

Чужой среди своих

— Официальный Кабул не принимал участия в российских переговорах и даже не был приглашен. С ним уже никто не считается?

— Правительство не участвует и в переговорах, ведущихся со стороны США. Талибы рассматривают афганское правительство как марионеточное, не признают его как самостоятельную силу и поэтому предпочитают разговаривать с американцами, то есть напрямую с теми, кто этой силой командует. Выражение «держится на штыках» как нельзя точно характеризует нынешнюю власть в Афганистане.

Надо признать, что правительство Ашрафа Гани действительно очень слабое, даже по сравнению с правительством Хамида Карзая. При последнем все-таки была сбалансирована роль этнических меньшинств: в различных госструктурах работало большое количество таджиков, хазарейцев, узбеков и т.д. Соответственно он имел временами достаточно серьезную поддержку со стороны как различных пуштунских групп, так и остальных этносов. Лично я не помню, чтобы у Карзая были серьезные конфликты с узбекскими или таджикскими лидерами, и это во многом стало результатом его более тонкой компромиссной и учитывающей разные интересы политики.

Ошибка (или сознательное провокативное действие) нынешнего президента заключается в том, что он не только провел своеобразную этническую зачистку в госаппарате, но и изъял из своего кадрового состава значительную часть пуштунов по племенному и региональному признакам, тем самым сильно сузив круг своих сторонников.

К тому же он без согласования с местными элитами провел ряд переназначений силовиков и губернаторов, что вызвало конфликты вплоть до военных действий, например, в Мазари-Шарифе 14-15 марта. Сегодня политикой Ашрафа Гани недовольны сразу несколько пуштунских групп, включая группу Хамида Карзая и многих других серьезных политических фигур, которые принимали участие в московских встречах.

Тот факт, что американцы ведут переговоры о схемах будущего перемирия в Афганистане напрямую с «Талибаном», в обход официального Кабула, естественно, вызывает там «нервные срывы». У меня нет на этот счет каких-то документальных доказательств, но, если отмониторить события, начиная где-то с марта, то видно, что правительство во многих случаях само провоцировало активизацию военных действий с талибами. В частности, когда шли переговоры в Катаре.

Сегодня правительство Гани имеет очень слабые позиции и существует только благодаря военной поддержке США. Как только она закончится (а подобное в истории уже было – например, с Мохаммадом Наджибуллой, когда СССР прекратил оказывать ему помощь), это правительство прикажет долго жить. Придут другие политики...

После срыва последних переговоров с «Талибаном» американцы продемонстрировали поддержку объявленным Кабулом на 28 сентября президентским выборам, против которых выступают и талибы, и легальная афганская оппозиция. О невозможности вывода войск из Афганистана регулярно заявляют американские генералы. Возможно, это просто давление на талибов с целью возобновления переговоров. Но, возможно, задача состоит в том, чтобы просто утвердить очередную управляемую администрацию в Кабуле – неважно, будет это Ашраф Гани или кто-то другой.

Дипломатическая конфронтация

— Вы обрисовали внутриафганскую ситуацию, но есть еще интересы крупных внешних игроков. Каким образом они тормозят процесс урегулирования?

— В Афганистане действительно столкнулось слишком много внешних интересов, которые все больше накладываются друг на друга, и найти компромиссный вариант решения становится все сложнее. Это одна из основных причин того, почему «мирный процесс» каждый раз замирает на самом интересном месте. Потому-то я и остаюсь абсолютным пессимистом по части перемирия.

Начнем с России. Серьезных экономических интересов у нее в Афганистане нет, есть разве что локальные (в отдельных отраслях и по отдельным вопросам) и не имеющие принципиального характера. Хотя, с другой стороны, Москва негативно воспринимает дискриминационную политику по отношения к российским экономическим акторам, которая длится вот уже пять лет, с приходом Ашрафа Гани. Выглядит это так: объявляются тендеры на какие-то афганские проекты, в том числе по линии международных организаций, однако компании РФ всеми возможными способами из этого процесса выталкиваются.

Как мне кажется, российский интерес, прежде всего, сосредоточен в сфере безопасности. И это понятно: у Москвы есть заинтересованность в Центральной Азии, в том числе в интеграционном плане. Сегодня она достаточно активно расширяет связи с Казахстаном, Киргизией, вовлекает Узбекистан, есть небольшие подвижки в сотрудничестве с Туркменией. А за ними Афганистан — крупнейший в мире поставщик наркотиков и потенциальный плацдарм для террористических группировок. И виноваты в этом, конечно, не сами афганцы, а полное отсутствие в стране контроля за безопасностью.

Думаю, на фоне растущей конфронтации между Россией и США у первой интерес в Афганистане значительнее, чем у Штатов. Можно даже сказать, что этот интерес жизненный, сложившийся чисто географически. И в нем, безусловно, больше политики, нежели экономики. Москва сосредоточена на нахождении некой формулы мира, на окончательном выводе всех иностранных войск, а уже потом на возможном участии в экономических проектах. По крайней мере сегодня все выглядит именно так.

Огромный интерес есть у Китая. Он, кстати, первым из внешних игроков несколько лет назад начал прямые переговоры с «Талибаном». Хотя проявлять активность в политической сфере и тем более в военной Пекин не спешит. Упор делается на крупные и долгосрочные экономические проекты - транспортные, ресурсные и т.д. В этом и заключается философия китайской политики: мол, вы тут сами разбирайтесь, а мы пока займемся чем-нибудь полезным… Да и потом, Китаю невыгодно открыто вступать в дополнительную конфронтацию с США, усугублять и без того негативный характер отношений между ними.

В то же время Поднебесная оказывает влияние на многие афганские процессы. Есть даже понятие «китайские талибы». Исторически так сложилось, что вся модерация «Талибана», а ранее моджахедских группировок происходила через Пакистан, где Китай сейчас является наиболее серьезной внешней силой.

А это неплохие рычаги влияния, которые активно используются, когда нужно, к примеру, создать определенные неудобства американцам или притормозить невыгодные проекты. Скажем, КНР не заинтересована в строительстве газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), и оно до сих пор не может начаться… Это, конечно, лишь гипотеза, но влияния Китая на эти процессы я бы не стал исключать.

Что касается США, то у них, как и у России, нет больших экономических амбиций в Афганистане. Это просто один из важных участков, где они пытаются сохранить свое мировое влияние. Кстати, в последнее время американцы несколько изменили тактику, начав потихоньку проводить политику вовлечения двух региональных стран - Индии и Узбекистана.

На третьих ролях

- Расскажите об этом подробнее.

- Интересы Ташкента и Дели в современной афганской политике являются сегментами более общего американского интереса, а две региональные страны, по сути, используются американцами вполне инструментально. Ну и синхронно решается задача сохранения своего военного присутствия любой ценой — с талибами, с Гани (это уже тактические детали). Частью этого плана может быть одновременное — умеренное и контролируемое — увеличение поддержки с американской стороны немногочисленным и малоэффективным, но действующим в Афганистане группам т.н. «Исламского государства».

Только говоря об этом, нужно понимать, что цель такой поддержки — не конспирологическая дестабилизация региона, а усиление зависимости любого правительства в Кабуле от США. С другой стороны, это создало бы дополнительное конкурентное напряжение для «Талибана» и, таким образом, ослабило бы его как военные, так и политические позиции, сделав в перспективе более уступчивым на переговорах с американцами.

Индия — растущая держава с большими амбициями. Между ней и Афганистаном находится Пакистан, с которым она имеет достаточно продолжительные и не обнаруживающие перспектив урегулирования конфликтные отношения. В рамках этой конфронтации ей было бы очень выгодно усилить свое присутствие и влияние в Афганистане, особенно в военной и политической сферах. Вдобавок к этому Индия хочет застолбить себе место и в каких-то экономических афганских проектах в рамках конкуренции с КНР.

Но я не думаю, что эта идея реалистична. Во-первых, Китай не будет спать. А во-вторых, в Афганистане исторически сложилось очень неоднозначное отношение к Индии. Пуштуны ее не любят. На уровне дипломатии это, конечно, не обнаруживается, но в обществе в целом сохраняется большой негатив, поскольку три англо-афганские войны велись руками преимущественно индусов (они были в составе британских частей). И, наоборот, в большинстве своем пуштуны присутствовали во всех индо-пакистанских конфликтах, действуя на стороне Пакистана. В западных провинциях Индии до сих пор непослушных детей пугают: мол, придет злой пуштун и заберет вас. То есть в сознании людей эта фобия еще сохранилась.

А вот в отношении Китая какие-либо фобии отсутствуют.

— Перейдем теперь к Узбекистану.

— В своей афганской политике он стопроцентно действует в рамках американских сценариев. В прошлом году в Ташкенте прошла большая конференция по урегулированию ситуации в Афганистане. Позже туда приезжала делегация «Талибана». В марте нынешнего года узбеки встречались с талибами уже в Дохе. Эти переговоры, к слову, стали фактически прямой альтернативой московской инициативе. Хотя Россия отнеслась к ним терпимо, без конфронтации, дипломатично.

Интересы Ташкента понятны. Афганистан — это, во-первых, большой рынок, который привлекателен с точки зрения осуществления новой экономической модели, формирующейся в Узбекистане, тем более что с другими странами это пока получается не всегда успешно. Во-вторых, на его территории могли бы быть реализованы интересные для Ташкента транспортные проекты — в направлении Ирана и Пакистана. Но при всем при этом узбеки не обладают потенциалом быть каким-то политическим модератором, автором процесса афганского урегулирования. Они лишь участвуют в реализации решений, достигнутых на некоем более высоком уровне, пока выполняя лишь волю Вашингтона.

— Каким вы видите выход из афганского кризиса? Есть решение (золотая середина), которая бы удовлетворила всех его участников?

— В современном мире ни одна страна не может быть полностью самостоятельной, даже если это Китай, США или Россия. Все-таки глобализация — не пустое слово. Она предполагает сильнейшее взаимовлияние. Тем более это касается Афганистана, куда за три столетия влезло огромное количество внешних игроков со своими интересами.

Чтобы разрешить этот конфликт, сначала нужно найти компромисс на глобальном уровне (американо-китайский, российско-американский и т.д.), затем подключать региональных игроков, и только потом сажать за стол переговоров внутриафганские политические силы. Но сделать это будет очень и очень непросто. К сожалению, это вопрос еще не одного десятилетия.

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram