Экстремизм и терроризм по своим масштабам и последствиям стали одними из самых злободневных проблем человечества. Государства, в том числе и Кыргызстан, все более активно борются с этими явлениями, вырабатывают новые подходы по противодействию им. Но члены экстремистских, террористических групп и организаций в ответ на активные меры адаптируются, вербуют новых последователей, находят альтернативные пути финансирования, пытаясь создать свою концептуальную власть.
На вопросы «Азаттыка» относительно вербовки, реабилитации, организацию работы с репатриантами, возвращающимися в Кыргызстан в начале сентября этого года из зоны боевых действий в Сирии и Ираке, отвечает специалист по превенции экстремизма и терроризма Юлия Денисенко.
Канатбек Мурзахалилов: Согласно статистическим данным, средний возраст террориста 30 лет. Можно сказать, радикализм молод. Почему так много молодежи в рядах международных террористических организаций?
Юлия Денисенко: Действительно, в абсолютном большинстве случаев террористы – это молодые люди до 30 лет. Начало их истории как раз таки связано с ранним лишением родительской заботы, отсутствием внимании, с травматичной юностью, проведенной в лишениях с какими-то унижениями, утратами. Например, человек потерял своего близкого, потерял жилье, средства к существованию. Кроме того, отсутствие эмоциональных связей в детстве и последующем обычно компенсируется, к сожалению, в идеологическом или в таком квазиорелигиозном варианте. В частности, в фанатичной преданности тем или иным лидерам или идеям радикализма, экстремизма, терроризма.
Другая крайность в воспитании, которая может привести деструктивному выбору во взрослом возрасте, если мы говорим о воспитании ребенка - это предупредительный стиль семейного воспитания, который формирует инфантильный тип личности, когда у родных очень много страхов в отношении своего ребенка. Буквально его обкладывают со всех сторон «подушками», чтобы он где-то не укололся, не ударился.
Потом из этих детей вырастают умные, очень красивые люди, но к бытовым проблемам они абсолютно не приспособлены, то есть они привыкли, что за них кто-то должен делать их работу. В итоге в случае их попадания в экстремистские и террористические группы им очень близка становится идея так называемого «быстрого рая», когда собственно делать ничего не нужно. Не нужно себя совершенствовать, не нужно работать, а нужно просто взять в руки автомат и умереть.
Канатбек Мурзахалилов: Можете привести пример из вашей практики - как они попадают в сеть таких организаций?
Юлия Денисенко: Кейсов множество, но истории отличаются друг от друга практически во всем. Можно выделить три основные группы в зависимости от их мотивации. Это - социальная уязвимость, психологическая уязвимость и идеологическая составляющая. Это не значит, что они были религиозными и пошли в экстремизм. Религии на самом деле там нет никакой.
Это значит, что человек оппонировал действующему государственному строю и искал применение своим оппозиционным взглядам где-то в другой сфере. Часто такой сферой являются как раз таки «политические культы», как их называют в психологии, террористические или экстремистские организации. Человек изначально не идет туда заниматься такой деятельностью. Он идет туда решать свои проблемы.
Канатбек Мурзахалилов: Скажите пожалуйста, по вашему мнению, что толкает молодежь вступать в радикальные и террористические группы?
Юлия Денисенко: Здесь нужно говорить о возрасте повышенной чувствительности. Это - юношество в период с 15 до 19 лет, когда у молодого человека возникает жажда к самоутверждению в обществе, когда есть такая потребность, но сил для этого не хватает. Поэтому нужна поддержка неких «сильных покровителей», которые поведут их за собой. В этом возрасте очень сильна мотивация к формированию собственного «я», в том числе через отрицание отвергаемых моделей поведения. Собственно на этом и строится концепция вербовки молодых людей в подобные организации.
Нужно отметить, что факторы радикализации детей, подростков, в частности, молодых людей до конца не были изучены научным сообществом. Они, аналогично взрослым, могут включают в себя маргинализацию, отсутствие социальных перспектив, сложное финансовое положение. Здесь в особую группу можно выделить детей мигрантов, которые остаются без поддержки семьи, без поддержки своих близких родственников. Поэтому они становятся особо уязвимыми в виду своего положения.
С другой стороны, фокус на вербовку молодежи сделан не случайно и обусловлен он тем потенциалом, которым она обладает. Это самая перспективная, активная часть любого общества. Если молодой человек будет завербован в подобную группу в раннем возрасте, то мы можем предполагать, что он за собой приведет членов своей будущей семьи, своих друзей, свое окружение и всю свою дальнейшую жизнь он будет работать на организацию, причем очень успешно и активно.
Канатбек Мурзахалилов: Можно ли человека, подверженного радикальным идеям, вернуть к нормальной жизни?
Юлия Денисенко: Формирование такой культовой зависимости фактически не является созданием каких-то отсутствующих структур у человека, то есть, при вербовке используются его слабости и отсутствие иммунитета к таким злоупотреблениям. Сам человек оступился или его подтолкнули, он падает всегда в пропасть самого себя. Эти провалы мышления и мировоззрения, в подавляющем большинстве случаев как у Пушкина - «человек сам обманываться рад». Нас вербуют культовые политические организации с помощью наших желаний, наших устремлений, наших страхов и все это потом используют.
Осознание может прийти очень поздно, когда у человека не остается ни близких в окружении, ни работы, ни профессиональных навыков, то есть вся его жизнь аккумулируются вокруг некой «искусственно созданной системы» - искусственной семьи, маленького искусственного общества, иначе говоря, квазиообщества, сегмента. В этот момент человек, который хочет выйти из организации, для него подобная ситуация является шагом в пропасть, шагом никуда.
Соответственно, если мы хотим, чтобы вместо пропасти он наступил на мостик, то его первую очередь должны ждать и любить дома, его родные и близкие или же общество должны протянуть ту самую руку помощи. Вообще, качественный процесс реабилитации - это и есть тот самый мост через пропасть социальной зависимости.
Канатбек Мурзахалилов: Кто должен такую реабилитацию проводить - теологи, психологи или же религиозные лидеры?
Юлия Денисенко: Я могу сказать, что качественный процесс реабилитации - командная работа. Если говорить о самом процессе, то на начальной стадии работы, даже в рамках частичной реабилитации или дерадикализации, уровень мышления большинства этих людей, заряженных идеями насильственного экстремизма, очень низок. Это происходит не случайно. Она происходит под воздействием определенных психологических и физиологических манипуляций в группе, под воздействием среды.
В ходе анализа особенностей личности осужденных, с которыми мне приходилось работать в условиях исправительных учреждений, была выявлена одна характерная для всех исследуемых черта - у подавляющего большинства (86,7%) преобладал низкий уровень экзистенции. Что такое экзистенция? Это то, что отличает человека от животного. Это моральное мышление, то есть способность оценить, где хорошо, а где плохо.
В этой связи при отсутствии шкалы, фактически искусственно заниженной в процессе радикализации, нам нужно после изучения клиента выстроить первую ступень реабилитации - это «включение» сознания. Процесс очень долгий и трудоемкий. Мы работаем с критическим мышлением, выстраиваем логику. До этого момента не один приверженец экстремисткой организации, террористической группы не будет понимать разговоров на высокие духовные темы.
Вторая ступень – восстановление подлинных семейных связей. Работа любого консультанта, пускай он будет очень компетентный, заканчивается тогда когда закрывается двери его кабинета. После этого момента кто поведет человека дальше? Естественно фундаментом должна стать семья.
Канатбек Мурзахалилов: А после семьи?
Юлия Денисенко: После семьи мы включаем коррекцию религиозных взглядов. Это происходит когда у него есть новое окружение, когда уже «включено» критическое мышление, аналитические функции мозга, есть на что опереться в жизни, есть куда прийти, ему есть с кем поделиться, есть люди, которые готовые поддержать его в этом процессе. Тогда уже можно корректировать религиозные взгляды, если мы говорим о крайнем такфиризме или о других деструктивных течениях.
Завершить процесс возвращения к жизни вне экстремистской и террористической группы должна ре-социализация в общество, которая включает в себя трудотерапию, обучение, получение новых навыков и другое.
Но, к сожалению, нет определенного рецепта по реабилитации. Если бы он был, его бы научился «готовить» весь мир. Это – минус. Но плюс в том, что человеческое сознание и личность настолько уникально, то шанс на реабилитацию есть у каждого.
Канатбек Мурзахалилов: Тяжело ли строить процесс реабилитации бывших членов террористических групп?
Юлия Денисенко: Здесь все зависит от профайлинга. Насколько вы будете знать этого человека, его потребности. Человек приходит в псевдорелигиозную или в любую культовую группу за решением своей проблемы, а техника манипулирования одинакова везде. Группа не собирается решать его проблемы, она решает свои, делает его марионеткой, исполнителем своей воли.
Главная задача психологов по реабилитации, вообще специалистов, задействованных в этом процессе, это найти тот самый камень, который держит его там, ту самую проблему, с который он пришел туда изначально. Многие путают мотивацию к вступлению в экстремистскую группу с инструментами. Например, я часто слышу, что «он был завербован через Интернет». Это инструмент, а не мотивация. Почему человек начал искать религиозные знания на не тех сайтах?
Вот истинное, наверное, такое вкрапление, с которым очень тяжело бывает разобраться спустя годы. Но, существует огромное количество рисков в разных плоскостях - и в психологии, и в психиатрии, также имеются социальные вопросы. Основным, вторым фактором, является мотивированное согласие. Если человек не хочет с вами разговаривать, не хочет идти на контакт, то вы ничего не можете сделать.
Канатбек Мурзахалилов: Нам известно, что вы занимались в Казахстане вопросами дерадикализации осужденных, людей, попавших в экстремисткие или сектантские группы,. Имеются ли в Кыргызстане подобные организации? У нас в стране кто-то занимается этой проблемой - группа исследователей, психологи, теологи? Вы в курсе?
Юлия Денисенко: Я на самом деле занималась этими вопросами и в Кыргызстане. Мне очень близок кыргызстанский контент. Уже два года я постоянно нахожусь в Кыргызстане, то есть сама являюсь кыргызским экспертом в этой области, уже работая на пространстве Центральной Азии. Конечно, есть масса НПО, духовные лидеры, которые затрагивают этот вопрос. Но проблема состоит еще в эффективности работы. Каждая инициатива, которая исходит от гражданского общества, должна поддерживаться на самом высоком уровне.
Если мы говорим о создании концептуальной власти со стороны террористических и экстремистских организаций, попытки создать альтернативное правительство для части людей, то, соответственно, главным оружием в идеологическом поле должна стать альтернатива, которая предоставляется государством. В этом плане очень показательно решение стран Центральноазиатского региона по возвращению своих граждан из зоны сирийско-иракского конфликта.
Канатбек Мурзахалилов: Позвольте задать вопрос, касающийся репатриантов. Как нужно поступить Кыргызстану с гражданами, которые в начале сентября будут возвращены из Сирии и Ирака?
Юлия Денисенко: В целом проблема новая не только для Кыргызстана, но и для всего мира. Она мало изучена и поэтому требует особого внимания. Ни одна страна Центральной Азии до недавнего времени не имела опыта такой широкомасштабной реабилитации детей, женщин, граждан, находившихся внутри террористических группировок. Поэтому инициатива Кыргызстана, направленная на возвращение своих граждан из Сирии и Ирака, из которых большинство, конечно, дети, не просто спасение для них. Это часть глобального послания миру. Настоящая альтернатива, которую может дать государство.
Если там, на территории военных действий, людей убивали, использовали, травмировали и физически, и психологически, то здесь, на родине, государство будет заботиться о них. Конечно, у этой идеи есть свои сторонники и противники, которые заявляют, что мы ввозим на территорию страны «бомбу замедленного действия». Действительно, риски, связанные с возвращением наших граждан из зоны сирийского конфликта на родину, сегодня мало изучены. Речь идет не только об идеологии, но и об их психическом состоянии. Поэтому для организации качественной помощи необходимо учесть массу нюансов.
Канатбек Мурзахалилов: Конкретно каких?
Юлия Денисенко: Не должно быть мелочей. Вплоть до покраски стен в кризисном центре, в котором они будут находиться. Должны быть привлечены массы специалистов и медиков, психологов, теологов. Семьи должны быть информированы о том, с чем они дальше будут соприкасаться и чтобы они были частью команды по реабилитации. Ну и, конечно, нужно убрать «спазм» страха, который присутствует в части нашего общества.
Почему присутствует? Потому, что люди боятся. Если они будут знать о проблеме с научной точки зрения, то этот страх нейтрализуется. Ведь фактически эти дети стали невинными жертвами решений своих родителей, а возможно даже и матери - женщины - поехали туда просто по приказу своего мужа, где они были обмануты. Ведь таких историй тоже масса. Поэтому за реабилитацию этих граждан ответственно все общество.
Канатбек Мурзахалилов: Кто-то должен взять ответственность на себя?
Юлия Денисенко: Ответственность в первую очередь должно брать государство.
Канатбек Мурзахалилов: Спору нет, государство возьмет ответственность. Но, какой-то орган должен координировать и регулировать этот процесс?
Юлия Денисенко: Одним органом здесь не обойтись. Речь идет о целой команде, плеяде специалистов, то есть это и правоохранительные структуры, медицинская сфера, образовательная сфера, сфера социальных услуг и, конечно же, обеспечение их рабочим местом. Требуется большой вклад неправительственного сектора, гражданского общества. Если в этой мозаике не будет хватать хотя бы одного органа, то организм уже не будет слаженно и грамотно работать.
Каждый орган в организме важен, выполняя определенную свою функцию. Точно так же и здесь. Скидывать ответственность за происходящее и постпроисходящее, чем мы сегодня сталкиваемся, только на какое одно ведомство или на конкретного человека или на семью, которое упустила этот момент, не получиться. Раз уже проблема есть, надо работать и работать качественно.
Правила комментирования
comments powered by Disqus