У казахстанской китаефобии два основания — мифы советского времени и провал информационно-аналитической работы в наши дни
Антикитайские настроения в Казахстане стали внутриполитическим фактором. Например, антикитайские митинги, которые прошли в нескольких городах страны, удачно совпали с поездкой президента РК Касым-Жомарта Токаева в Китай. Проблема не в том, что люди выходят на улицы и выражают свое недовольство. Дело в другом: любой — будь то недовольная региональная элита, элитная группа в столице или внешний игрок — может использовать синофобию как инструмент дестабилизации обстановки внутри Казахстана. Многие казахстанцы, абсолютно не владея данными о масштабах китайского влияния в РК, уверены, что эта страна настроена к нам экспансионистски. Проще говоря, хочет захватить казахстанскую экономику, а потом и территорию.
Expert Kazakhstan поговорил с казахстанским китаеведом, руководителем центра китайских исследований China Center Адилем Каукеновым о причинах антикитайских настроений в казахстанском обществе.
Просто чужих не любим
— Какова природа синофобии в Казахстане?
— Начну с того, что уровень синофобии отличается от региона к региону. Антикитайские настроения выше в отдаленных от Китая казахстанских регионах, поскольку там отсутствуют тесные экономические связи с Поднебесной. Наш центр провел исследование и выяснил, что в Алматы, Алматинской, Восточно-Казахстанской и даже в Южно-Казахстанской областях уровень синофобии гораздо ниже, чем в остальных регионах. Здесь предпринимательство более развито, чем в других регионах страны. Люди чаще ездят в Китай, чаще заказывают там оборудование и сырье для своих производств, импортируют потребительские товары.
Поднебесная уже давно стала мировой фабрикой и превратилась во вторую экономику мира. Более того, Китай сейчас стал высокотехнологичной фабрикой, которая в сегменте гаджетов, например, уверенно конкурирует с признанными технологическими лидерами. Фраза «качественный китайский сотовый телефон» еще десять лет назад звучала как шутка. Сейчас у Huawei второе место в мировых продажах.
— Какие казахстанские регионы отличаются высоким уровнем синофобии?
— Наиболее высокий уровень синофобии на западе страны. Причин несколько. Во-первых, удаленность от Китая мешает более тесным предпринимательским связям, никто не ездит туда за потребительскими товарами. Китай для них — белое пятно. Во-вторых, деловая активность на западе изначально ниже, чем, например, в южном регионе. В силу природно-климатических условий там почти не представлен класс производителей сельхозсырья, которые стремятся выйти на китайский рынок, людей, имеющих опыт взаимовыгодных контактов с китайской стороной.
Синофобия стала внутриполитическим фактором. На ней легко играть. Но на самом деле таких факторов очень много. И синофобия среди них не самый грозный
Третья причина — экономика Западного Казахстана сосредоточена вокруг нефтянки. Основная часть населения либо задействована в нефтяной отрасли, либо жаждет попасть туда. Но рабочих мест на всех не хватает. Следовательно, возникает общее недовольство своим социальным положением. Кроме того, напряжение усиливается высокими потребительскими ценами. Китайцы в нефтяной промышленности Казахстана — это либо экспаты, к которым у нас традиционно, скажем так, настороженное отношение, либо управляющие компаний — группа, с которой у рабочего класса не всегда складываются доверительные и добрые отношения.
Дело даже не в китайцах. Вернемся хотя бы к проблеме высоких потребительских цен. Даже без учета коррупционной составляющей доставка продуктов на запад обходится дорого. Уровень зарплат по сравнению с другими регионами высок, но только в абсолютных цифрах. Не будем забывать об экологических проблемах. В итоге жители западных регионов чувствуют себя обманутыми: нефтяные месторождения на их территории, но они не ощущают, что генерируемый ими поток нефтедолларов делает их жизнь лучше. Раздражающих факторов и без китайцев достаточно.
— И это раздражение должно во что-то вылиться?
— Обязательно, причем объектом приложения может стать любой. Напомню: самые яркие вспышки трудовых конфликтов фиксируются в западных регионах. Объектом раздражения могут стать власти, хотя они пытаются работать на опережение. Мы видели, как таким объектом становятся экспаты, причем безотносительно к национальной принадлежности. Только недавно мы наблюдали конфликт с арабскими рабочими. Хотя, казалось бы, казахи и арабы — единоверцы. Похожая ситуация была с турками, которые не только мусульмане, но еще входят в общую с казахами тюркскую языковую семью.
Поэтому, рассматривая природу синофобии, особенно в регионах, следует признать, что социальная неустроенность привела к деградации человеческого капитала, падению образовательного уровня, ожесточенности. В целом о ксенофобии. Существует мнение, что Казахстан — толерантная страна. Если это и было, то осталось в прошлом. Сегодня мы должны честно признать, что в Казахстане существует серьезная ксенофобия. За примерами далеко ходить не нужно. Летом СМИ опубликовали видео свадьбы африканца и казашки. И мы увидели вал агрессивных комментариев в соцсетях, были призывы расстроить свадьбу.
Отсутствие у нас фашистских организаций, члены которых нападали бы на иностранцев, объясняется просто — у нас небольшая плотность населения на квадратный метр, что не дает людям самоорганизоваться. С другой стороны, власти жестко пресекают подобное.
Опять джунгары
— Антикитайские настроения нередко обосновываются сложной казахско-китайской историей. Немалая часть населения уверена, что китайцы всегда мечтали завоевать наши земли.
— Возьмем период XVII–XVIII веков. Между Казахским ханством и Китаем располагалась Джунгария. Более того, главный военный фронт джунгаров был на восточном направлении. Поскольку люди, как правило, плохо знают историю, следует пояснить. Китаем на тот момент правили маньчжуры, говоря проще, родственный для монголов народ как в культурно-языковом, так и в хозяйственном планах — и те, и другие кочевники.
Китайцы в XVII веке призвали маньчжуров для подавления мятежа. Маньчжуры мятеж подавили, но решили остаться. Присоединили к Маньчжурии весь Китай и создали династию Цин. Кстати, в слове «цин» есть отсылка к золотым татарам, иначе говоря, к чжурчжэням — другая кочевая династия, которая в свое время тоже завоевала Северный Китай. Маньчжурская восьмизнаменная армия была практически полностью кавалерийской. Если набирали пехоту из ханьцев, то на первых порах им не доверяли, и они несли в лучшем случае гарнизонную службу. Ударный кулак армии династии Цин был сформирован из маньчжуров.
Вернемся к джунгарам. Они были, скажем так, геополитическими конкурентами маньчжуров. Отсюда яростная борьба между ними. Если бы джунгары разгромили маньчжурскую восьмизнаменную армию, то они присоединили бы к Джунгарии весь Китай и Маньчжурию. Другое дело, как показала история Цин, можно завоевать Китай, сидя на коне, но управлять им, оставаясь в седле, невозможно. Любой завоеватель Китая через некоторое время был вынужден раствориться среди местного населения. В больших китайских городах были развиты ремесла, медицина, индустрия удовольствий — всего этого не было в кочевом мире.
На нашей территории сохранилась джунгарская топонимика, которая рассказывает о том, где располагалась Джунгария. Это было достаточно мощное кочевое государство, имевшее на вооружении огнестрельное оружие, включая пушки — грозное оружие того времени. Джунгария участвовала в геополитических играх, боролась за китайский престол. Соответственно, казахи никак не соприкасались с Китаем до падения Джунгарского ханства.
— Как же не соприкасались?! Историки пишут о казахско-китайской дипломатии…
— Дипломатия из разряда попыток. Дальнее расстояние мешало серьезной дипломатии. Это сейчас для поездки в Кашгар достаточно нескольких часов на автобусе. Напомню, что Чокан Валиханов стал героем и был награжден, потому что ему удалось попасть в Кашгар. На отсутствие связей между казахами и китайцами указывает и другой факт. Казахи не знали самоназвания китайцев. В китайском языке нет слова «қытай». Они называют себя Чжунго, что значит «срединное царство». В словаре проживающих на территории современного Китая казахов нет таких слов, как «қытай», «қытай тілі», они говорят «ханзу» или «ханзу тілі».
Первые серьезные контакты начались после уничтожения Джунгарии, которая пала, кстати, при активном содействии казахского оружия. Удары с двух сторон привели к гибели Джунгарского ханства. Цинская империя уничтожила его по принципу степной войны, когда оставляли в живых только тех, кто был ниже колеса арбы. Такая жестокость объясняется тем, что джунгары выступали оппонентами маньчжуров в борьбе за китайский престол. И являлись для них опасным врагом. Такими их делали не только воинственность, но и схожесть языка, кочевой быт, главное — надежда джунгарских контайчи сместить маньчжуров на китайском троне.
Не они, а мы
— Каким образом история противостояния джунгаров и маньчжуров влияет на современные антикитайские настроения?
— Никак. Я пересказал исторические факты, чтобы показать, что казахи не то что не воевали с китайцами, у нас особых контактов с китайцами не было. После падения Джунгарии хан Абылай совершил поход, подчеркну, единожды, чтобы занять освободившуюся территорию. С восточной стороны казахам хотел помешать корпус, который возглавлял военачальник по имени Додонхи — не китайское, а типичное маньчжурское имя. Маньчжурское войско было вынуждено отойти, столкнувшись с известной степной тактикой — отступление и нападение. Повторюсь, конфликт произошел не с ханьцами, а с маньчжурами.
Когда Джунгария пала, Казахское ханство было присоединено Российской империей. И самое главное — у Цинского Китая кончились ресурсы и силы вести активные боевые действия на западном направлении. Китай, скажем так, был открыт главными на тот момент европейскими странами — Англией, Португалией, Российской империей, к которым затем присоединились Франция, Германия и модернизировавшаяся Япония. Военная мощь каждой по отдельности была несопоставимо выше, чем у Поднебесной. Начались сложные для Китая времена. Этот период в исторической науке Китая называется временем полуколониализма: Поднебесная была разделена на сферы влияния великих держав, прежде всего Англии, Португалии, Франции и России.
Как мы видим, не было ни времени, ни места той бесконечной борьбе между казахами и китайцами, о которой сегодня нам пытаются рассказать люди, подверженные синофобии. Да, были моменты заигрывания Абылай хана с китайцами, когда он принял подданство Российской империи и параллельно стал вассалом цинского богдыхана. С одной стороны, этноним слова «богдыхан» намекает на степные традиции, с другой — Абылай хан быстро понял, что мощь европейской державы намного превосходит китайскую.
— Что говорит история древности и раннего Средневековья?
— Великая китайская стена тянется на несколько тысяч километров. Ее построили, потому что кочевники регулярно нападали и неоднократно завоевывали Китай. Соответственно, если у кого-то и должно было возникнуть ощущение бесконечной опасности, то у китайцев.
— В антикитайских видеороликах частенько напоминают о значении Таласской битвы: если бы не победа арабов, то все сейчас говорили бы на китайском.
— В 751 году произошла Таласская битва, когда на территории современного Кыргызстана столкнулись арабские завоеватели и войско империи Тан. Оба участника битвы были чужаками, с которыми местное население активно боролось. Каган тюргешей Сулук яростно сопротивлялся арабам, за что его прозвали Абу Музахим, что означает Бодливый. Иначе говоря, Тюргешский каганат изрядно выпил крови арабских завоевателей. Из последней драки на Тенгизе мы можем сделать вывод, что сегодня арабов казахи считают такими же чужаками, как и других экспатов.
Сделано в СССР
— Если все так, откуда берет начало синофобия современных казахов?
— Синофобия появилась в советский период. После непродолжительного периода дружбы советско-китайские отношения резко ухудшились. Поводом стал XX съезд КПСС, на котором товарищ Хрущев разоблачил культ личности товарища Сталина и провозгласил политику мирного сосуществования с капиталистическими странами. Случившиеся Мао Цзэдун посчитал предательством общих коммунистических идей и назвал советским ревизионизмом. Мао воспользовался удобным случаем, чтобы рассориться с СССР, дружба с которым его тяготила.
Советско-китайский раскол углубили два конфликта. Первый на острове Даманский на Дальнем Востоке, второй — в Казахстане, недалеко от озера Жаланашколь, кстати, в нем казахи не принимали участие.
Советское руководство воспринимало КНР как серьезного врага. Советская пропагандистская машина начала всячески разоблачать и обличать Китай и китайский маоизм. Советский человек не особо верил в пропагандистские штампы о западном капитализме: было много шуток на тему загнивающего Запада, мол, и нам бы так погнить. А вот в антикитайскую пропаганду поверить было проще. Китай был беднее СССР. Например, отсталые районы советских городов презрительно называли «шанхаем», поскольку китайский Шанхай того времени был бедным и густонаселенным. СССР жил в условиях осажденной крепости и нуждался в образе врага. Таинственный Китай, с которым ни у кого не было связей, прекрасно подходил на эту роль.
Высоцкий пел о злобных хунвейбинах, и ему верили. Если бы он пел об американском империализме, то от него отвернулись бы слушатели, мол, с каждого угла нам это говорят, а теперь и ты. Но хунвейбины — другое дело. А тут еще конфликты на границе. Все в сознании советского человека смешивалось, и он начинал верить, что китайцы действительно жаждут на нас напасть.
— Конкретно к нам это какое имеет отношение?
— Скажем так, тот дух времени пропитал исторические романы, вышедшие тогда из-под пера казахских писателей. Дело в том, что казахское население к тому времени стало полностью грамотным. Сформировалась плеяда талантливых писателей, что немаловажно — у них появилась аудитория, которая жаждала исторических книг, чтобы узнать о себе. Но эти исторические романы писались в период жесткой цензуры в тоталитарном государстве. Казахские писатели были под очень серьезным наблюдением: не националисты ли они, не призывают ли к расколу в своих книгах — вот что интересовало цензоров и центр.
Законы жанра диктуют, чтобы в романе были герои и их антиподы. Выбор оказался небольшим. С загнивающим Западом в лице США казахи в своей истории не сталкивались. Была долгая война с туркменами за Мангышлак, конфликты с узбеками и киргизами. Но делать из них врагов нельзя, потому что все — братские советские народы. Не сделаешь плохим парнем русского, наоборот, он в романе должен олицетворять все самое прогрессивное. В этом смысле джунгары оказались прекрасными врагами, поскольку их не осталось. Было написано много книг. Причем этот пропагандистский штамп действует до сих пор, посмотрите, сколько фильмов снял «Казахфильм» на эту тему.
Поскольку нужно было отразить современные реалии, в книги попали китайцы. Из одного романа в другой кочевал стереотипный образ китайского врага. Москва, конечно, все это приветствовала. Сейчас встречаются комментарии в соцсетях, в которых используют слово «шуршуты» («шүршіт»). Какая этимология у этого слова? Очень простая — слово было придумано замечательным писателем Ильясом Есенберлиным.
Надо сказать, что альтернативы этим романам не было. С другой стороны, советская школа дала изумительный язык, а система производства книги с редакторами и массовым тиражом обеспечивала большой охват. Несколько поколений выросло на этих книгах, воспринимая художественный сюжет как историческую правду. Оттуда у людей ощущение вечной войны, якобы генетическая память и прочее. Все это перекочевало в учебники. Как мы видим, выдуманные сюжеты могут оказаться живее реальных и здорово влиять на настоящую жизнь.
— Назовите нарративы, которые используются в школьных учебниках.
— В младших классах средней школы проходят Таласскую битву. Нарратив такой: победа арабов остановила китайскую экспансию, священная земля тюрков была спасена. Далее идут вопросы «Какие вы сделали выводы?» и «Ответьте, что бы произошло, если бы китайцы победили?». Таласскую битву подают так, будто это какой-то Армагеддон. У Монголии не было своей выигранной Таласской битвы, и нога завоевателя потопталась там изрядно. Поражение от китайцев в XVIII веке не привело к гибели культуры. Современная Монголия — независимая демократическая страна, а монголы сохранили свой язык, традиции и так далее.
— Какие нарративы в школьных учебниках взяты из художественной литературы?
— Встречается такая мысль: Китай подталкивал Джунгарию в западном направлении. Сюда шли китайцы, которые выталкивали джунгаров, тем самым, во всех бедах повинны не джунгары, а китайцы. Но речь идет о борьбе двух братских народов за престол Поднебесной, о казахах они думали в меньшей степени. Почитайте калмыцкие эпосы, главный сюжет там — борьба с маньчжурами.
Враг внутри
— Сегодня синофобия стала внутриполитическим фактором. Как с ней работать, чтобы она не обрела угрожающие масштабы?
— У меня нет ответа на вопрос, что конкретно делать с синофобией. Действительно, синофобия стала внутриполитическим фактором. На ней легко играть. Но на самом деле таких факторов очень много. И синофобия среди них не самый грозный. Надо понимать пределы ее воздействия.
Сейчас любую негативную новость можно подать под правильным соусом, чтобы вызвать недовольство граждан. И тут дело в доверии власти. Другая сторона вопроса — уровень образования казахстанцев. Чувствуется дикая противоречивость в мышлении людей, которые требуют рабочих мест, но против строительства совместных заводов.
Не стоит делать из синофобии главную угрозу для страны. Но этот феномен следует изучать. И следует изучать современные казахстанско-китайские отношения. Они сейчас развиваются динамично, но не хватает качественного аналитического сопровождения и научного обоснования.
— Уже много лет говорят о создании научного института по Китаю. Есть ли подвижки в этом направлении?
— Ничего не происходит. Более того, в Казахстане вся экспертиза и аналитика — не только по Китаю — находится в кризисе. И с учетом сокращения нефтяных доходов этот кризис будет усиливаться. С другой стороны, настоящая аналитика не востребована государством. Люди, которые выступают от лица государства, не хотят за нее платить. Не думаю, что ситуация изменится в лучшую сторону.
Поэтому все будет идти по инерции. Казахстанское правительство будет действовать так, как оно умеет, то есть реагировать на новые проблемы, а не формировать собственную повестку. Когда у тебя нет полноценного понимания, разработанного аналитического сопровождения, не получится формировать повестку. По тем же «55 заводам», о которых говорили все протестующие на улицах казахстанских городов, легко можно было прогнозировать всплески синофобии. И подавать все это нужно было с учетом такой реакции. Теперь государству приходится перестраиваться на ходу. Заметим, в России, не говоря уже о США, правительственные решения сопровождаются мощной аналитикой. И поэтому решение принимается медленно. Но когда оно принято, у него больше шансов на успех.
— Какой прогноз по синофобии в Казахстане?
— В каком-то смысле это будет зависеть от самого Китая. Популярность K-pop в Казахстане связана с экономическим уровнем Кореи. Соответственно, кем для нас будет Китай, зависит от него. Если Поднебесная станет супертехнологичной державой, которая предоставит шансы для карьерного роста, то интерес к ней будет расти.
Синофобия — не самая лучшая вещь для нас. Она снижает инвестиционный потенциал. Инвесторы не смотрят, кого тут бьют. Если кого-то бьют, то его инвестиции в опасности. С другой стороны, если люди хотят жить в придуманном писателями мире, пусть живут. Просто им не нужно указывать другим, как думать.
Правила комментирования
comments powered by Disqus