В октябре 2019 года спецпредставитель ЕС в Центральной Азии Питер Буриан выступил с фактической поддержкой вступления Узбекистана в ЕАЭС. Это произошло несмотря на то, что США ранее выступали с осуждением этой идеи, а в Европе ЕАЭС воспринимается, как «российский проект».

Таким образом, выступление представителя Евросоюза — признак формирования новой стратегии ЕС в Центральной Азии, менее конфронтационной и более ориентированной на партнерство с Россией и иными региональными игроками, несмотря на сохраняющиеся разногласия.

Основы новой стратегии

Новая стратегия ЕС в Центральной Азии была официально опубликована в мае 2019 года, а некоторые ее идеи были подробнее раскрыты в заявлениях Федерики Могерини, сделанных в ходе июньской презентации в Бишкеке.

Наиболее важные изменения в политике ЕС:

1. Отказ от попыток агрессивной перестройки политической системы региона. Ставка на действующие региональные правительства в обеспечении развития и безопасности.
2. Упоминание в качестве субъектов региональной политики ОДКБ, ЕАЭС, ШОС и китайской Инициативы пояса и пути, которые чаще всего игнорировались в предыдущих стратегических документах ЕС.
3. Отказ от навязывания эксклюзивных отношений с ЕС в ущерб проектам иных государств. Например, стратегия декларирует о непротиворечивости расширенных соглашений о партнерстве ЕС и региональных государств с Евразийским экономическим союзом.

По сути, можно говорить о попытке перехода к «неконфронтационной стратегии» в отношениях с региональными игроками и выносу за скобки центрально-азиатских отношений «украинского» и иных спорных вопросов.

В ходе июньского визита в Бишкек Ф. Могерини публично подчеркнула эти изменения в отношении к региональным странам. «Мы не скрываем, что есть противоречия и разногласия, но наш подход заключается в том, чтобы поощрять и поддерживать [страны региона]», — заявила она, пообещав, что теперь демарши по вопросам прав человека будут касаться «отдельных» ситуаций и персоналий.

В ходе закрытых консультаций с Россией и странами региона, на которых присутствовал автор и его коллеги, представители ЕС прямо брали на себя обязательства отказаться от поддержки «цветных революций» и масштабных кампаний по давлению на правительства с использованием подконтрольных НПО.

О готовности принести идеологию прав человека в жертву практическому сотрудничеству может говорить, например, потепление в отношениях ЕС с Туркменистаном. Летом 2019 г. ЕС объявил о создании постоянного представительства в стране, а также начал переговоры о совместных проектах в энергетической сфере.

Кроме того, ЕС сдержано реагировал на попытки оспорить итоги президентских выборов в Казахстане и начать кампанию массовых протестов против президента Токаева.

Не менее важным является изменение отношения ЕС к иным проектам в регионе на нейтральное и даже дружественное. Могерини пообещала в Бишкеке, что ЕС больше не будет требовать «выбирать между ЕС и партнерством с другими». Мы считаем, что страны региона могут быть хорошими партнерами и с нами, и с другими державами», — заявила европейский дипломат.

О реализации этих обещаний говорит упомянутое заявление Буриана по вопросу о параллельном вступлении Узбекистана в ЕАЭС и ВТО, которое по сути поддержало сторонников евразийской интеграции в республике в самый разгар дискуссий перед выборами национального парламента.

Кроме того, по наблюдениям автора, резко изменилась риторика экспертов государственных аналитических центров стран ЕС в ходе визитов в Центральную Азию. Мне доподлинно известна серия случаев в феврале-декабре 2019 г., когда они выступали в поддержку развития стран региона с Россией, создания новых форматов и площадок для кооперации.

Наконец, обнадеживает и позиция Жозепа Борреля, преемника Могерини на посту руководителя внешней политики ЕС. Если верить официальным коммюнике в ходе декабрьской встречи с Сергеем Лавровым он выразил принципиальную готовность к прямому диалогу ЕС — ЕАЭС. И это можно считать прорывом в отношениях между двумя интеграционными проектами, который выходит за границы центрально-азиатского контекста.

Причины перемен

Изменение региональной стратегии ЕС связано с переоценкой Брюсселем собственных возможностей в Центральной Азии. На текущий момент основная заинтересованность Евросоюза в регионе связана с программой «Коннективности ЕС и Азии», принятой в сентябре 2018 года. Цель — создание постоянного сухопутного транспортного коридора между странами Восточной и Юго-Восточной Азии и странами ЕС.

Однако в современных условиях есть лишь три возможных маршрута: Транссибирский (Китай — Россия — Беларусь — ЕС), Евразийский (КНР — Казахстан — РФ — Беларусь — ЕС) и Транскаспийский (КНР — Казахстан — Туркменистан — Каспий — Кавказ — Черное море), причем последний имеет крайне ограниченную емкость. Все они проходят на через территорию ЕАЭС, два из которых — через Центральную Азию.

Однако эти маршруты находятся под угрозой со стороны региональных террористических организаций. Опыт вооруженного конфликта в Афганистане показывает, что США и НАТО не могут контролировать ситуацию в регионе. С 2014-го афганский конфликт развивается не в пользу Запада и ожидается скорый вывод войск из региона.

Сегодня на Западе общепризнано, что основной военной силой в Центральной Азии выступают Россия и ОДКБ. Центральное командование ВС США в «Позиционирующем заявлении» 2019 года признало, что «Россия остается доминирующей силой в Центральной Азии», и это определяет притяжение к ней региональных государств. В опубликованном перед принятием новой стратегии докладе Исследовательской службы Европарламента «доминирующей военной силой в регионе» называются Россия и ОДКБ.

Наконец, в ходе октябрьского заседания «Берлинского евразийского клуба» Питер Буриан признал ограниченность и неконкурентоспособность подходов ЕС в сравнении с другими центрально-азиатскими игроками. В ходе этой встречи представители немецкого бизнеса открыто призывали власти к прямому диалогу с ЕАЭС в области производственных стандартов, видимо, также оценивая организацию как наиболее реальный экономический проект на Востоке.

Евросоюз, видимо, теперь осознает неготовность самостоятельно управлять региональными процессами и склоняется к необходимости действовать по ряду вопросов в русле политики ведущих региональных игроков, чтобы решить собственные логистические и экономические задачи.

В новых условиях активное вмешательство в политическую жизнь под флагом «прав человека» и саботаж российской и китайской политики перестает отвечать европейским интересам. Подобная деятельность подрывает существующий региональный порядок, которому ЕС и их союзники реально не могут предложить что-либо на замену. ОДКБ и ШОС гарантируют безопасность региона, ЕАЭС — создает удобную транзитную зону. Именно в этих реалиях необходимо действовать ЕС.

Риски и последствия

Несмотря на наметившееся потепление, Россия продолжает рассматривать политику ЕС в Центральной Азии как недружественную. В сентябре 2019 г. Лавров давал суровую оценку программе экспансии Евросоюза в регионе «составленную также без учета интересов России». Можно заключить, что Москва рассматривает систему «расширенных соглашений» Брюсселя со странами региона как новое издание «Восточного партнерства», попытку втянуть в центрально-азиатские государства в орбиту влияния ЕС «отвадить восточных и центральноазиатских партнеров от России, как можно больше ослабить наши связи и постараться внедрить свои подходы к организации жизни, решению политических проблем, участию в международных делах на основе лекал, которые устраивают ЕС».

Евросоюз в настоящий момент идет на кратковременное пусть и стратегическое отступление. Однако в среднесрочной перспективе ЕС рассматривает постепенное возвращение к экспансионистскому формату региональной политики. Брюссель может исходить из предположения, что заключение мира в Афганистане в течение 2020 года сократит риски для региональной безопасности и позволит меньше обращать внимание на страны и структуры, обеспечивающие региональную стабильность, и возобновить собственную игру.

С точки зрения России, нужно использовать возникающую «оперативную паузу» в полной мере для расширения ЕАЭС и решения иных региональных проблем пока противодействие ЕС ослаблено и попытаться использовать в максимальной мере некоторое изменение политического климата.

На текущий момент пример ЕС заставил несколько изменить свою тактику и США. Так Элис Уэллс, заместитель помощника Госсекретаря по Центральной Азии, в ходе недавнего визита в Таджикистан пыталась копировать европейскую риторику — она заявляла о терпимости к проектам России и Китая в сфере безопасности и старалась не педалировать тему «свободы прессы» в ходе переговоров.

«Разворот» в центрально-азиатской политике ЕС также позволил открыть дискуссии в экспертных кругах о других возможных площадках сотрудничества с Россией. Например, германская Федеральная академия политики безопасности (Bundesakademie fur Sicherheitspolitik) выпустила доклад о возможном сотрудничестве в «сирийском вопросе». Некоторые эксперты высказывают также мысли о взаимодействии с Россией в африканских делах, используя позитивный опыт Москвы в ЦАР.

России необходимо в максимальной мере использовать пока еще сохраняющуюся тенденцию к потеплению, чтобы отстоять зоны своих интересов в различных регионах, включая Центральную Азию. Нужно, чтобы ЕС всерьез и надолго пришли к заключению, что в этих регионах с нашей страной продуктивнее сотрудничать и договариваться, а не пытаться «продавливать» свое мировоззрение с помощью «мягкой» и не очень силы.

 

 

 

 

Следите за нашими новостями на Facebook, Twitter и Telegram